— Барки? — удивлённо переспросил Вадим. — Прости моё любопытство, почтенный Ширваз, но сколько всего кораблей ты хочешь вести с собой?

— Тебе не стоит извиняться. Я знаю, что это не праздное любопытство. Три барки, груженные товаром, стоят в порту и ждут команды к выходу. Ткани, пряности, украшения, ковры. Всё это я хочу продать там и, закупив мёд, пушнину, пеньку и моржовую кость, вернуться обратно.

— Сюда? В Константинополь? — уточнил Вадим.

— Нет. С этим товаром я вернусь домой. Я уже три года нахожусь в пути. Пора немного отдохнуть и проверить, что происходит дома.

— А как же семья? — продолжал допытываться Вадим.

— Я ещё не женат. Вот вернусь, проверю свои лавки, и можно будет осесть. Теперь с караванами будет ходить мой племянник. Молодой, но уже очень опытный в торговых делах юноша. Так вы принимаете моё предложение?

— Смотря какие ты выдвинешь условия, — ответил Свейн.

— До Новгорода должны дойти все мои барки.

— А отступные?

— Здесь нужно будет смотреть на месте. Чем меньше мы им заплатим, тем лучше. В любом случае, если мои корабли дойдут до места целыми, вы получите свою плату. А если сможете уговорить этих разбойников на пять сотен золотых, то я приплачу вам ещё сотню в качестве благодарности, — решительно ответил Ширваз.

«Серьёзные деньги», — подумал Вадим, стараясь сделать так, чтобы на его лице ничего не отразилось.

Очевидно, то же самое подумали и северяне, потому что лицо каждого из них приобрело каменно безразличное выражение.

— Когда ты планируешь выйти? — задумчиво спросил Свейн.

— Как только вы будете готовы. Я и так слишком задержался в этом городе, — вздохнул купец.

— Куда мы можем сообщить тебе о принятом решении и времени выхода?

— Я живу здесь. Когда я могу услышать ваш ответ?

— Думаю, мы встретимся завтра, — подвёл итог Свейн.

Удовлетворённо кивнув, купец поднял бокал с вином и, отсалютовав им в сторону гостей, вздохнул:

— Будем надеяться, что боги будут к нам благосклонны.

Согласно склонив головы, северяне подняли свои кубки и, выплеснув немного вина на пол, опустошили их одним духом. Внимательно наблюдавший за ними купец кивнул и дал слуге знак подавать следующую перемену блюд.

Отдавая должное пряному жаркому, сотрапезники заливали жажду потоками вина. Глядя на то, как викинги стремительно уничтожают угощение, Вадим только удивлённо хмыкал. Съешь он такое количество пищи за раз, можно было смело вызывать скорую. Заворот кишок ему был бы обеспечен.

На этих же людей ничего не действовало. Даже от огромного количества выпитого они только раскраснелись и принялись с интересом поглядывать на снующих по залу служанок и танцовщиц. Словно прочтя его мысли, купец негромко окликнул слугу и, отдав ему какое-то распоряжение, с улыбкой откинулся на подушку.

Сидевшие в углу зала музыканты оживились и, разобрав инструменты, заиграли. Услышав музыку, танцовщицы, до этого просто ходившие от стола к столу, завязывая разговоры и предлагая посетителям выпить, выбежали на середину зала и, встав в круг, начали танцевать.

К удивлению Вадима, это был действительно красивый танец. Смесь восточной и африканской музыки, прозрачные наряды, больше подчёркивавшие, чем скрывавшие их прелести, и плавные, чувственные движения просто завораживали. Забыв про вино и еду, Вадим наслаждался танцем.

Заметив его интерес, Ширваз наклонился к нему через стол и, чуть коснувшись плеча, тихо сказал:

— Я вижу, они заинтересовали тебя, воин. Если пожелаешь, только скажи. Ты мой гость, и любая из этих женщин будет твоей.

— Мне нравится их танец, — улыбнулся Вадим, не поворачиваясь. — Не думал, что в обычном караван-сарае, пусть даже дорогом, можно встретить такое искусство.

— Искусство?! — удивлённо переспросил купец. — Друг мой, кажется, ты не видел настоящего искусства. Если боги позволят нам вернуться обратно, я приглашу вас в свой дом. И вот там ты увидишь настоящее искусство танца. Только у нас, в Персии, да ещё, может быть, в Индии можно найти настоящих танцовщиц. Всё остальное — просто жалкая подделка.

— Разве это не восточный танец? — удивился Вадим.

— Это выжимки из нескольких. Какой-то глупец собрал в одну кучу движения из персидских, индийских и африканских танцев, добавил кое-что от себя, и в итоге получилось то, что ты видишь.

— Но они очень гармонично двигаются, и я не вижу того, о чем ты говоришь, — растерялся Вадим.

— Конечно. Просто ты не знаешь, на что именно нужно смотреть. Вот взгляни. Видишь, как широко они расставляют колени и приседают? Это движение из индийских танцев, оно символизирует близость к матери земле. На Востоке танцовщицы наоборот становятся на носочки, словно тянутся к небу, и ноги у них только слегка согнуты, чтобы двигались бёдра. В Персии танец больше похож на движение ивы на ветру. Танцовщицы кланяются, изгибаются и двигаются так, словно ураган гнёт тонкое деревце. Но есть и другие танцы. Нежные, чувственные, в которых движутся не только руки, но и бёдра девушек. Они словно не танцуют, а отдаются любовнику.

— А почему на Востоке так любят обнажать женский живот? — с интересом спросил Вадим.

— Это называется «живот рабыни», — улыбнулся Ширваз. — Газовые шальвары сшиты так, чтобы прикрывать только самое сокровенное. И именно эта недосказанность позволяет хозяину представить или просто вспомнить, что именно скрыто под ними. К тому же гибкий, тонкий стан девушки всегда привлекает к себе взгляд. Согласись, это действительно красиво.

— Бесспорно, это очень красиво. Но почему закрыто лицо и открыт живот — в чём разница? — не унимался Вадим.

— У нас считается, что самая привлекательная часть женского тела — это губы. К тому же Персия — страна ветров и жаркого солнца. Женщины вынуждены прятать лица, чтобы сохранить их привлекательность. А живот — это прежде всего сосредоточение всего сущего. Именно там мы получаем наслаждение, именно там зарождается новая жизнь, и именно оттуда мы все появляемся на свет. Посмотри сам: тонкая талия, плавная амфора бёдер, упругие ягодицы, словно ядро лесного ореха. Разве всё это не прекрасно?

— Да ты прямо поэт женского тела, почтенный Ширваз, — рассмеялся Вадим.

— В нашей жизни не так уж много удовольствий, друг мой. Вино приводит человека к духовной гибели, гашиш и маковый отвар — к жалкой участи, и только женщины могут доставить нам наслаждение, если, конечно, соблюдать определённые правила.

— Правила?

— Конечно. Не бывает игры без правил. Ни один мужчина никогда не сможет сказать, готова женщина понести или нет. Они и сами этого не знают. Поэтому, если не хочешь кормить случайного ребёнка, соблюдай правила, — усмехнулся перс, и Вадим неожиданно понял, что этот странный купец знает о женщинах больше, чем вся его рота спецназа вместе взятая.

— Сколько женщин у тебя было? — с интересом спросил Вадим.

— Много, друг мой. Очень много. Но дело тут не в количестве. Когда мне стукнуло пятнадцать и пришла пора моей инициации как мужчины, я прошёл все испытания, которые были назначены мне жрецами. Но перед этим я был отправлен в храм богини Деркето. Богини любовных игр и плодородия. Там, в храме, меня обучали жрицы богини, и в конце обучения мне привели девушку из храма. Я старался всю ночь, и только под утро она сказала, что я хорошо применяю данные мне знания. Только после этого меня допустили до обряда инициации.

— А к чему такие сложности? — не понял Вадим.

— Не получив такого разрешения, я не был бы допущен к обряду и не стал бы мужчиной. Но самое главное — мне никогда не позволили бы жениться. А нет ничего хуже, чем умереть бездетным. Это значит, что человек не оставил после себя ничего.

— Человек после себя может оставить не только детей, — пожал плечами Вадим. — Есть великие мастера, создающие настоящие шедевры различных искусств. После них остаются их творения.

— Да, но кому он передаст своё мастерство? Кого обучит приёмам своей работы?