- Вирус? - предположила Ирина. - Может быть, началась эпидемия.

 - Версия хорошая. Может быть, поэтому. Как бы то ни было, город остался гнить в джунглях. Индейцы даже забыли дорогу к нему. Вновь его открыли только в XIX веке.

 - Ничего себе! Почему так поздно?

 - Потому что все, без исключения, путешественники всегда пользуются услугами местных проводников. А к проклятым городам индейцы европейцев никогда не водили. Плохое место. Так что обнаружили Колан очень поздно. В 1839 году. Первым европейцем в этих местах, которому удалось узнать нечто необычное, оказался английский авантюрист по фамилии Стефенс. По всей видимости, он экономил на проводниках. И неожиданно набрел на сенсацию. Целый огромный, заброшенный город. Авантюрист-англичанин был потрясен красотой руин, ступенчатыми храмами, иероглифическими лестницами, статуями. На обратном пути Стефенса и его команду постигло несчастье. Моряков на борту брига «Горгона» принадлежавшей одной британской компании, отказались впускать в порты из-за эпидемии на борту. «Чумному» бригу закрыли доступ в порт Лас-Пальмаса, Танжера, Кадиса. На родину моряки так и не вернулись, скончавшись, возможно, от голода и жажды, Но, может быть, и от той самой загадочной болезни, которая, как ты предполагаешь, некогда возникла в этих местах.

 - Брр! Уже боюсь.

 - В 1841 году «Горгону» прибило к испанскому берегу. На борту, полном мертвецов, были найдены бумаги на английском языке. Их, не читая, сдали в провинциальный архив, и обнаружены эти записи были случайно, уже в 1850 году. Неизвестный испанец, прочитавший записи британского авантюриста, вряд ли мог поверить в существование заброшенного города со стометровыми статуями, полного сокровищ. Однако пятнадцать лет спустя весть о таинственном городе и его более-менее точные координаты достигли Нового Света.

 - Мда, а мы еще на медленный Интернет ворчим…

 - В следующий раз Колан открыли в 1865 году. Заброшенный город мог бы стать новым чудом света, раем для археологов. Его стали посещать путешественники, исследователи, охотники за сокровищами. Однако после того, как в 1867 году на пути к городу пропали сразу две группы кладоискателей, тропа к новой достопримечательности стала зарастать с поразительной быстротой. Сейчас руины почти никто не посещает. Кое-какие находки хранятся в национальном музее Паранинфо, скульптуры стоят в парке Ла-Конкордия. Но это - лишь самая малая часть сокровищ.

 - Джунгли хранят свои тайны! - вздохнула Ира.

 - Не советую смеяться над этим, особенно в этом месте, - предупредил Костя. - На самом деле Колан заслуживает уважения. Мы с тобой должны побывать в нем, понять, что там случилось.

 - Много ли мы поймем?

 - Есть одно средство, - усмехнулся Костя. - Ладно, Ирусь, завтра у нас тяжелый день. Надо выспаться.

 - Слушай, мы будем спать, когда рядом находятся два подозрительных вооруженных типа?

 - Ты опять права, - согласился Костя. - Что ж, будем нести караул. Два часа через два. Кто первый?

 - Пожалуй, я, - вызвалась Ира. - Все равно сна пока ни в одном глазу.

 Костя заснул до обидного быстро. Впрочем. Ира за него не переживала. Она сидела за москитной сеткой у порога хижины и вглядывалась в стрекочущую цикадами темноту.

 Ире казалось, что ночью она так и не сомкнула глаз. Впрочем, утром она чувствовала себя отдохнувшей. В шесть утра, кое-как позавтракав в той же закусочной, под щитом «Coca-Cola», они засобирались в путь.

 Дальше дорога лежала по воде. Для того, чтобы добраться до заброшенного города, предстояло пересечь водоем, который полицейский Рикардо называл guadal (болото), а Хуан склонялся к тому, что перед ними все-таки lago, то есть озеро.

 Хозяин единственной в поселке моторной лодки, худощавый, свирепого вида индеец, узнав, что путешественники направляются в Колан, категорически отказался сдавать им в аренду свое плавсредство. Впрочем, согласился продать, за двести долларов.

 - Почему он упорствовал? - спросила Ира Костю.

 - Все те же песни о проклятом месте. Индеец думает, что мы не вернемся.

 - А если вернемся?

 - Лодка все равно станет порченой. Она подведет хозяина. Так он считает.

 Мотор в лодке оказался слабенький. Да и корпус порядком проржавел. Костя не скрывал того, что переплатил. По его прогнозам плавание должно было продлиться часа два-три. Потом примерно столько же по джунглям. Далее два часа на осмотр руин, и затем - обратный путь.

 Водоем все же представлял собой скорее болото, чем что-либо еще. Берега ощетинились колючими, недружелюбными деревьями, вода была почти сплошь покрыто ярко-зеленой и даже местами алой ряской, сквозь которую тут и там прорастали кувшинки. Время от времени над лодкой и рядом пролетали причудливые длинноклювые птицы.

 Как и полагается всякому водоему, претендующему на звание полноценного болота, здесь были москиты. Крупные, кусачие. Рикардо пустил по кругу баночку с какой-то мазью. Жестами показал Ире, что следует намазать руки, лицо - все открытые части тела. Ира подумала, что полицейских они с собой взяли не зря.

 - Так отчего же, если не от эпидемии, майя сбежали из города? - спросила Ира.

 - Это долгая история, - неспешно принялся рассказывать Костя. - Начать следует с того, что произошло почти через тысячу лет после исхода индейцев. В XVI веке вместе с первыми испанскими конкистадорами на полуострове Юкатан (это чуть северней) очутился и испанский епископ Диего де Ланда. Этот человек был, наверное, единственным европейцем, который в совершенстве изучил язык и письменность покоренного народа. И знаешь, что он сделал в конце концов?

 - Догадываюсь, что не музей с библиотекой основал.

 - Он распорядился истребить все майянские рукописи, все книги.

 - Что же он такое прочитал?

 - Этого мы уже никогда не узнаем, - усмехнулся Костя. - Можем только догадываться. Более того, де Ланда предпринял еще один шаг. Он распорядился сжечь всех грамотных индейцев. Тех, кто укрывал случайных грамотеев, казнили тоже.

 - Ничего себе…

 - Имеем в виду, что де Ланда отнюдь не был садистом. Это был один из культурнейших людей своего времени, ценитель изящных искусств и античности. Однако он поступил именно так. И мало того. Он вполне понимал, что успеет сжечь не все книги. Что-то непременно останется. И тогда он совершил поистине виртуозный шаг. Это можно назвать «дезинформационным ударом», направленным в будущее. Он якобы записал майянские иероглифы, дав им звуковые соответствия из испанского. На самом деле «Кодекс де Ланды», над которым впоследствии несколько веков ломали головы лингвисты, является просто ахинеей. Пускай виртуозной, но ахинеей. Первым «Кодекс де Ланды» осмелился подвергнуть критике немецкий филолог Гумбольдт. Он пытался расшифровать тексты майя, руководствуясь «Кодексом» испаского епископа, и потерпел сокрушительное фиаско, за несколько лет не продвинувшись ни на шаг.

 - Я слышала, что это удалось кому-то из наших, - сказала Ира.

 - Удалось, - согласился Костя. - Выдающемуся советскому лингвисту, настоящему гению Юрию Валентиновичу Кнорозову. Когда он был еще студентом, его называли Моцартом от языкознания. Уже в двенадцать лет он знал семь языков, одним из которых, на минуточку, был китайский. Когда Юрию Валентиновичу исполнилось двадцать пять, он воскресил мертвый язык майя. Более того, он перевел майянские книги…

 - Так и что же там сказано по поводу Колана?

 - Не все сразу, Ира… Еще немного фактов. Разгадка майянских текстов произошла в 1952 году, за год до смерти Сталина, уделявшего, между прочим, языкознанию особое внимание. Помнишь песню: «Товарищ Сталин, вы большой ученый, в языкознанье знаете вы толк…»? Казалось бы, стоило раструбить на весь мир о торжестве советской науки.

 - Ну, да, - согласилась Ирина.

 - С сенсационной монографией молодого Кнорозова Сталин ознакомился лично. И он же вывел на ней свой вердикт. Знаешь какой?