— Если вы не возражаете, я займу место брата.

— Мне все равно. Вы, должно быть, тоже хороший стрелок.

— Я почти не уступаю брату, только характер у меня не такой добрый, и я не люблю разводить церемонии. Стреляю куда придется. Хотите иметь дело со мной?

— Я готов! — ответил полковник, и его серые глаза засверкали.

— Боб, — позвал ковбоя Жак. — Время не ждет. Надо скорее разделаться со всем этим.

Около двадцати минут ушло на разметку новой дистанции и расстановку секундантов. Между тем любопытство зрителей дошло до безрассудства, почти все разместились в непосредственной близости от дуэлянтов.

С расстояния восьмисот ярдов противники хорошо различали друг друга, хотя контуры фигур вырисовывались не так отчетливо, а цвета выглядели размытыми.

Сигнал раздался неожиданно для всех. Жак прицелился столь же быстро, как его старший брат, но перед выстрелом чуть помедлил. Затем дуло его карабина исчезло в облачке дыма, однако одновременно беловатая струйка поднялась и над плечом полковника. Противники действовали одновременно. Прошла секунда. Те, кто стоял возле Жака, отчетливо услышали страшный крик. В четырех метрах от метиса неосторожный зритель — один из золотоискателей — схватился за грудь, откуда брызнула кровь, и упал, дергаясь в конвульсиях.

Тут же раздались яростные вопли. Промах полковника стоил жизни одному из его самых горячих сторонников.

— Хорош мерзавец! Мы на него ставим, а он нас убивает! Ну, ты дождешься!

С противоположной стороны зрители также сгрудились, отчаянно жестикулируя и громко крича. Затем они бросились к Жаку узнать, что случилось, а навстречу им бежали разъяренные золотоискатели, готовые расправиться с незадачливым полковником.

— Что у вас? Что с этим полковником, будь он проклят?

— Мертв! Убит наповал… — задыхаясь, отвечали свидетели.

— Убит! Тем лучше для него! Мы потеряли деньги, но это не важно! Да здравствуют метисы!

Переменчивая толпа принялась аплодировать и кричать «Ура!», прославляя Боба, Жана, Жака и даже Франсуа, хотя тот еще не успел показать себя. От него ничего и не требовали, поскольку признали дело законченным.

Юноши с честью вышли из испытания. Их спокойная уверенность, сила и хладнокровие покорили головорезов, нанятых негодяем, чтобы убить их, и еще час назад требовавших смерти для всех четверых.

Однако нашелся тот, кого не устраивал подобный оборот дела, и его яростный голос перекрыл восторженные восклицания:

— Вы что, джентльмены? Вами крутят как хотят! Арра! Все короли Ирландии [95]покраснеют от стыда, если я допущу подобное! Бегарра! Этому не бывать, клянусь святым Дунстаном! [96]

Взрыв хохота раздался в ответ на выпад Патрика О’Брайена, чей пыл был основательно разогрет джином.

— Что смеетесь? Разве я не имею права вызвать на смертельный бой юного мерзавца? И пусть смеется тот, кто смеется последним…

— Почему бы и нет? — рассудили джентльмены, охочие как до зрелищ, так и до новых пари.

— Вы согласны? — Лицо ирландца стало пунцовым. Он успел опустошить флягу, чтобы поддержать боевой Дух.

— Идет! Только не мешкай, пэдди, мы умираем от жажды, и нам давно пора навестить один из салунов.

— Теперь я сниму с тебя скальп, краснокожий подонок!

С неожиданным проворством выхватив нож, ирландец кинулся на Франсуа. Тот стоял неподвижно, скрестив руки на груди и глядя на врага с высокомерным презрением. Нападение было таким стремительным и неожиданным, что все мгновенно уверовали в неминуемую гибель молодого метиса. Только его братья не повели и бровью, вполне полагаясь на силу, ловкость и находчивость младшего.

В тот момент, когда острие ножа почти коснулось тела, Франсуа повернулся на каблуках, припал к земле и нанес ирландцу сокрушительный удар ногой в живот. Патрик покатился кубарем.

— Арра! Черт побери!

Поднявшись, он принялся с пеной у рта изрыгать самые причудливые и звучные кельтские ругательства.

Франсуа поджидал его, по-прежнему улыбаясь. Новый удар по ногам, и ирландец опять опрокинулся.

Толпа, крайне заинтересованная этими незнакомыми ей приемами борьбы, разразилась рукоплесканиями.

А Франсуа, достойный потомок французского моряка, начал молотить противника с таким остервенением, что бедный Патрик, забыв о ноже, даже не пытался сопротивляться.

— А! Ты хотел снять с меня скальп! — сказал наконец юноша. Он был бледен, но улыбка не сходила с лица. — Подожди же, я покажу тебе, как это делается.

Он повернулся к зрителям и спросил:

— Этот человек принадлежит мне, не так ли, джентльмены?

— Да.

— И я могу делать с ним все, что захочу?

— Он собирался оскальпировать вас… ответьте ему тем же! Его скальп, на что он годен! Рассадник вшей… и цена ему десять центов…

— Боб, дружище, — обратился Франсуа к ковбою, — не могли бы вы принести мне лассо?

— Вот то, что вы просили, Фрэнсис! — воскликнул Боб, обернувшись за одну минуту.

— Спасибо!

Франсуа без всяких усилий поднял притихшего ирландца и понес к перекладине, где обычно привязывали лошадей. Там он прикрутил Патрика к балке и достал нож.

Зрелище захватило всех. С замиранием сердца присутствующие ждали, что сейчас этот юноша, наполовину индеец, завершит сражение традиционным страшным финалом, подобно своим краснокожим предкам. Все сгрудились вокруг, чтобы увидеть, как брызнет кровь, и услышать скрип кожи под лезвием ножа.

— Молодец, Фрэнсис! — проворчал Боб.

Жан и Жак смеялись беззвучно, как это делают индейцы. Взяв нож в правую руку, Франсуа левой ухватил густую шевелюру несчастного Патрика и провел лезвием вокруг головы, от уха до уха. Затем резко дернул жертву за волосы. От прикосновения железа ирландец взвыл, вызвав у публики приступ дикого веселья. Люди едва не катались по земле, доведенные до слез, до изнеможения.

Насмешник Франсуа действовал всего-навсего тупой стороной ножа! А ирландец завопил, как резаная свинья.

Но смех перешел все мыслимые границы, когда Франсуа принялся кромсать нечесаные сальные космы, и взгляду постепенно открылся жалкий грязный череп.

— Вот так! — с удовлетворением кивнул Франсуа, любуясь уступами неровно подстриженной головы ирландца. — Эта операция вполне заменяет мытье и укладку волос. Я снял с тебя скальп условно, мой доблестный Патрик… Но помни, что в следующий раз я не буду столь терпелив, и все может закончиться для тебя гораздо хуже.

Окончательно покоренные зрители прокричали троекратное «Ура!» и отправились в Гелл-Гэп, водрузив на плечи несчастного Патрика, хотя тому вовсе не улыбалось оказаться выставленным на всеобщее обозрение.

Наконец-то Боб и его друзья вздохнули свободно!

Боб начинает игру. — В банке мистера Джонатана. — Следовало ожидать! — Статья в «Гелл-Гэп ньюс». — Как подготовить бунт. — Паучья слюна. — Общее возбуждение. — Осада дома. — Если бы Джонатан не был предусмотрительным человеком. — Пожар.

— Ну вот, мы победили и свободны! — с облегчением произнес Боб, когда воинство мистера Джонатана отбыло в Гелл-Гэп, оглашая окрестности ликующими воплями и унося на плечах стриженого потомка ирландских королей.

— А зачем нам эта победа? — Жан пожал плечами.

— Пустая трата времени, — поддержал брата Жак.

— Что нам делать теперь? — спросил Франсуа.

Боб встрепенулся.

— Вот как! По-вашему, наша славная победа — всего лишь потеря времени? И она ничего нам не дает?

— А у вас другое мнение?

— Конечно! Мы можем вернуться в Гелл-Гэп и устроить хорошую заварушку.

— Вы уверены?

— Вы совсем не знаете моих земляков, если считаете, что все они — и блюстители, и секретарь, и шериф — останутся по-прежнему вам враждебны. Да они примут вас с распростертыми объятиями! Более того, можете рассчитывать не только на благожелательный нейтралитет, но и на действенную помощь тех, кого поит и кому платит ваш враг. Подобные события скоро не забываются. Завоеванная вами симпатия не продается и не покупается ни за какие деньги!