Очнувшись, он подошел к девушке, чтобы защитить ее от ветра, и матовый блеск кожи погас под тканью накидки. Теперь они стояли так близко друг к другу, что их тела почти соприкасались. Патриция чувствовала горьковатый аромат его лосьона, мысленно оценивая эти широкие крепкие плечи, сильные руки... Ей хотелось заглянуть ему в глаза, но в темноте невозможно было разглядеть, светилось ли в них желание. Она не отстранилась, и лишь короткий мелодичный смех остался таять среди ночных шорохов как хрустальный аккорд челесты.

Они вернулись еще до полуночи. Майлз отпер дверь, пропуская девушку вперед, но та не пошла к себе, а вместо этого направилась в гостиную со словами:

– А нельзя ли еще чего-нибудь выпить?

– Так ты не устала?

– Нет. – Патриция уселась на диван, грациозно вытянув длинные ноги.

– Прежде ты быстро утомлялась и мечтала как можно скорее попасть домой – или, по крайней мере, утверждала, что дело обстоит именно так.

– Быть может, меня утомляло наше общение? – Майлз вздрогнул, но не смутился.

– Возможно, ты и права. – Он вручил ей стакан, а сам устроился в кресле у потухшего камина. – Ты очень изменилась за время своего отсутствия.

– Внешне?

– Это как раз не так уж заметно. Но характер, образ мыслей... Ты была на редкость застенчивой, скрытной и замкнутой. А теперь – сама раскованность. Ты никогда бы раньше не стала... – Он запнулся в поисках подходящего слова. – ...Испытывать мое терпение.

– Как это понимать?

– Ты постоянно пытаешься меня поддеть. Только, умоляю, не говори, что я заслужил это, разлучив тебя с Жаном-Луи! Причина кроется гораздо глубже... – Он помолчал. – По всей видимости, ты подсознательно провоцируешь меня.

Патриция секунду созерцала его из-под полуопущенных век, после чего решительно сказала:

– Так почему я сбежала от вас? Должна же быть какая-то причина! – Не получив ответа, она одним глотком допила коктейль и вскочила на ноги. – Я должна знать правду, неужели это так трудно понять? Как я могу верить вам, если даже не представляю, что толкнуло меня на этот шаг? Мы что, поссорились? Или я решила вернуть вам слово?

Майлз безмолвно внимал этой тираде, крепко вцепившись руками в подлокотники кресла.

– Если бы я знал, почему ты исчезла... – с горечью перебил он, поднимаясь с места. – Я постоянно задавался этим проклятым вопросом и, кажется, даже во сне продолжал искать ответ. Ты не оставила даже записки – ничего. Этo была жестокая выходка.

– А жестокость была мне свойственна?

– Что ты! Это было так на тебя не похоже. Но в последние недели ты была явно не в своей тарелке, замкнулась в себе. Я списывал все на предсвадебное волнение, но, видимо, существовали более глубокие причины.

– Где и как мы виделись в последний раз? Расскажите мне об этом.

Майлз не заставил себя дважды упрашивать.

– Это было накануне твоего исчезновения. Мы отправились в церковь. Свадебную церемонию организовывала твоя бабушка, и она же настояла на репетиции. – Помолчав, он добавил: – В руках у тебя был носовой платок... Ты стояла и методично рвала его в клочья... Мне оставалось утешаться только тем, что через неделю все будет уже позади, и я смогу увезти тебя куда-нибудь, где мы сможем наконец расслабиться.

– Вы уверены, что не знаете ни о чем, что мешало бы мне чувствовать себя счастливой?

– Абсолютно. – Он выдержал паузу. – Хотя нет, не совсем так. – Патриция тут же впилась в его лицо испытующим взглядом. – Твоя бабушка всегда хотела нашего брака, – медленно продолжал он. – Ее самым заветным желанием было соединить исторические судьбы двух семейств. В прошлом один из Кейнов женился на девушке из семейства Шандо, но, к несчастью, она погибла в родах, и наследник с двойной фамилией так и не увидел свет. Боюсь, что когда бабушка привезла тебя в Лондон, то имела неосторожность поделиться своей идефикс.

– Прямо так взяла и брякнула?

– Нет, она не была столь прямолинейной. Но об этом свидетельствовала масса неприметных признаков. И мне иногда приходило в голову, что она поторопилась осуществить свой план, тогда как ты была еще не вполне готова к этому.

– Но вы продолжали ей подыгрывать. – На лице Патриции отразилось недоумение.

– Мне хотелось освободить тебя от ее... влияния.

– И я попала «из огня да в полымя», – прокомментировала девушка. – Как удачно, однако, что вы изволили влюбиться именно в меня!

– Стоило мне увидеть тебя, и я пропал, – просто сказал Майлз.

Ответом ему был язвительный смех Патриции.

– И вы еще удивляетесь, что у меня пропало желание выходить за вас! – Глядя на побледневшее и разом как-то осунувшееся лицо Кейна, она поняла, что наступила на больную мозоль, и без колебаний решила воспользоваться этим.

Можно узнать, – в ее голосе зазвенело презрение, – вы со всеми женщинами обращаетесь таким образом? Похоже, что для вас и здесь на первом месте принцип «время – деньги».

– В моей жизни не было других подобных прецедентов. – Кулаки Майлза сжались.

– Вот как? Я должна быть польщена? – воскликнула она с ядовитой иронией. – Вы и в самом деле потеряли сон и аппетит из-за маленькой беглянки? Наивной дурочки, которую использовали для объединения капиталов двух домов? А останься я с вами, вы бы, разумеется, продолжали сдувать с меня пылинки и после свадьбы? Ясно, что вам приходилось демонстрировать какую-то видимость чувств, когда женщину пора тащить в постель.

– Никакая корысть не омрачала наши отношения, – яростно процедил он сквозь зубы и, шагнув к Патриции, железной рукой сжал ее запястье.

– Как?! – насмешливо бросила девушка. – Оказывается, такие холоднокровные создания, как вы, умеют выказывать эмоции? Невероятно. С вашим самообладанием...

На Кейна было страшно смотреть. Завладев ее второй рукой, он зарычал:

– Чего ты добиваешься? Хочешь разбудить во мне зверя? Ждешь, пока я физически не смогу выносить эту боль?

– Боль? Вы можете ее испытывать? Честное слово, в это трудно поверить. Скорее, страдает ваша жалкая гордость!

– Черт побери, ты зашла слишком далеко! – проскрежетал Майлз. Рывком притянув ее к себе, он успел еще крикнуть: – Ну как, это то, чего ты добивалась? Ты этого хотела?

В следующее мгновение он схватил Патрицию за плечи и впился в ее губы безжалостным грубым поцелуем.

Патриция намеренно спровоцировала Майлза на эмоциональный порыв, но сейчас она чувствовала себя как ребенок, не сумевший справиться с костром в лесу. Его поцелуй был наполнен долго сдерживаемым чувством. Голод, сверкавший в его глазах, граничил со звериной похотью.

Майлз жадно пил сладкий нектар искупления за долгие, долгие месяцы бесплодных поисков. Он целовал ее требовательно и грубо, насыщая атмосферу этой жаркой схватки отчаянным желанием.

Патриция рванулась, чуть не задохнувшись в его объятиях, но Майлз принял это за попытку освободиться и сжал ее плечи еще сильнее. Она поняла, что ошибалась, считая его бесчувственным, но в этом порыве не было и намека на нежность. Казалось, он никогда уже не пожелает выпустить свою добычу на волю. Девушка даже не пыталась сопротивляться – это было бесполезно, – но и не отвечала на поцелуй, предоставив первобытному охотнику делать со своей жертвой все, что ему вздумается.

Когда он разжал объятия, Патриция почувствовала нешуточное головокружение, но у нее хватило присутствия духа, чтобы встретиться с ним вызывающе-разгневанным взглядом. Она инстинктивно занесла руку для пощечины, но Майлз, живо разгадав этот маневр, перехватил ее запястье. Некоторое время они пожирали друг друга глазами, обуреваемые слишком бурными чувствами, чтобы говорить. Затем он снова притянул Патрицию к себе и поцеловал.

На этот раз она попыталась сопротивляться. Но его губы уже не мстили. К своему смятению, Патриция вдруг обнаружила, что новая тактика рождает в ней отклик, глубокое влечение к чему-то утраченному и почти безнадежно забытому, затерянному в тайниках ее опустевшей души. И тут она испытала какой-то животный страх. Рванувшись, она сумела оттолкнуть Майлза. Их противостояние возобновилось. Он дышал тяжело и неровно; волосы его растрепались, и темный завиток упал на открытый лоб. Теперь в этом мужчине не было ничего общего с тем немногословным строгим джентльменом, что доставил ее сюда из Франции сегодня утром.