Вследствие военной тревоги 1927 года партийная верхушка принялась с большей настойчивостью искать способ дополнить туманную материалистическую пропаганду более понятными и привлекательными для рядовых советских граждан лозунгами. В этой главе центральное место отводится изучению постепенного признания необходимости проводить устойчивую мобилизацию всего общества для реализации различных приоритетов от индустриализации до обороны страны, а также исследуется отказ партийного руководства от утопических форм пропаганды и возвращение к более традиционной агитации, ориентированной на выдвижение на первый план отдельных героев, патриотизма и самой истории.

По уже давно сложившемуся мнению исследователей, политика партии в 1930 годы характеризовалась новым интересом в достижении modus vivendi с советским обществом, что, безусловно, парадоксально, учитывая исключительную жестокость, пренебрежение и цинизм, господствовавшие в течение этого десятилетия с его коллективизацией, головокружительной индустриализацией и чистками. Тем не менее, некоторые специалисты находят исходную точку такой переориентации в сталинском заявлении 1934 года о том, что «людей надо заботливо и внимательно выращивать, как садовник выращивает облюбованное плодовое дерево». Другие относят момент этого сдвига на следующий год, когда лозунг первой пятилетки «техника решает все» сменился лозунгом «кадры решают все» [81].

Возникновение интереса к массовой мобилизации (присутствие которого к середине 1930 годов стало неоспоримым) на самом деле нужно отнести к самому началу десятилетия, когда произошел важный переворот в официальном отношении к патриотизму. Всего через несколько лет после того, как Стучка назвал любовь к стране реакционным понятием, призванным «обосновывать империалистическое хищничество и заглушать классовое сознание пролетариата», Сталин подверг подобную воинственность сомнению. В своей речи на всесоюзной конференции 1931 год, признавая правоту Маркса и Энгельса, заявлявших в «Коммунистическом манифесте», что «в прошлом, у нас не было и не могло быть отечества», он предупреждал о невозможности руководствоваться такими

взглядами в будущем. В конце концов, говорил Сталин, «теперь, когда мы свергли капитализм, а власть у нас рабочая — у нас есть отечество и мы будем отстаивать его независимость» [82].

Чем можно объяснить подобный поворот? Вероятно, партийная верхушка разочаровалась в идеологическом курсе предыдущего десятилетия, в особенности, в его материалистических и антипатриотических аспектах. Осознав абстрактность и безжизненность подобных идей для эффективного объединения полуобразованного населения СССР [83], Сталин и его соратники начали поиски более прагматичной, популистской альтернативы, с акцентом на довольно сомнительное с точки зрения марксизма понятие «социалистического отечества». К середине 1930 годов газета «Правда» открыто пропагандировала новые взгляды: «пламенное чувство безграничной любви, беззаветной преданности своей родине, глубокой ответственности за ее судьбы и оборону». Подобными лозунгами пытались собрать под знамена дела пролетариата людей, не имеющих отношение к рабочему классу: от крестьян (А. С. Молокова) до ученых (академик А. Богомолец) и исследователей Арктики (О. Ю. Шмидт) [84]. Другими словами, старым ортодоксальный взгляд на классовую интернационалистическую лояльность был вытеснен в первой половине 1930 годов новым пониманием патриотической преданности, вращающимся вокруг на удивление взаимозаменяемых понятий «родины» и «отечества». Пропагандистская кампания, предпринятая впервые в 1917 году и стремящаяся объединить все части общества под единым знаменем, была представлена в знаменитой статье Г. Васильковского в газете «Правда» от 28 мая 1934 года. Вторя заявлению Сталина 1931 года, он писал, что Маркс и Энгельс были правы — «рабочие не имеют отечества», однако Октябрьская революция 1917 года коренным образом изменила положение вещей, дав жизнь государству рабочих в обстановке капиталистического окружения [85]. В таких условиях патриотическая преданность отечеству являлась не только возможной, но и необходимой. Более того, как утверждалось в официальной печати, социальное происхождение больше не должно было ограничивать возможность проявить лояльность к советской власти: теперь ее могли поддерживать не принадлежащие к классу промышленного пролетариата крестьяне или ученые; даже представителей старой аристократии (граф Алексей Толстой) советские граждане были готовы великодушно принять в свои сплоченные ряды [86]. В советской идеологии классовое сознание, играющее решающую роль, уступило место новому чувству преданности, зиждущемся на членстве в советском обществе. Статья К. Б. Радека в «Правде» в 1936 году подвела под советский патриотизм прочную теоретическую базу, ознаменовав тем самым высшую точку пропагандистской кампании, включившей в понятие «советский» помимо классовой и партийной, также и географическую и культурную семантику [87].

Поворот в сторону популизма дополнил этот отход от классового принципа как единственного принципа организации советского общества. Еще в конце 1920 годов А. М. Горький и другие, будучи озабоченными мобилизацией общества, утверждали, что для популяризации нарождающегося патриотического курса можно использовать в качестве героев рядовых граждан, «своим примером» доказывающих преданность родине. Как объяснял редактору «Правды» Г. К. Орджоникидзе, «окружать славой людей из народа — это имеет принципиальное значение. Там, в странах капитала, ничто не может сравниться с популярностью какого-нибудь гангстера Аль Капоне. А у нас, при социализме, самыми знаменитыми должны стать герои труда, наши Изотовы» [88]. Повышенное внимание к народному героизму, заментно контрастирующее с ориентацией на безымянные общественные «силы, принятой в 1920 годы, привело к возникновению по существу нового жанра агитационной литературы. Благодаря известным проектам, например многотомным изданиям «Истории фабрик и заводов» и «Истории Гражданской войны в СССР», выходивших по непосредственной инициативе и при поддержке Горького, началось формирование нового пантеона советских героев, социалистических мифов и современных легенд. «Поиск полезного прошлого» сосредоточился не только на ударниках промышленности и сельского хозяйства, но затронул и выдающихся старых большевиков-революционеров, деятелей, ответственных за планирование промышленного комплекса, партийных лидеров, комсомольских чиновников, активистов Коминтерна, героев Красной армии, нерусских из парторганизаций советских республик и даже известных сотрудников НКВД [89]. Предполагалось, что подобные популистские, героические сказки о недавнем прошлом должны обеспечить общий нарратив, с которым сможет соотнести себя все общество в целом, — то есть объединяющую идею, охватывающую гораздо большую часть населения, нежели принятая в предшествующем десятилетии узкая и безличная установка на класс.

Повседневный «героизм» как отражение новых тенденций социалистического реализма и веры Сталина в традиционалистскую идею о «великих личностях в истории», стал центральной темой Первого Всесоюзного съезда советских писателей в 1934 году [90]. После съезда писатели были мобилизованы на создание литературных произведений, которые обогатили бы и подробно описали новый советский Олимп с его пантеоном современных героев. Важной составляющей агитации стали кинофильмы: «Встречный», «Чапаев», «Веселые ребята», «Цирк», «Граница», «Летчики», «Семеро смелых», «Волга-Волга». Типичными для этого типа пропаганды являются последние сцены из фильма Г. В. Александрова «Светлый путь», позднего образца данного жанра. Торжественно открывая павильон на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке (ВСХВ), героиня, волшебным образом превратившаяся из безграмотной домработницы в стахановку, затем в инженера текстильной фабрики, а потом и в депутата Верховного Совета, поднимается на трибуну и обращается к собравшимся с воодушевляющими стихами из центральной песни фильма «Марш энтузиастов»: «В буднях великих строек, / В веселом грохоте, в огнях и звонах, / Здравствуй, страна героев, / Страна мечтателей, страна ученых!». Будучи популистской и прагматичной, кампания была нацелена на побуждение к действию конкретным примером, а также на мобилизацию советских граждан различного социального происхождения, рода деятельности и этнической принадлежности под общим знаменем советского патриотического героизма.