Мы ведь стараемся по мере сил держать электронный мозг в неведении относительно этих отвратительных качеств человека. Ныне же, когда окрестности Проциона населяет железное потомство машины, напичканной историей человеческих вырождении, извращений и преступлений, я вынужден с сожалением заявить, что электронная психиатрия в данном случае абсолютно бессильна. Больше мне нечего сказать.

Среди общего глухого молчания надломленный, разбитый старец неверными шагами покинул кафедру.

Я поднял руку. Председательствующий удивленно взглянул на меня, но почти тотчас дал мне слово.

- Господа! - сказал я, вставая. - Дело, как я вижу, серьезное. Значение его я сумел должным образом оценить, только выслушав проникновенные слова профессора Гаргаррага. Хочу сделать уважаемому собранию предложение. Я готов - один! - отправиться в район Проциона, чтобы разобраться в том, что там происходит, раскрыть тайну исчезновения тысяч наших людей и приложить все усилия для мирного разрешения назревающего конфликта. Я отчетливо сознаю, что эта задача труднее всего, с чем я до сих пор сталкивался, но есть мгновенья, когда надлежит действовать, не думая ни о риске, ни о шансах на успех. Посему, господа...

Мои слова потонули в буре рукоплесканий. Умолчу о том, что происходило затем, - это слишком похоже было на массовую овацию в мою честь. Комиссия и собрание наделили меня всеми возможными полномочиями. На следующее утро я беседовал с руководителем отдела Проциона (он же шеф космической разведки) советником Малинграутом.

- Итак, вы хотите отправиться сегодня же? - сказал он. - Отлично. Разумеется, не в вашей ракете, Тихий. Это исключено. В подобных случаях мы используем специальные ракеты.

- Зачем? - спросил я. - Меня вполне устраивает моя собственная.

- О, я не сомневаюсь в ее отличных качествах, - ответил он, - но проблема маскировки... Вы отправитесь в ракете, внешне похожей на что угодно, только не на ракету. В данном случае мы используем... Впрочем, увидите сами. Ну, далее, вы должны, разумеется, высаживаться ночью...

- Как это ночью? - сказал я. - Выхлопной огонь немедленно меня выдаст.

- До сих пор мы поступали именно так... - явно обеспокоенный, сказал он.

- Ладно, разберусь на месте, - сказал я. - Мне самому тоже придется маскироваться?

- Это необходимо. Наши эксперты займутся вами. Они уже ждут. Прошу вас сюда...

Секретным коридором меня провели в комнату, напоминавшую небольшой операционный зал. Тут за меня взялись сразу четверо. Час спустя, когда меня поставили перед зеркалом, я сам себя не узнал. Закованный в жесть квадратные плечи, прямоугольная голова, стеклянные линзы вместо глаз, - я выглядел, как обычнейший робот.

- Пан Тихий, - обратился ко мне шеф маскировщиков, - запомните несколько важных правил. Во первых, вы не должны дышать

- Да вы с ума сошли! - возмутился я - Как это? Я ж задохнусь!

- Вы не поняли. Разумеется, дышите себе на здоровье, только тихо. Глубокие вдохи, сопенье исключаются, все бесшумно, и не дай вам бог чихнуть. Тогда вам конец.

- Ясно, что еще? - спросил я.

- На дорогу получите годовые комплекты "Электронного курьера" и листка оппозиции "Глас вакуума".

- Так у них есть и оппозиция?

- Есть, но возглавляет ее тоже Калькулятор Профессор Млассграк предполагает, что у него кроме электрического, еще и политическое раздвоение личности Далее, ничего не жевать, конфет не грызть. Есть будете только по ночам - сквозь это отверстие, вот здесь. Как только вставите ключик, клапан приоткроется (это вертхеймовский замок), смотрие, вот так. Ключик не потеряйте - умрете голодной смертью.

- Правда, роботы ведь не едят.

- Мы вообще не очень-то знаем, как они там живут, сами понимаете. Вы посмотрите всякие мелкие объявления в их газетах, это вам кое в чем поможет. И вот еще что: когда будете говорить с кем-нибудь, ради бога держитесь подальше, чтобы нельзя было заглянуть к вам внутрь через сетку динамика. Лучше всего постоянно черните себе зубы. Вот тюбик с хной. И не забывайте демонстративно промасливать себе по утрам шарниры - роботы так делают. Но не переусердствуйте - если будете немного поскрипывать в суставах, это только к лучшему. Hv вот, как будто все, более-менее. Э, куда вы? В таком виде на улицу? Да вы спятили! Сюда, тайным ходом, прошу...

Он нажал на одну из книг в шкафу, часть стены сдвинулась, и я, грохоча, спустился по узенькой лестнице во двор, где стоял грузовой вертолет. Меня погрузили и машина поднялась в воздух. Час спустя мы опустились на тайном космодроме. Здесь, на бетоне, подле обычных ракет, высился, подобно башне, округлый хлебный амбар.

- Это ракета? Побойтесь бога! - сказал я сопровождающему меня тайному офицеру.

- Именно так Все, что вам может понадобиться - шифры, коды, передатчик, газеты, продовольствие, всякие мелочи, - уже внутри. Кроме того - большой ломик.

- Ломик?

- Ну, ломик, которым вскрывают сейфы... вместо оружия, на крайний случай, конечно. Ну, ни пуха - любезно пожелал офицер. Я не мог даже руку ему пожать как следует - моя была втиснута в стальную рукавицу. Я повернулся и через дверь вошел в амбар. Внутри он оказался обычнейшей ракетой. Меня так и подмывало выбраться из своей стальной коробки, но это было запрещено - специалисты объяснили, что лучше будет, если я привыкну к этой тяжести.

Я запустил реактор, стартовал и вышел на курс, потом не без труда пообедал - приходилось дьявольски выворачивать шею, и все равно рот не совмещался с клапаном, пришлось помогать обувной ложкой Потом я завалился в гамак и принялся за газеты роботов. На первых же страницах мне бросились в глаза странные заголовки:

Причисление Электриция к лику святых.

Слизнячьим поползновениям вражьим предел положим.

Тумультум на стадиуме.

Слизняк в оковах.

Словарь и грамматика сначала было изумили меня, но я тут же вспомнил слова профессора Гаргаррага о словарях архаичного языка, которые некогда вез на своем борту "Божидар". Я уже знал, что слизняками po6oты называют людей. Самих себя они величали благородцами. Я взялся за последнюю статью, ту, что про слизняка в оковах.

"Двоица алебардщиков Его Индуктивности застигла на третьей страже слизняка-шпика, каковой прибежища искал в постоялом дворе благор. Мремрана. Будучи верным слугой Его Индуктивности, благор. Мремран мигом городскую алебардирню уведомил, вслед за чем вражий лазутчик, с забралом для поношения открытым, выкриками ненавистными черни провожаем, в темницу Калефаусгрум ввергнут был. Каузой сей юриор II Семперетиции Туртран занялся".

Неплохо для начала, подумал я и обратился к статье под названием "Тумультум на стадиуме"

"Созерцатели турнира грендзельного готовы были уже в смятении поле покинуть, когда Гирлай III, грендзель Туртукуру передавая, ограждение насквозь пробульдозил, вследсгвие чего фрактура голени его от игры отвратила Но об заклад побившиеся, видя выигрыши свои утраченными, к кассе ринулись, тингулум кассовый штурмом взяли, тингулятора прежестоко помяв. Патруль алебардирни пригородной восьмерых смутьянов, камнями их обвешав, в фоссу покидал. Когда же конец треволнениям оным настанет, кветливые спекуляторы покорнейше начальство вопрошают?"

Словарь разъяснил мне, что "кветливый" означает "спокойный" oт "quietas", "quietatis" - "покой", а "грендзельня" - нечто вроде стадиона, на котором роботы играют в свою разновидность футбола. Мячом им служит литой свинцовый шар. Я продолжал упорно штудировать газеты, ведь перед отлетом мне усердно вбивали в голову, что нужно вжиться в обычаи и нравы благородцев, - даже мысленно я уже так выражался, потому что назвать их роботами было бы не только оскорблением, но и саморазоблачением. Так я прочитал одну за другой статьи "Установления на предмет благородцев совершенного благоденствия", "Аудиенция магистра Грегатуриана", "Перегринации благородцев ради ламп охлаждения" Еще удивительней были объявления, многие из них я вообще едва понимал: