Тем не менее, говорить им было не о чем, кроме обмена краткими любезностями. Ален гневался, а Маргарита горевала, покидая дом. Тем не менее, она старалась избавить Дженну от угрызений совести и время от времени улыбалась и поглаживала ее по руке. Несколько раз Дженна замечала, что Ален наблюдает за ней в зеркало, и с облегчением вздохнула, едва они достигли окраин Парижа.

— Вы не подбросите меня в аэропорт? — торопли­во спросила она, заметив указатели и мечтая как мож­но скорее оказаться в одиночестве.

— Сначала я должен отвезти домой мать, — холод­но сообщил ей Ален. — И потом, мне известно время вашего рейса — до него еще три часа. Поскольку я все равно еду в аэропорт, встречать прибывающую де­легацию, я смогу заодно захватить и вас.

Спорить не было смысла, и Дженна решила, что Ален просто довезет ее и оставит в аэропорту. Конеч­но, она не нуждалась в провожатых, но хотела бы рас­статься при других обстоятельствах — сейчас они были слишком злы друг на друга, а сама Дженна — слиш­ком несчастна.

Ей вообще не хотелось расставаться с Аленом — Дженна честно призналась в этом самой себе. Остав­лять его разгневанным было еще хуже. Внешне он держался вежливо и любезно, но внутри кипел от яро­сти. Дженна удивилась, насколько хорошо знает его, и поняла, что он был совершенно прав в одном: они узнали друг друга с первого взгляда. Дженна полагала, что причиной тому ее многочисленные ассоциации с фамилией «Лемаршан», но ошиблась — ее инстин­ктивно тянуло к Алену, даже когда он был для нее чужим. Теперь же он стал почти близким, и расстава­ние с ним было тяжелым, самым тяжелым из всех расставаний в ее жизни.

Великолепный дом выглядел как и прежде, сиял белизной под солнцем, и Дженна торопливо отверну­лась, понимая, что хочет остаться здесь, с Аленом, а не возвращаться в свою пустую жизнь, к стерильным планам на будущее. Ален стал для нее воплощением тепла и силы, а Дженна нуждалась и в том, и в дру­гом.

Неудобно было дожидаться Алена в машине. Он собирался проследить, как Маргарита устроится в до­ме. Кроме того, было слишком рано ехать в аэропорт, даже если бы Ален согласился, а он явно не собирался соглашаться.

— Кофе, Жюль, — приказал он, когда слуга вышел поприветствовать их. — И, пожалуй, чай для мадему­азель. Подайте в маленькую гостиную, как можно бы­стрее. А потом отнесите в комнату багаж мадам.

Здесь, в собственном доме, он стал отчужденным и неулыбчивым, таким же, каким Дженна видела его прежде, и она почти не могла поверить, что совсем недавно он обнимал ее, страстно целовал, требовал остаться с ним. Дженна вспыхнула и в отчаянии по­вернулась к Маргарите. Они сидели в маленькой золо­тисто-белой гостиной, ожидая кофе.

— Вы уже решили, кого хотите видеть компаньон­кой? — спросила Дженна, чувствуя себя неловко под пристальным взглядом Алена.

— Да — вас! — Маргарита рассмеялась. — Но я не надеюсь, что вы примете это предложение, и потому Алену придется подыскать мне кого-нибудь другого. Это будет непросто. Видите ли, я не очень общитель­на, и мне трудно терпеть в доме присутствие посто­ронних людей.

— Но вы же примирились со мной, — попыталась отшутиться Дженна, но Маргарита покачала головой и улыбнулась.

— Вы для меня не чужая, ma chere. Вы Дженна, о которой я слышала долгие годы. Я даже знала, как вы выглядите. И потом, в вас есть мягкость, присущая Расселлу, — это очень помогло мне.

— Но теперь с этим покончено, — прервал Ален. Он поднялся и застыл, уставившись в окно, и мать с упреком покачала головой.

— Ален, не надо говорить таким обвиняющим то­ном. Дженна и без того пожертвовала своим временем, оставшись здесь. Может, она скоро вернется.

— Конечно, я вернусь в Дордонь, чтобы повидать­ся с вами, — пообещала Дженна, зная, что никогда не решится вновь встретиться с Аленом.

Ален обернулся и взглянул на нее.

— А в Париж, увидеться со мной? — вкрадчиво поинтересовался он. — Мне закрыт доступ в вашу приятную компанию? Я обречен на одиночество?

— О, Ален! — рассмеялась Маргарита. — Пере­стань дразнить Дженну. Знаю, время от времени вы ссоритесь, но, по крайней мере, отпусти ее с миром. Во всяком случае, — добавила она, искоса взглянув на сына, — вряд ли твое одиночество протянется долго. Если Клодина возьмется за дело, ты окажешься жена­тым одним махом.

— Вполне возможно. — Ален опустился в кресло, изогнув губы в привычной сардонической усмешке. — На этот раз Клодина без обиняков заявила, что я за­ставил ее ждать слишком долго. Я заметил, что она решила воспользоваться помощью этого Вийета.

— На вид он довольно мил, — пробормотала Мар­гарита, блеснув глазами. Казалось, и она, и Ален на время забыли о Дженне, и Дженна только порадова­лась этому, в панике ощущая, что на глаза вот-вот навернутся слезы. Она поняла, что не вынесет, если Ален женится на другой женщине. В глубине души Дженна была почти готова просить позволения остать­ся, но прежняя выдержка пришла ей на помощь и помогла взять себя в руки.

— А как вы думаете, Дженна? — безжалостно спросил Ален. — Бернар и вправду «мил»?

— Я не заметила в нем никаких дефектов, — ото­звалась Дженна, заставляя себя взглянуть на Алена. — Возможно, вам следует поспешить. Во время нашей встречи Бернар показался мне обаятельным мужчи­ной. — Она отвернулась от насмешливых глаз Алена. Он не верил в ее хладнокровие, и Дженне требовалось убедить его. Ален никогда не узнает о ее отчаянии. — Похоже, близятся свадьбы, — беспечно произнесла она, обращаясь к Маргарите. — Совсем забыла вам сказать: когда я звонила Глину, он просил меня стать его женой. Мы объявим о своей помолвке сразу же, как только я вернусь в Англию.

— Какая радость! — В потоке слов Маргариты по­чти потонуло хриплое восклицание Алена, но он сдер­жался, а Маргарита продолжала: — Теперь я понимаю, почему вы не смогли задержаться. И школа туг ни при чем, верно? Дженна, дорогая, я вдвойне благодар­на за то, что вы провели это время со мной — сейчас, когда вам, вероятно, не терпится вернуться к жениху!

— Я была рада провести это время с вами, — заве­рила ее Дженна, и Маргарита ликующе улыбнулась.

— Теперь я знаю, что вы вернетесь. Вы привезете его с собой, n'est-ce pas?

— Непременно, — кивнула Дженна. Она отплатила Алену сторицей, но не могла посмотреть ему в глаза. Увидев его потемневшее лицо, Маргарита, будто вне­запно осознав что-то, бросила на Алена и Дженну удивленный взгляд.

Она могла бы с таким же успехом добраться до аэропорта на такси. Ален всю дорогу мрачно молчал. Он вел машину умело и очень быстро — словно не мог дождаться, когда Дженна войдет в самолет и ис­чезнет с его глаз.

Ален проследил, как Дженна благополучно прошла досмотр, и затем покинул ее, не забыв уколоть напо­следок тщательно выбранными словами.

— Ну, прощайте, Дженна, — сухо произнес он, глядя на нее сверху вниз. — Полагаю, вскоре ваш поверенный свяжется с нами. Поскольку по французским законам процесс раздела наследства может тянуться бесконечно, возможно, с нами свяжется уже ваш супруг.

— Возможно. — Дженна уставилась на носки своих туфель, а затем быстро вскинула голову, желая сказать хоть что-нибудь и смягчить неловкость. — Ален…

— Не притворяйтесь, ma chere, — холодно посове­товал он. — Как видите, я веду себя естественно.

— Я хотела поблагодарить вас.

— За что? Я лишь показал вам ваше наследство, позволил увидеть частицу жизни человека, который приходился вам отцом. Я считал это своим долгом.

Он держался так холодно, что Дженна вспыхнула. Ален вел себя так, словно между ними ничего не про­изошло.

— Полагаю, вы считали своим долгом и целовать меня, и…

— Желать вас? — подсказал он. — Это был не долг, мадемуазель, а удовольствие — пока оно продол­жалось. Вы собираетесь сообщить об этом своему по­веренному?

— Это событие не заслуживает упоминания! — фыркнула Дженна, мучительно покраснев. Ален отме­тил ее румянец неторопливой и саркастической ус­мешкой, но промолчал. Дженна насмешливо поклони­лась, и Ален повернулся, чтобы уйти.