Больше Маргарита ничего не добавила, и Дженна занялась завтраком, но, искоса взглянув на собеседни­цу, хлопочущую вокруг плиты, она заметила слезы на темных глазах. Чувство вины нахлынуло на Дженну, едва она поняла, почему плачет Маргарита. Если даже она, Дженна, ощущала в этом доме присутствие призрака, как же сильно должна была ощущать его Мар­гарита, в памяти которой Расселл Брайант был жив?

Раны так и не затянулись. Дженна поняла, что ей самой никогда не исцелиться, а время приглушит боль Маргариты и воспоминания помогут ей. Казалось, здесь, в Дордони, все воспоминания оживают — дол­жно быть, Ален знал об этом. На мгновение Дженна запылала гневом, думая о его бесчувственности, но вскоре в ней возобладал рассудок. Ален был прав. Эта уединенная ферма — не место для одинокой женщи­ны. Маргарита должна уехать с ними в Париж. Даже Дженну беспокоило ее намерение остаться в одиноче­стве в такой глуши. Естественно, Ален тревожился за мать еще больше. Он ни за что не позволит ей остать­ся здесь.

Вскоре Ален вернулся и первым делом пристально оглядел Дженну. Она не струсила и не опустила голо­ву. Как бы дурно она ни вела себя прошлой ночью, поведение Алена было еще хуже. Но глаза его каза­лись бесстрастными, он еще раз испытующе взглянул на Дженну и отвернулся.

— Вам обеим пора укладываться, — внезапно про­изнес он. — Путешествие будет долгим. Мы пообеда­ем в дороге.

— Ален, но я уже начала готовить обед! — запро­тестовала Маргарита. — У меня в духовке уже стоит coq au vin [25].

— Мама, ты сделала это нарочно. — Ален устало вздохнул и запустил пальцы в волосы. — Поверь, я понимаю, что ты чувствуешь, но не могу забыть о твоей безопасности. Я не позволю тебе остаться здесь одной.

— Она будет не одна, — быстро вмешалась Дженна, не успев как следует подумать. — Я проведу здесь по крайней мере еще несколько дней — если, конеч­но, не помешаю.

— О, Дженна, как я рада! — Маргарита раскинула руки и обняла Дженну. — Но вы и в самом деле хо­тите остаться? Разве вам не надо возвращаться в шко­лу?

— Я могу отдохнуть еще несколько дней, — заве­рила ее Дженна, не осмеливаясь взглянуть на Але­на. — Я получила отпуск на неопределенный срок — мне повезло, наша директорша — человек отзывчи­вый, хотя, и со странностями.

— Значит, вы остаетесь? Я согласна! Ну, Ален, те­перь ты доволен?

Маргарита обернулась к Алену, и тот принужденно улыбнулся.

— Naturellement [26]. Теперь у тебя есть компаньонка. Я могу уезжать со спокойной совестью.

— Тогда убирайтесь отсюда оба! Прочь с моей кух­ни! — Маргарита радостно замахала руками, прогоняя их, но Дженна испытывала что угодно, только не ра­дость. Она уже раскаивалась, что из чувства жалости решилась на такой шаг. В Англии ее ждала безопас­ность. Однако она выполнила свой долг, и теперь ее совесть чиста. Дженна прошла через гостиную и вы­шла на залитый солнцем двор. Она не желала отвечать на вопросы Алена, не нуждалась ни в благодарностях, ни в подозрительных расспросах и больше всего не хотела оказываться поблизости от его властных, чув­ственных губ.

Она не успела отойти далеко, когда к ней присо­единился Ален и, не сказав ни слова, подстроился к ее шагу. Остро ощущая его близость, Дженна подошла к ограде, обращенной на поле, которое она видела из окна своей комнаты, и остановилась здесь, глядя вдаль. Теперь собственный поступок, решение остаться на ферме, приводил Дженну в панический ужас. Это означало, что ей снова придется встречаться с Аленом, а Дженна не знала, сумеет ли она при этом сохранить дистанцию.

— Как только вы пожелаете уехать, я приеду и за­беру вас, — тихо произнес Ален. — Я понимаю, что на самом деле вам не хочется оставаться здесь.

— Сегодня утром ваша мать с трудом сдерживала слезы. Ей необходимо пребывать там, где жил он, — по крайней мере, какое-то время. — Дженне казалось, что она должна объяснить Алену причины своего по­ступка, дать ему понять, что она остается только ради Маргариты и его объятия тут ни при чем.

— Знаю, — мрачно кивнул Ален. — Но все равно я отвечаю за нее и не могу оставить ее здесь одну.

— Понятно, — кивнула Дженна, не сводя глаз с поля, пытаясь представить на нем маки и удерживаясь от мыслей об Алене. Со вчерашней ночи она впервые осталась с ним наедине. При этой мысли Дженна ис­пытала неудержимый трепет. — На этом поле цветут маки? — с трудом выговорила она.

— Да, каждый год. Вы представили их?

— Он их рисовал?

— Да, дважды, насколько я помню. Одна из картин находится в его кабинете — ее так и не успели вста­вить в раму. — Ален повернулся и взглянул на тонкий профиль Дженны. — Вы намеренно сменили тему. Может, вы опасаетесь, что я стану благодарить вас за великодушный поступок?

— Никакой он не великодушный, — солгала Дженна. — Мне нравится ваша мать, и я понимаю, как отчаянно ей хочется остаться здесь.

— Возможно, не так отчаянно, как вам хочется уехать, — перебил Ален.

— Нет, теперь я не испытываю отчаяния. В конце концов, я увидела картины…

— И сбежали из студии.

— Сейчас я могу войти в нее, — решительно про­изнесла Дженна. — На этой неделе я обязательно схо­жу туда.

Это заявление вызвало неожиданную реакцию.

— Только со мной! — Ален схватил ее за плечи и повернул лицом к себе. — Без меня вы туда не пой­дете.

— Если вы опасаетесь, что я что-нибудь там испор­чу — намеренно или случайно…

— Этого я не опасаюсь. Дело совсем в другом.

— Тогда со мной пойдет ваша мать. — Дженна не понимала причин его волнения и смотрела на Алена удивленно распахнутыми глазами. Это предложение его тоже не удовлетворило.

— Нет! К этому она еще не готова. Оставим это, Дженна. Сейчас у меня нет времени проводить вас туда, но в следующий раз, когда я приеду…

— Послушайте, меня туда совсем не тянет. Забудем об этом. Если вы так спешите уехать, зачем попусту тратите время на меня?

— Вовсе не попусту, Дженна. — У него заметно поднялось настроение, угрюмость исчезла, словно ее и не было. — Кроме того, теперь мне не придется оста­навливаться по дороге в Париж — пообедать я смогу и попозже. Без пассажирок я домчусь гораздо быстрее.

— Будьте осторожны, — серьезно посоветовала Джен­на. — По дороге сюда мне казалось, что вы едете слишком быстро.

— А, значит, вам не все равно, если я попаду в аварию? — Он снова принялся насмехаться, и серьез­ность Дженны сменилась раздражением.

— Я беспокоюсь только о вашей матери, — напо­мнила она. — Она уже достаточно натерпелась. Да еще Клодина… — злорадно добавила она. — Разумеет­ся, я беспокоюсь и за нее…

Ален взял ее за подбородок и приподнял ее голову, глядя в сердитые глаза Дженны.

— Прошлой ночью вы про нее даже не вспомнили, petite, — усмехнулся он, — и совсем позабыли про своего дружка-юриста.

Дженна попыталась отвернуться, но Ален сжал пальцы, не отпуская ее.

— Вы циник! Вы… — выпалила она, выдавая за проявления гнева неровное дыхание и густой румянец на лице.

— Я не причинил вам никакого урона. Наоборот, помог добраться до постели, не претендуя на место рядом.

— Как вы смеете! Только потому, что вы так доро­жите своей…

— Я дорожу прежде всего своей матерью, — по­правил он с насмешливой улыбкой. Отпуская Дженну, он провел длинными пальцами по ее щеке. — Вы бы­ли такой нежной, теплой и покорной, но в доме на­ходилась моя мать. Возможно, в следующий раз ее здесь не будет.

— Вы добиваетесь, чтобы я уехала отсюда? — яростно прошипела Дженна. Сейчас ее щеки букваль­но пылали, и Ален оценивающе посмотрел на нее.

— Pas question! Вчера ночью я говорил, что хочу вас. Любая нормальная девушка все поняла бы, но в вашей догадливости я не уверен. Вам незнакома страсть. Сегодня утром вы в полной безопасности. — Внезапно Ален прекратил насмешки. — Только воз­держитесь от одиноких прогулок в мое отсутствие.

— С Бернаром мне будет куда безопаснее, чем с вами, если вы это имеете в виду! — фыркнула Дженна, круто повернулась и бросилась к дому.