Я спрятала меч в ножны, затем подняв руку, вытащила пару палочек из конского хвоста. Они были похожи на две тонкие, покрытые черным лаком палочки, вроде тех, что женщины носят в своих прическах, но легкий поворот высвобождал спрятанные внутри них отмычки.

Я воспользовалась ими, чтобы открыть одну из боковых дверей, и проскользнула в здание. Внутри было темно, но мне это не причиняло неудобств. Даже не будь у меня моего видения, я все равно смогла бы там сориентироваться.

Когда я была ребенком, мама приводила меня сюда летом каждую субботу. Я уже давно изучала каждый дюйм библиотеки, от миниатюрных столов и стульчиков в детской секции до граффити, вырезанных на деревянных полках с подростковой литературой, включая библиотекарскую стойку с устаревшими компьютерами.

Я прошла между полок к двери, ведущей в подсобку. Внутри стояли коробки со списанными книгами и висела полка, заставленная рулонами туалетной бумаги и чистящими средствами. Я протиснулась между коробок к дальней стене комнаты, где была еще одна дверь.

Я взломала и ее, затем закрыла и замкнула за собой. Здесь я была в самой глубине библиотеки, куда не проникал свет, но здесь не было ничего, обо что я могла бы споткнуться. Поэтому я прошла по короткому коридорчику, забитому еще большим количеством коробок с книгами, прежде чем спуститься по ступенькам в подвал.

Я стянула перчатки, прошла к столу в углу и коснулась пальцами лампы, которую мне подарил Мо, когда я только переехала сюда года четыре назад.

Мягкий белый свет наполнил подвал, осветив мини-холодильник, пару потрепанных чемоданов с одеждой, другой, заполненный разным оружием, и металлическую полку, забитую книгами, фотографиями и прочими памятными вещицами. В углу так же ютилась кровать, голубое фланелевое одеяло свисало с края, так как я не потрудилась заправить постель, уходя этим утром.

Дом, милый дом.

Я отстегнула черный кожаный пояс с ножнами и пристроила его вместе с мечом рядом с кроватью, затем сбросила плащ и кинула его поверх одеяла. Вытащив телефон, я написала Мо сообщение.

Оно у меня. Я уже дома.

Телефон прожужжал меньше, чем через минуту, как если бы он меня ждал, прежде чем отправиться в постель. Я фыркнула.

Скорее уж он хотел убедиться в том, что я заполучила желаемое.

Вероятно, он воспользовался своим дурацким приложением для отслеживания моего телефона, чтобы удостовериться, что я вернулась в библиотеку.

Хорошо. Увидимся завтра. «После» школы!

Я закатила глаза. Почему-то Мо считал, что простое посещение школы может компенсировать мою ночную жизнь, полную грабежей и воровства. Ах если бы.

Я поставила телефон на зарядку. Затем достала черный бархатный футляр из пальто, открыла крышку и выудила ожерелье.

— Поплачь, Робин Гуд, — пробормотала я. — Лайла Мерривезер снова утерла тебе нос.

Полюбовавшись пламенным блеском рубинов, я поднесла ожерелье к фото в рамке на столике, рядом с моей койкой. С фотографии на меня смотрела женщина с такими же черными волосами и голубыми глазами. Моя мама, Сирена.

— Все прошло, как я и планировала. Видела бы ты их лица! Охранники не могли поверить, что я сбежала от них.

Я умолкла, как если бы ждала ее ответа, но мама молчала. Она умерла, когда мне было тринадцать, но я все еще временами разговаривала с ее фотографией. Конечно, я знала, что это глупо, но поговорив с ней, мне становилось чуточку легче. Словно она приглядывала за мной, где бы она ни была. Словно она не ушла безвозвратно.

Словно она не была жестоко убита.

Я повесила ожерелье на рамку, поправив его так, чтобы казалось, будто мама носила рубины, а затем засуетилась по подвалу, убирая свое снаряжение. Большую часть добра я оставила в пальто, хотя не преминула доесть завалявшийся в нем шоколадный батончик.

Кроме того, я взяла еще несколько монет из стеклянной банки и ссыпала их в карман пальто, прежде чем свернуть этот предмет одежды и перчатки и положить в один из чемоданов.

Как и я сама, моя одежда была не такой ничтожной, как казалась на первый взгляд.

Перчатки были сделаны из железных, сплетённых друг с другом колечек тонкого, гибкого металла. Пальто было ещё более уникальным, будучи сшитым из паучьего шелка, делавшего его крепким, прочным и легким. Лучшим в нем было то, что паучий шелк отталкивал любые загрязнения — будь то пыль, жир, кровь или грязь — и потому никогда не нуждалось в стирке.

И, наконец, меч — моя самая ценная вещь. Он тоже был сделан из особого металла — кровавого железа. Но вместо ожидаемого ржаво-красного, меч был тусклого черного цвета, с серым по краям, и больше походил на обгоревшее дерево чем на металл. Черные клинки — так называло их большинство местных из-за цвета и ужасных вещей, которые те могли сотворить, особенно с магами и монстрами.

Кровавое железо было редкостью, и большинство оружия помечалось фамильными гербами и символами, почти как тавром, что делало клинки легко узнаваемыми. Это и в самом деле усложняло кражу и последующую продажу семейных реликвий на черном рынке. В центре рукояти моего меча была высечена пятиконечная звезда, от которой сбегали вниз по эфесу звезды поменьше, переходя затем на само лезвие.

Меч, пальто и рукавицы были моим самым ценным имуществом, но не из-за своих магических свойств или стоимости. Я любила их, потому что они принадлежали моей маме.

Это были вещи, которыми она пользовалась чаще всего. Когда я была ребёнком, мы путешествовали от города к городу, а мама меняла работу в одном конце страны на другую, в другом, и наоборот. Большую часть времени она работала телохранителем, защищая одних богатеев от других, желающих их прикончить. Вместе с тем, мама учила меня всему, что знала о боевых искусствах, воровстве, взломе и прочих навыках, необходимых для выживания. Ребёнком я хотела быть такой же, как она.

Глубоко в душе я все еще этого хотела.

Я провела рукой по пальто, паучий шелк был холодным и гладким как дождевая пелена. Движение заставило блеснуть кольцо на моей руке — маленький сапфир, ограненный в виде пятиконечной звезды и оправленный в тонкий серебряный ободок.

Ещё кое-что, принадлежавшее маме, одна из нескольких вещиц, оставшихся мне от нее.

Почти всё остальное пропало, либо было уничтожено — украдено мародерами, либо отдано в залог, чтобы оплатить еду, одежду и прочие нужды.

Я задержала взгляд на кольце, всматриваясь в темную голубизну сапфира, прежде чем опустить руку и приступить к своим домашним обязанностям.

У меня ушло тридцать минут, чтобы натаскать воды из женского туалета на первом этаже и наполнить старую металлическую ванну. Подвал точно был не самым теплым местом в библиотеке, и у меня зуб на зуб не попадал, когда я, наконец, выкупалась, вытерлась и одела пижаму.

Чаще всего по вечерам я поднималась наверх, брала фильм-экшн в медиа-центре и ставила его на телике в детской секции. Принцесса-невеста, все серии о Джеймсе Бонде, оригинальная трилогия Звездных войн. Я смотрела их все бесчисленное количество раз и могла цитировать по памяти. Глупо, знаю. Но бесплатные фильмы были одним из преимуществ жизни в библиотеке.

Мне нравилось, как в кино все всегда заканчивалось хорошо, особенно, когда я знала, что в моей собственной истории навряд ли будет хэппи-энд.

Но уже было поздно, я устала, а потому забралась в постель. Я потянулась к выключателю, но взглянула на фото мамы, ее улыбка была ярче рубинов, обрамлявших серебряную рамку.

— Спокойной ночи, мама, — прошептала я.

Я снова подождала, но ответа не было. И уже никогда не будет.

Вздохнув, я коснулась пальцами лампы, погружая подвал во тьму. Затем я свернулась клубочком, натянула одеяло до подбородка и попыталась заснуть, вместо того, чтобы думать о том, как сильно я все еще по ней скучаю.

К сожалению, ни рубины, ни воровство, ни магия не отменяли того факта, что мне нужно было вставать и тащиться утром в школу.

Я ходила в одну из обычных людских старших школ, где никто не знал обо мне или моей противозаконной ночной работы. Я сомневалась в том, что кто-нибудь, кроме учителей, вообще знал о моем существовании. Им хотя бы приходилось просматривать мои работы и сопоставлять лицо с именем. Но ученики игнорировали меня, а я их. Я не нуждалась в них. Друзья мне были не к чему.

Даже если бы у меня появилась пара подруг, я все равно не смогла бы зависать с ними в своем самовольно обжитом подвале библиотеки, посмотреть телик, который даже не был моим, и поболтать о симпатичных парнях.

Это было бы прямым путём снова попасть в приёмную семью — или еще хуже, загреметь в тюрьму для несовершеннолетних за незаконное проникновение, кражу со взломом, воровство и прочие ужасные вещи, что я проделывала.

Поэтому я просто сидела на занятиях, ела ланч в одиночестве в школьной библиотеке и ждала, когда же закончится этот день, чтобы я могла заняться более важными вещами — например, отнести ожерелье Мо и получить оплату.

Наконец, в три часа дня звонок возвестил об окончании учебного дня, и спустя минуту я уже стояла за дверями школы. Не желая идти пешком, я заскочила в один из трамваев, курсировавших по городу в любое время дня и ночи. Клаудбёрст Фоллс был не только «самым магическим местом в Америке», но еще и отпетой ловушкой для туристов. Вроде Вегаса, только для южного штата, но с настоящей магией и гангстерами, использующими свои таланты с угрожающей эффективностью и убийственными последствиями. Народ съезжался со всей страны, даже со всего мира, чтобы купить дешевые безделушки и еще более дешевые футболки, есть жирную пищу — вроде жаренной во фритюре карамельки — и сорить деньгами в тематических магазинах, ресторанах и казино вдоль Главной Аллеи.

Хотя больше всего туристам нравилось бродить по улицам, облизывать своё отвратительное мороженное и глазеть на все подряд, даже если у себя дома они могли увидеть тоже самое. Маги с талантами были повсюду. Монстры тоже.