«Маловат диаметр колес, — снова подумал Игорь Владимирович, — того и гляди паханет брюхом дорогу».

Согласно и грамотно прошли повороты и выстрелили на прямую горьковчане на своих бело-голубых машинах. И наступило короткое затишье.

— Мальчишка еще, дикий этот двадцать первый, а обкатается — тогда держись, — сказал кто-то сбоку.

Другой голос возразил:

— Ничего, он и сейчас половину мастеров съест. Видал, как берет повороты? Экстра-класс! Ему бы тачанку заводскую…

Игорь Владимирович усмехнулся, думая о том, как быстро меняются зрительские симпатии и антипатии. Окажись двадцать первый последним — над ним бы презрительно подтрунивали… Горе побежденным.

Стреляя моторами, на «аппендикс» выскакивали машины основной группы. Кого-то кидало от края до края неширокой аллеи, кого-то заносило. Было видно, как гонщики судорожно дергают рули, выправляя машины, стараясь занять большой радиус виража внутренней полосы. Свистели шины, ревели-стреляли моторы, и горячий, пахнущий копотью воздух ударял в склоны овального насыпного холма.

На втором кругу аванесовская «девятка» улучшила время на четыре секунды, соответственно прибавил и Райюнчус. Теперь средняя скорость была уже сто двенадцать километров в час. Но порядок в лидирующей группе сохранялся: по-прежнему первым шел номер девятый, Долгов, за ним — двенадцатый, Райюнчус, потом — двадцать первый, этот никому неизвестный Яковлев. И замыкали группу лидеров гонщики горьковского завода. А в основной группе машины заводской подготовки перемещались вперед — шла дифференциация.

Гонщики прошли второй круг. Снова гром двигателей удалялся вправо, и ожил динамик на столбе над лестницей.

«Вот и начинается, товарищи. Начинается борьба в лидирующей пятерке. Мастер спорта Альгис Райюнчус — номер двенадцать — поравнялся с лидером. Машины идут рядом по северной прямой! Пропустит ли номер девятый, Долгов, вперед своего именитого соперника или сумеет удержать лидерство? Гонщики резко прибавили скорость. Никто не хочет остаться вторым. Что происходит! Что происходит, товарищи! Машина под номером двадцать один, гонщик второго разряда Яковлев, неожиданно прибавляет скорость. Теперь на трассе три лидера, три машины идут рядом. А скоро „площадь”, товарищи. Неужели гонщики будут выполнять этот труднейший поворот в три ряда?! Тогда в самом невыгодном положения окажется молодой спортсмен Яковлев, ему придется идти по дуге малого радиуса. Хватит ли устойчивости у его автомобиля? Но как это замечательно, товарищи, что молодой спортсмен не спасовал перед мастерами… Да, товарищи, это настоящая борьба! Внимание! Машина номер двадцать один первой вышла на „площадь”! Молодость и задор пока впереди! Но не слишком ли рискует молодой спортсмен! Верно ли он оценивает возможности своей самодельной машины?!»

Игорь Владимирович напряженно слушал, как слева ревет двигатель и на высокой пронзительной ноте воет резина покрышек.

— Ай да салага! Обскакал, — хрипловато сказал кто-то рядом.

«Вторым к повороту подходит номер двенадцатый. Кандидату в мастера Долгову все-таки пришлось уступить. Теперь он третий на трассе, а гонку возглавляет номер двадцать первый — Яковлев. Гонщики из Горького пока не меняют тактики, они идут вместе. А в основной группе еще нет четкого лидера. Во главе идут то московский армеец, мастер спорта Клеманов, то гонщик моторостроительного завода из города Уфы Галимов, следом за ними идет представитель московского автозавода, мастер спорта Батурин. Борьба еще впереди, товарищи. И я думаю, что заводские гонщики еще не сказали своего слова в этой гонке. У них надежные, прекрасно подготовленные автомобили, каждый из которых таит конструктивные новинки. Мы еще увидим, товарищи, захватывающую борьбу в этой группе. После московского армейца и представителей заводов плотной группой идут шесть машин…»

Рев справа уже нарастал, и снова ветер с залива принес запах копоти и горячей резины.

«Внимание! Лидер, номер двадцать первый, приближается к острому повороту на поперечный проезд. Вторым, с просветом пятнадцать — восемнадцать метров следует номер двенадцать — автомобиль Ленинградского политехнического института. И сразу же следом — номер девять, автомобиль Ленинградского карбюраторного завода. Приятно, товарищи, но и понятно, что хозяева лидируют на своей трассе. Внимание, лидер приближается к повороту!..»

Желтая машина стремительно выскочила в просвет «аппендикса» только на двух правых колесах. Казалось — еще миг, и она ляжет набок. Но гонщик справился с управлением и прибавил скорость. Игорь Владимирович заметил, что автомобиль сразу же прижало к асфальту всеми четырьмя колесами. Секунда — и снова свист резины на большом вираже, и желтый клин выстреливает на внутреннюю прямую. И уже Альгис разгоняется на «аппендиксе», как всегда спокойно, ровно проходит большой вираж.

Игорь Владимирович отметил время: одна и тридцать девять — скорость возрастала, уже сто девятнадцать километров в час. «Неплохо, — снова подумал он, следя, как аванесовская „девятка” берет вираж. Но что-то беспокоило его, какая-то мысль: — Почему же его прижало к асфальту, хотя по всем законам должно было положить набок?»

Промчались горьковчане, ушли на прямую, и уже рев множества моторов основной группы машин превратился в гром.

— Что, Игорь, доволен? — Аванесов улыбался, смуглое лоснящееся лицо было веселым. Он ничуть не огорчился, что Долгов уступил лидерство; он знал — все еще впереди. — Будет сто тридцать, как думаешь? Твой Альгис — будто с крыльями.

Игорь Владимирович только улыбнулся в ответ — и снова почувствовал беспокойство: «Крылья! Вот оно что! Вот почему двадцать первого не опрокинуло, хотя он почти не снизил скорости на остром повороте, а, напротив, прижало к асфальту еще плотнее. Крылья, крыло! Ну, правильно! Треугольный в плане кузов этой машины снизу имеет горизонтальную поверхность, а сверху постепенно, плавно повышающуюся к заду плоскость. Ведь это же — крыло! Крыло с отрицательным углом атаки, с отрицательной подъемной силой; на скорости этот кузов под воздействием встречного потока воздуха прижимается к земле. Как просто — гениально! Ну и самостоятельный конструктор! — мысленно воскликнул Игорь Владимирович. — Нет, это не случайно, это продуманная форма…»

«Снова на трассе изменения, товарищи. Лидер гонки, спортсмен второго разряда Григорий Яковлев на автомобиле номер двадцать один, увеличил скорость и пытается оторваться от преследующих его мастеров. Он уходит, товарищи, разрыв увеличивается. Номер двенадцатый, опытнейший мастер Райюнчус, пытается достать лидера, не дать ему уйти. Прибавляет скорость и номер девятый, Долгов. Темп гонки повышается, товарищи! Интересно, чем ответят на это гонщики из Горького?.. Он уходит! Уходит! Двадцать первый отрывается от преследователей! Уже сорок метров! Пятьдесят! Горьковские гонщики тоже увеличили темп, они уже вплотную за машинами Долгова и Райюнчуса! Да, скорость возрастает, уже близок поворот „площадь”, как возьмут его лидеры?! Очень велика скорость. Но гонки — это риск и смелость и, конечно, мастерство, товарищи!»

Игорь Владимирович усмехнулся. Все правильно говорил комментатор, и сидящие на этой лестнице знали, может быть, лучше всех остальных зрителей, что «гонки — это риск и смелость и, конечно, мастерство», но почему-то слова эти, сказанные вслух, вызывали усмешку. И назойливое тревожное ощущение неуверенности вдруг забеспокоило Игоря Владимировича. Что же это за машина? Неужели сегодня, здесь, в Ленинграде, кто-то лучше него мог задумать и выполнить микроавтомобиль? «Самодеятельный конструктор»?! Уже одно то, что на этой машине задний двигатель, о чем-то говорит. Такие вещи только-только стали применять в Европе…

«Какой риск, какой риск, товарищи! Лидер пошел на поворот „площадь”, не снижая скорости! Замысел молодого спортсмена ясен… Еще больше увеличить разрыв. Какая техника, какая техника! Он проходит „площадь”, всю „площадь”, на двух колесах…»

Игорь Владимирович и сам слышал рев двигателя слева и пронзительный, наполнивший грудь холодом, громкий визг покрышек.