Трое пассажиров высадились на рыночной площади, и теперь в автобусе оставалось семь человек включая Джесс. Нет, незамеченной ей в этой сонной деревне не выйти. Надо ехать в автобусе «до конца», что бы это ни значило.

Водитель завершил философскую дискуссию с пожилым местным жителем, сидевшим возле рыночного креста так, словно рос из земли, и автобус снова пустился в путь.

Маленький мальчик рядом с толстой леди произнес что-то тихим жалобным голоском, и женщина — его мать? — сварливо ответила:

— Ничего, потерпишь немножко. Мы скоро будем дома.

Джесс огорчилась, что тема оказалась исчерпанной. Слишком устав и издергавшись, чтобы переживать дальше, она прислонилась головой к окну, лениво созерцая зловещую обложку лежащего у нее на коленях триллера. Она сделала вид, что собралась читать, не только для того, чтобы занять свои мысли — это не удавалось, — но и чтобы отвадить сидящую рядом леди, которой, казалось, хотелось с ней поболтать. На опыте единственной до своего панического бегства автобусной поездки она уяснила, что знаменитая чопорность англичан — миф; они оказались милейшими в мире душами, особенно в пути, и страшно любили потолковать с иностранцами. На пути из Саутгемптона в Солсбери эта национальная черта доставила ей немалое удовольствие, но сейчас она была в неподходящем для праздной болтовни настроении.

Она снова открыла книжку, заметив, что дошла, кажется, до сорок шестой страницы; во всяком случае, именно эту страницу она придерживала пальцем вместо закладки. Не удивительно, что ей не припоминается ничего из предыдущих сорока пяти страниц. «Альтея припала к стене с тяжело бьющимся сердцем. Сколько времени погребена она в темной сырой дыре? Четыре часа? Пять? Кажется, целую вечность».

Интересно, кто такая эта Альтея? Ясное дело, героиня, одни только героини способны просидеть столько времени в темной сырой дыре. Джесс не помнила, как и почему Альтея попала в эту дыру, и это ничуть ее не занимало. Глупышка Альтея. Джесс сглотнула, хотя во рту было суше, чем в Сахаре, постаралась не обращать внимания на прочие угнетающие ее неприятные ощущения и задумалась, как, черт возьми, героиням всех этих историй удается удовлетворять простейшие и важнейшие жизненные нужды? Четыре-пять часов — время немалое, а когда так нервничаешь...

Все бесполезно, сосредоточиться на постигших Альтею несчастьях не удается. «Глупая женщина», — снова подумала Джессика и задалась вопросом, не покажутся ли человеку со стороны ее собственные несчастья столь же абсурдными, какими обычно она сама считает страдания Альтеи и ее детективных двойняшек? Трудно описать опасность, если в ней нет ничего столь же конкретного, как пуля или окровавленный кинжал. Но она поняла, что опасность можно прочесть в глазах и что взмах руки может означать угрозу.

Она вздохнула и захлопнула книжку о бедной Альтее с ее тяжело бьющимся сердцем. Еще раз полуобернулась, оглядывая дорогу. Дорога на этот раз оказалась не пустынной. Давно ли за автобусом следует машина? Открытый автомобиль с откидным верхом держался близко — опасно близко — к автобусу. Джесс вполне ясно различила черты двух мужчин. Темные усы ни с чем нельзя было спутать.

Страх на несколько минут парализовал Джесс так, что она не могла шевельнуться. «Вот уж действительно с тяжело бьющимся сердцем», — подумала она; собственное ее сердце трепетало и громыхало, как болтающиеся в коробке камни. Видят они ее или нет? Она подумала, что не видят. Спасибо пакетам и сверткам толстой леди, из-за которых пришлось забиться в самый угол, где часть глухой стенки отделяет заднее стекло от бокового. И автобус не из новейших, которые делаются из сплошного стекла и просматриваются насквозь; чтобы посмотреть в окно, надо поворачиваться в сторону или назад. Чистый рефлекс заставил ее вжаться в спинку сиденья и издать тихое испуганное восклицание.

Толстая леди наклонилась и крепко взяла ее за руку.

— Ну, милочка, в чем дело?

— Ни в чем... — пискнула Джесс.

— Ладно, детка, вы побелели как привидение. Не бойтесь. Тут вам не Штаты, где на всех улицах гангстеры и хиппи хладнокровно расстреливают людей; они, разумеется, следят за вами от самого дома, эта парочка сзади, но вы теперь в Англии, так что не беспокойтесь, мы здесь таких вещей не допускаем.

— Откуда вы знаете?

— Да что я, не вижу, как вы дергаетесь, будто кошка, все время выглядываете в окно и даже не в силах читать свою книжонку? Я вам скажу, что мы сделаем. Вы просто выйдете из автобуса вместе со мной, и мы кликнем Томаса Бэббита. Я знаю, вы, конечно, американка. Моя племянница вышла замуж за одного американца, пускай он мужчина, естественно, но я хорошо поняла, что они там собой представляют.

Из всего этого потока несообразностей и острых аналитических заключений смятенный рассудок Джессики сосредоточился на одном.

— Кто такой Томас Бэббит? — беспомощно спросила она.

— Констебль, разумеется. Он быстро справится с этой парочкой. Это сынишка моей сестры. Меня зовут миссис Ходж. Миссис Эдвард Ходж.

— Очень приятно. Но, миссис Ходж... вы очень добры, но... эти двое... боюсь, один констебль с ними...

— Вы полагаете, они вооружены? — У миссис Ходж были бледно-голубые глаза, точно такого цвета, как у некогда принадлежавшей Джесс куклы. Они широко раскрылись от приятного ужаса. — Ружьями? Пистолетами?

Джесс взяла себя в руки.

— Не знаю. Возможно. Но я не могу рисковать причинить вам вред, вам или кому-то еще. Может, они даже не станут ждать, пока я выйду. Возьмут и остановят автобус. Понимаете, они точно не знают, что я здесь.

Миссис Ходж крепко поджала губы и закивала так, что синенькие цветочки на ее «воскресной шляпке», отличавшейся от «просто шляпки», бешено затряслись.

— Я прекрасно вижу, что такая милая девочка, как вы, не может быть замешана в преступлении. Все эти Бонни и Клайды [10], я сразу подумала — гангстеры убирают тех, кто их одурачил, правда? Но тут дело не в этом. Нет, даже не говорите, я и так знаю, это... — Она взглянула на маленького мальчика, в полном восхищении прислушивавшегося к разговору, и понизила голос: — ...Это торговцы белыми рабами. Вот! — Она снова кивнула, и цветочки заплясали. — Этого им никто не позволит, нет, только не в Англии!

Такое сумбурное выражение дружеского участия и симпатии оказало на Джесс обратный эффект — она вдруг почувствовала, что вот-вот разразится слезами.

— Вам не удастся остановить их, — пробормотала она. — Я не могу выйти незамеченной, они пойдут следом, и если...

— Только не в Англии, — повторила миссис Ходж и повысила голос до подобающего леди рева: — Мисс Эйкен! Мистер Вудл! Сэм...

Джессика подскочила на несколько дюймов, остальные пассажиры, которых сейчас оставалось четверо, повернули к ним головы. Им явно был знаком голос и привычки миссис Ходж.

Голова Джесс шла кругом от голода и переживаний, ей казалось, что из реального мира она попала в какое-то другое измерение, а миссис Ходж весело орала на весь автобус, излагая свою версию ее проблем. И в полном соответствии с безумной логикой этого нереального мира все остальные пассажиры с поразительным единодушием поверили невероятной истории. Краснолицый мужчина в мешковатом твидовом костюме — мистер Вудл — выразил общие чувства.

— Американцы, — хрюкнул он. — Гангстеры. Мы здесь этого не допустим. Пускай проваливают. — Он взмахнул своей палкой — тяжеленной тростью с массивным позолоченным набалдашником, — и едва не задел себя по носу, ибо палка запуталась в низко натянутой над его головой багажной сетке.

— Мы не можем с ними сражаться, — прокричала миссис Ходж. — У них автоматы. А может, бомбы.

Лишенный телесной оболочки голос поплыл из шоферской кабины. Сэм не спускал глаз с дороги, но не упустил ни единого слова.

— Мы их одурачим! — гаркнул он. — Эти гангстеры умом не блещут.

— Совершенно верно, — громко подтвердила жеманная старая дева из середины салона. — Если я правильно понимаю, девушка не уверена, что негодяям точно известно о ее пребывании в данный момент в нашем автобусе?