О древнем мире, а в особенности о Древнем Египте, написано бесчисленное множество книг. Казалось бы, чем еще могут удивить истории о фараонах, богах и героях? И все-таки могут! Роман немецкого писателя Филиппа Ванденберга о женщине-фараоне Хатшепсут с первых страниц уносит нас в феерию мифического и вместе с тем поразительно реалистичного царства Амона-Ра…

Чем же уникален творческий мир Ванденберга? Наверное, секрет необычайной популярности романов этого автора в том, что он профессиональный историк, известный в научных кругах всего мира. Несомненно, легко проследить в повествовании Ванденберга неподдельный интерес к историческим фактам, изложенным с большой достоверностью, внимание к обычаям и традициям древних египтян, которые иногда шокируют и всегда увлекают любого, даже самого искушенного читателя. Именно поэтому роман «Наместница Ра» будет интересен самой широкой аудитории — как любителям исторического и приключенческого жанров, так и поклонницам классического женского романа.

О самом Филиппе Ванденберге также можно рассказать много интересного. Детские годы его проходили сначала у приемной матери, а затем в детском доме в Альтеттинге (Верхняя Бавария). Еще в школе Филипп проявлял интерес к исторической науке, что и привело его в 1963 году в Мюнхен для изучения германистики и истории искусств. Также Ванденберг долгое время работал корреспондентом в редакциях газет и журналов, а с 1974 года становится литературным редактором журнала Playboy в Мюнхене. Тогда же он начинает свою литературную деятельность. Сегодня он пользуется уважением читателей во всем мире. Имя Ванденберга запечатлено более чем на 23 миллионах экземпляров его книг (именно таков их суммарный тираж). Романы были переведены на 34 языка, включая турецкий, болгарский, македонский, румынский и китайский.

«Наместница Ра», как уже говорилось, посвящена событиям из истории Древнего Египта. Сюжет разворачивается на фоне одного из наиболее загадочных периодов царства. Дочь фараона, четырнадцатилетняя Хатшепсут, подчинившись воле отца, становится супругой своего двенадцатилетнего брата, рожденного от рабыни, поскольку он единственный наследник мужского пола. Сильная и решительная, Лучшая по благородству (так в переводе с древнеегипетского звучит ее имя) не собирается доверить трон своему мужу-родственнику, а после его смерти сама вступает на престол. Тем самым она наживает себе смертельных врагов среди жрецов Амона-Ра. Но наряду с качествами борца и властителя, которым могли бы позавидовать многие мужчины, Хатшепсут обладает также необычайной привлекательностью. Она страстная женщина, готовая покориться достойному. Именно таким и предстает перед нами великолепный архитектор Сененмут, построивший те творения, которые по сей день повествуют о нетленном времени…

Их история прекрасна и в какой-то степени трагична… Читая ее, вспоминаешь слова Карла Ясперса: «История — то происходящее, которое, пересекая время, уничтожая его, соприкасается с вечным». Прикоснитесь к вечности на страницах этого удивительного романа.

Нехси, черный раб, отталкиваясь шестом, вел папирусную ладью с высоко задранным носом сквозь шелестящий тростник. Его тело, прикрытое лишь узкой полоской ярко-желтого схенти,[1] лоснилось на солнце подобно темным камням на порогах Нила. Он излучал силу. Хатшепсут распростерлась у его ног и, опустив руку в воду, пыталась ухватить цветки лотоса, покачивающиеся на бирюзовой глади. Время от времени она поднимала блестящие соцветия на пару ладоней над водой и снова отпускала, так что они, звучно плюхнувшись, продолжали скользить по гладкой поверхности. Перед принцессой, преклонив колена, стояла служанка — еще ребенок, как и она сама, нагая, с едва развившейся грудью и пышными волосами, перехваченными налобной повязкой, — и старательно обмахивала госпожу опахалом из страусовых перьев, чтобы защитить от палящего солнца.

— Вознесем хвалу Амону-Ра, — промолвила Хатшепсут, закидывая руки за голову. — Восславим этот день, как в священный праздник Опет. Умасти меня благовониями, укрась мою шею венком из лотосов и красных пасленов!

Хрупкая служанка улыбнулась, отложила в сторону опахало и потянулась к ларцу эбенового дерева, обитому золотыми гвоздиками, который принцесса всегда держала при себе. Хатшепсут уделяла много внимания своей внешности, как и все девушки ее возраста, однако было одно отличие: дочь фараона Тутмоса могла дать себе волю в желании нравиться. Ей было дозволено обрамлять глаза душистой пастой из черного сланца, уголки глаз подводить длинными горизонтальными линиями, а лицо выбеливать свинцовым суриком, что для прочих слыло немалой дерзостью, — ведь она подражала лику бога Осириса.

Растревоженная стая диких гусей поднялась из береговых зарослей, взмыла в небо и, выстроившись клином, взяла направление на запад, через Нил, к сверкающим скалам нагорья мертвых. Хатшепсут взглядом проследила за их полетом. От яркого утреннего солнца резало глаза. Принцесса опустила взор и… ею овладел ужас. Испугавшись, она ухватилась за мускулистую ногу Нехси, обвила руками его колено и неотрывно смотрела на маленькую служанку, лежавшую перед ней в лодке с безжизненно остекленевшими глазами. В левой груди девушки застряла стрела, вонзившаяся так глубоко, что наружу торчало только оперение. Алая кровь, сочившаяся из раны, окрашивала в багряный цвет связанные пачки папируса, из которых была сделана лодка.

Даже Нехси, словно пораженный молнией Амона, на мгновение застыл в растерянности. Однако он быстро взял себя в руки и, мощно налегая на шест, погнал ладью через тростниковые заросли к берегу. Высоким носом ладьи он прорезал прибрежный ил, прочно закрепил лодку на суше и, выскочив из нее, огромными прыжками помчался вверх по склону.

Хатшепсут было невыносимо оставаться рядом с мертвым телом, и она бегом припустилась за нубийцем. Только теперь до ее сознания дошло, что смертоносная стрела, скорее всего, предназначалась ей, принцессе, а не бедной служанке. При дворе фараона плелось немало интриг вокруг престолонаследия. У Тутмоса не было наследников мужского пола. Казалось, на роду Яхмоссидов[2] лежало проклятие.

Хатшепсут остановилась, решив, что лучше затаиться в прибрежных зарослях. С бьющимся сердцем она прислушалась к неумолчному шелесту тростника, робко огляделась по сторонам, а потом присела и спрятала лицо в коленях.

Звучный голос Нехси заставил ее насторожиться. Бранясь почем зря, он гнал перед собой юношу, долговязого, жилистого, с осторожной, как у кошки, и грациозной, как у газели, поступью. В руках незнакомца был тяжелый лук, а по его бедрам бил колчан со стрелами. Нубиец пинал его, пока не дотолкал до того места, где причалила ладья принцессы.

Хатшепсут поднялась.

— Он клянется, что охотился на диких гусей! — крикнул Нехси и так наподдал парню, что тот, неуклюже перебирая ногами, пролетел вперед и упал. А когда протянул руку за выскользнувшим луком, нубиец прыгнул и с такой силой придавил ее к земле, что юноша скрючился и взвыл от боли подобно шакалу.

— Ах ты, песий сын! Хотел убить Хатшепсут? Наследницу трона! Дочь фараона! — Нехси схватил лучника за патлы и вздернул его голову так, что бешено вращающиеся глаза оказались вровень с лицом несчастного. — Кто приказал тебе? Какие гиены пустыни? Что тебе посулили за это?

Но юноша не отвечал, только орал от боли. Нехси отпустил его лишь после того, как Хатшепсут подошла и дала чернокожему слуге знак освободить жертву. Юноша поднялся.

Теперь, когда его взгляд уперся в мертвую девушку на папирусной лодке, он не мог отвести глаз от крови, струящейся из ее груди, и только лепетал снова и снова: