В чукотских сказках о хозяине неба повторяются те же сюжеты, что и в эскимосских, но владыку верхнего мира здесь называют Тынагыргын — «Рассвет» или Тэнантомнын — «Создающий». Мифические рассказы о Тынагыргыне с сохранением имени этого небожителя заимствовали от чукчей, в свою очередь, азиатские эскимосы. Таким образом, происходил процесс двусторонней интерференции однотипных сюжетов, ранним истоком которых могли быть как древние эскимосские, так и чукотские мифы о творцах-небожителях.
В эскимосской сказке «Потерявшиеся братья» (№ 24) владычицей верхнего мира выступает женщина, чудесным образом спасающая братьев-охотников. Муж этой владычицы — половинный человек, у которого — по одной конечности, одному глазу, одному уху. А в другой сказке («Вторая жена», № 31) половинной является жена небесного жителя, который в качестве второй жены берет также поднявшуюся к нему человеческую женщину. Чудесное в сказках этого типа переплетается с реальной жизнью, с детальным отображением производственной деятельности людей и их обычаев.
Волшебно-мифические сказки палеоазиатов представляют собой художественную трансформацию мифических преданий. В них главными персонажами выступают уже не герои-творцы, а «созданные» ранее последними человеческие и другие участники сказочных событий и их чудесные помощники. Герои этих сказок ведут борьбу со своими антагонистами — вредоносными «духами», великанами, шаманами, насильниками, из которых неизменно выходят победителями.
В фольклоре палеоазиатов Чукотки и Камчатки весьма трудно провести грань между мифическими преданиями, объясняющими образование мира, земли, происхождение человека, животных, и волшебно-мифическими сказками, в которых морально-этическая основа тесным образом переплетается с элементами космогонии, когда сюжеты о героях-творцах контаминируются с сюжетами о похождениях героя волшебной сказки.
Мифические элементы в волшебной сказке палеоазиатов находят свое выражение в устойчиво сохраняющихся мотивах зависимости человека от явлений и предметов окружающей природы, которые одухотворяются и наделяются чертами человеческой жизни.
Звери, птицы, насекомые, рыбы наделяются антропоморфными признаками. Ветер, солние, луна, северное сияние, гром — одухотворяются. В волшебно-мифических сказках палеоазиатов с особой отчетливостью отражаются космогонические, анимистические и тотемические представления, являющиеся составными элементами мировоззрения людей первобытнообщинной формации. Эта художественная и мировоззренческая сила сказки оказывала огромное влияние на воспитание у членов каждой общины и народности в целом полезных и устойчивых морально-этических норм поведения и навыков активного воздействия на окружающую действительность. В сказку верили, и потому она была школой жизни, а не только ее художественным отражением.
Для сказок и преданий аборигенов Чукотки и Камчатки характерным представляется, таким образом, не только перевоплощение зверей, птиц и насекомых в человека, но и одухотворение предметов и явлений природы. Так, например, в ряде волшебно-мифических сказок эскимосов, чукчей и коряков изображается взаимодействие одухотворенных сил природы, когда ветер и солнце состязаются в создании лучших условий жизни для людей, а гром при содействии ветра и дождя разрушает гору, чтобы освободить похищенный этой горой листочек.
Мифические предания и волшебно-мифические сказки об орлах-великанах бытуют преимущественно в фольклоре азиатских и аляскинских эскимосов, а также у чукчей. В фольклоре коряков и ительменов эти жанры не отмечены. Мифические предания об орлах-гигантах, могущих нести одновременно по два кита и проглатывающих китов, как маленьких рыбок, возникли и развились преимущественно на Чукотке, Аляске и в Канаде, где до недавнего времени водились крупные канадские орлы. Эти огромные птицы в народной фантазии, воплощенной в преданиях и сказках, послужили прообразами мифичееких орлов-великанов, выступающих в фольклоре в роли охотников на дикого оленя и морского зверя. Характерным содержанием рассказов об орлах является постоянный поиск пищи. В преданиях и сказках об орлах-великанах непосредственным образом отражается реальная жизнь древних насельников Берингоморья, для которых добыча еды в суровых ледяных просторах Арктики была необходимым условием существования.
Мифы и сказки о птицах-великанах, могущих нести двух китов и совершающих чудесные превращения, имеются также и в древнейшем эскимосском фольклоре гренландцев, которые, будучи длительно изолированными (особенно эскимосы области Туле), сохранили этот вид устного творчества до наших дней. Но, поскольку в Гренландии нет орлов, мифической птицей-великаном там выступает чайка. Так, в сборнике Холтведа (текст № 39) говорится, что чайка-великан «была хорошим охотником и постоянно приносила в клюве белых китов», и далее: «Это была такая громадная чайка, что один человек из ее бедренного сустава сделал конуру для своей собаки».
Зооантропоморфное изображение животного мира присуще не только животной, но и в равной степени волшебно-мифической сказке. Это особенно относится к эскимосско-чукотским сказкам, где персонажами, кроме человека, выступают белые медведи и орлы-великаны, морские касатки и волки, паук и жук, лиса и ворон, перевоплощающиеся часто в людей, говорящие на человеческом языке, ведущие человеческий образ жизни. В ительменско-корякском цикле сказок о Кутхе — Куткыннеку персонификация зверей и птиц, особенно ворона, медведя и лисы, имеет также широкое распространение.
Главными героями волшебно-мифической сказки являются люди, попадающие в сложные житейские ситуации. Помощниками и советчиками героя-человека выступают как мудрецы, наделенные даром провидцев, так и животные и чудесные предметы. К таким шаманским помощникам человека относятся лиса, касатки, мышка, волки, горностай, гагара, бурый медведь, морской петушок, паук, кит, белые олени, ворон, морские звери (моржи, лахтаки, нерпы). Особое место среди животных персонажей волшебно-мифической сказки занимают орлы-великаны и белые медведи, которые могут выступать как тотемными покровителями человека, так и его непосредственными врагами. Что же касается таких персонажей, как касатки, гагара, паук, лиса и белые олени, то они в волшебно-мифической сказке палеоазиатов чаще всего выступают в роли тотемных покровителей, выполняя в то же время некоторые наиболее архаические функции героев-творцов.
К постоянным антагонистам человека из животного мира относятся краб, черви, жук. Жук, перевоплощаясь в маленькую черную старушку, становится зловредным существом и приносит несчастье людям. В этом смысле он противопоставляется пауку, оказывающему чудесную помощь человеческим героям, попавшим в беду.
Лиса и паук в роли покровителей и помощников человека, как правило, выступают в образе маленькой женщины (ср. здесь № 15, 39, а также сказки в сб. «Эскимосские сказки и легенды»).
В качестве чудесных предметов в фольклоре народностей Чукотки и Камчатки выступают мяч, уголек, камень, кремень, выбивалка, летающие лодки (каяки, байдары), стрела, травинка, нож, лыжи, посох, гребешок, шкатулка, мешочки, лучина, мизинец, бубен, рукавицы, шапка, кухлянка, отверстие в землянке, мухоморы, ягоды, мертвая голова (череп). Одухотворенными предметами и явлениями природы в сказках (особенно эскимосских) предстают солнце, луна, сполохи, гром (см. здесь № 1, 2, 3 и др.).
Хозяевами верхнего мира, моря, вселенной (или погоды), огня, света являются человекоподобные существа, названные выше. Эти «хозяева» (особенно небожители) выступают в роли как покровителей героя, так и его антагонистов.
Особый раздел в жанре волшебно-мифической сказки палеоазиатов Чукотки и Камчатки занимают рассказы о вредоносных «духах», которых чукчи и коряки называют кэле, нынвит, эскимосы — тунгакили тугныгак(диалектные различия).
Фантастическое отражение суровой борьбы палеоазиатов эпохи первобытнообщинной формации с непокорной северной природой, их повседневного труда и быта является стержневым направлением волшебно-мифической сказки. Элементы домашнего быта, традиционные виды охоты на дикого оленя и морского зверя, собирательство и другие виды производственной деятельности палеоазиатов фиксируются в их коллективном творчестве через призму художественной переработки действительности. В отличие от мифических (космогонических) преданий фантастика волшебно-мифической сказки отрывается от своей исходной мифологической основы и становится средством художественного отражения борьбы человека с непокоренными и непознанными силами природы. Художественный вымысел представляется людям этой эпохи правдой жизни, руководством к активному воздействию на окружающий мир. Вера в сказку связывается непосредственно с мировоззренческими представлениями (космогонией, анимизмом, магией), которые так ярко отразились в фольклоре палеоазиатов.