Лили повернулась и бросилась вверх по ступенькам, в свою спальню. Дверь почти захлопнулась за ней, но Витторио успел подставить ногу.

– Я велела вам убираться!

– Расскажите мне об этом. Я должен знать, что произошло! – Он втолкнул ее в комнату, на кровать.

– Рассказать о чем? – всхлипывая, переспросила она, пытаясь прикрыть обнаженную грудь лохмотьями, в которую превратилась блузка.

Витторио протянул руку и отбросил в сторону последние куски разорванной ткани. Его глаза сверкали непонятной ей злобой.

– Вы что, не верите мне? – с обидой в голосе выкрикнула Лили.

Его взгляд потеплел, он осторожно дотронулся до шрама и погладил его пальцами. Лили вздрогнула: ей всегда было не по себе, когда что-нибудь прикасалось к этому багровому рубцу. Хотя он перестал болеть, рефлекс закрепился у нее в сознании.

– Не трогайте, – тихо произнесла она.

– Так что с вами случилось? – мягко спросил он, продолжая поглаживать ее талию. – Пожалуйста, расскажите мне все.

Она опустила глаза.

– Аппендицит, его прорвало… Начался перитонит, а врач… врач не распознал… Еле успели сделать операцию…

– О Боже, – судорожно выдохнул Витторио. Он привлек Лили к себе, обнял и зарылся лицом в ее шелковистые волосы. – Какого черта ты мне ничего не сказала?

– С какой стати я должна была вам говорить об этом? – с горечью прошептала она, тихо всхлипывая у него на плече, словно вновь испытывая пережитое. Страшная боль, переполох в больнице, срочная операция, попытка спасти ей жизнь, а потом, когда она выкарабкалась, – известие о смерти отца.

– Но ты физически не могла приехать на похороны, а я изводил тебя своими попреками…

– Вы не знали…

– Это я виноват – не дал тебе возможности все объяснить. – Он приподнялся и обхватил ладонями ее лицо. – Прости меня, Лили, я очень, очень виноват. – Он поцеловал ее с такой нежностью, что у Лили закружилась голова. Ее слезы, негодование, ожесточенность вдруг растворились в сладостной неге. Она запустила пальцы ему в волосы, ее губы приоткрылись, а сердце почти замерло от ожидания чего-то бесконечно прекрасного. Почти. Потому что где-то в глубине сознания Лили все же таилось какое-то напряжение, которое не покидало ее, когда она оказывалась рядом с Витторио Росси.

Тяжело дыша. Лили наконец оторвалась от него. Она почувствовала, как напряжено его тело.

– Наказание мне за прошлую ночь? – страстно произнес он, обдавая ее жарким дыханием.

– Нет, – сказала она, стараясь отодвинуться подальше. – Но все это не то. Вы не тот. Вы хотите меня совсем не потому, что любите…

Витторио обхватил ее и резким движением повалил на кровать, прижав руки Лили к покрывалу. Глаза его гневно сверкали.

– А почему, черт возьми? Почему, по-твоему, я хочу тебя?!!

– Как вы смеете со мной так разговаривать! – столь же раздраженно крикнула Лили. – Сначала вы выламываете мне руки, а потом хотите, чтобы я занялась с вами любовью! Зачем? Чтобы таким образом принести свои извинения за то, что плохо обо мне думали? Или потому, что пожалели меня из-за этого шрама? А может, потому, что я похожа на вашу жену? Или вы хотите того, что было у моего отца и его подруги? Но меня зовут не Эмилия, а вас не Хьюго, и…

Витторио не дал ей договорить.

– Я не собираюсь извиняться, – ответил он, задыхаясь от бешенства, – и не испытываю к тебе жалости. Ты думаешь, что знаешь теперь все, и очень сильно ошибаешься. Поэтому-то мы с тобой и ссоримся.

Он с жадностью приник к ее губам; в его поцелуе было нечто большее, чем страсть, чем влечение. Лили почувствовала, что гибнет; в глазах ее все закружилось, и она поняла, почему он мучил ее, а она его. В их отношениях существовала напряженность – они говорили друг другу жестокие слова, стремились причинить боль, – то была напряженность желания.

– Теперь ты поняла? – с обидой сказал Витторио, наконец оторвавшись от нее. – Я так тебя хочу, что не отдаю себе отчета в своих словах и действиях…

– А могли бы и отдавать, – парировала, задыхаясь, Лили, продолжая держать оборону, – Это называется самообладанием…

И тут же Лили с ужасом поняла, что и она не может похвастаться этим качеством: Витторио снова наклонился к ней. Она начинала изнемогать: она и хотела его, и ненавидела, и вновь хотела еще больше. Лили уже не отталкивала его, не боролась со своим чувством, потому что было абсолютно безнадежно пытаться восстановить прежнюю границу между ними. Витторио уже не остановить, да и она сама этого не хочет. Лили вдруг поняла, что она по-настоящему влюблена, и всякое сопротивление теряет смысл.

Почувствовав это, Витторио склонился над ее шрамом. Он прижался к нему щекой, и ее напряженность и страх исчезли. Лили вдруг охватило ощущение свободы, и только что-то сжалось на мгновение у нее в груди; то погасла последняя искра сопротивления. Лили робко коснулась его плеч, ощутила сквозь рубашку жар его тела и вдруг испугалась, что ее ждет повторение вчерашнего. При этой мысли она снова напряглась и попыталась высвободиться.

– Нет, дорогая, – проговорил Витторио, жарко дыша. – Сегодня без шуток. Мое сердце не выдержит напряжения.

Он приподнялся, посмотрел на нее и одной рукой принялся осторожно стягивать ее шорты.

Лили почувствовала, как желание захлестывает ее. Встретившись взглядом с Витторио, она отвернулась – такая бешеная страсть горела в его глазах.

– Не бойся, – шептал он ей, но Лили не боялась. Уже нет. Путь к отступлению был закрыт, она решилась. Девушка нежно коснулась его черных шелковистых волос, осторожно провела рукой по коже. Витторио покрывал поцелуями ее шею, а она постанывала, изгибаясь всем телом навстречу его ласкам.

Он сбросил с себя одежду, и их обнаженные тела слились в объятии. Охваченные лихорадкой любви, они узнавали друг друга и наслаждались этим.

Тело Витторио было великолепно: стройное, смуглое, мускулистое. Лили не удержалась от восхищения и застенчиво прошептала Витторио комплимент.

– Это мне положено говорить, что ты красива, – нежно сказал он.

– Тебе не нравится, что я так откровенна с тобой? – тихо спросила она.

На какую-то долю секунды, между ними возникла неловкость.

– Я не привык… Я… – он замолчал, приникнув к ее губам, и Лили подумала, что он готов был заговорить о своей жене, но вовремя остановился. У него наверняка были женщины с тех пор, как она умерла: семь лет – большой срок; и кто-нибудь из них наверняка говорил Витторио, что он красив. А он действительно красив. Его кожа была эластичной и шелковистой, теплой и ароматной, а руки невероятно нежными. Каждая его ласка, каждое прикосновение помогало ей познать собственное тело; в забытьи Лили только повторяла его имя…

Он мягко опустился и коснулся губами сокровенного места на ее теле; не в силах больше переносить эту сладкую пытку, она повернулась к нему. Витторио улыбался, и его глаза светились нежностью. Она тоже улыбнулась, с любовью протянула руки и обняла его. Лили хотелось, чтобы ему было так же хорошо, как и ей, хотелось одарить его тем, чего не давала ему ни одна женщина: всей силой своей любви, которую она никогда не отдавала ни одному мужчине. Она вела себя совершенно естественно, но эти древние инстинкты таились где-то в глубине ее существа и лишь ждали своего часа и того человека, который сумеет разбудить их.

Лили оставила все сомнения и внутренние запреты. Мягко коснувшись ладонями его широкой груди, она заскользила пальцами ниже и ниже и уже гладила его упругий живот. По телу Витторио пробежала легкая дрожь, словно он боялся, что она причинит ему боль; Лили поцеловала его в губы, давая понять, что все в порядке.

– Лили! – вдруг вскрикнул он, вывернулся из-под нее, ловко перекинул ее на спину и привлек к себе ее бедра.

Он проник в ее тело моментально, и она была к этому готова: мягкая, теплая, уступчивая и бесстрашная. Она обхватила его шею и прижала к своей груди.

Она была как в тумане, наполненном терпкими, возбуждающими ароматами; Лили ощущала их, когда целовала шею Витторио, пробегала языком по его коже, касалась своими губами его раскрытого рта, смакуя его глубинную сладость. Охваченный восторгом страсти, он подставлял навстречу ласкам свое тело, и власть над ним возбуждала Лили еще больше и заставляла двигаться ее в одном ритме с ним, отвечать на каждое его движение.