– Ох, уморила. С трудом представляю ее дающей интервью бульварной газете.

Наклонив голову, Патриция смерила его изучающим взглядом.

– Вы не хотите огласки моих отношений с Жаном-Луи?

– Разумеется, нет. Как и истории с потерей памяти. Найдется множество ловкачей, которые захотят поживиться, пронюхав об этом.

– Каким образом?

– Например, скажут, что ты им должна деньги... что они твои друзья. – Он пожал плечами. – Да мало ли что еще!

– Мне это не нравится.

– В таком случае советую избегать общения с прессой.

– Как удачно, что я переехала. – Лицо девушки прояснилось. – Здесь меня никто не найдет.

– Не зарекайся, – предостерег Майлз с кривой усмешкой. – Когда ты пропала, они мне проходу не давали. И, не получая никакой информации, перемежали известные им скудные сведения о тебе с высосанной из пальца чепухой. А иллюстрировано все это было твоими детскими фотографиями.

– Правда? – обрадовалась Патриция. – Надеюсь, я там хорошо выгляжу.

– Я начинаю приходить к выводу, что ты не исправима, – расхохотался Майлз.

– Конечно, – улыбнулась она в ответ. Напряжения между ними как не бывало. – Я жду экскурсии по дому, – напомнила девушка.

Почувствовав со стороны гостьи живой интерес, Майлз превратил мероприятие в неторопливую прогулку. Дом был красив сам по себе, но к тому же представлял собой настоящий музей живописи.

– Бьюсь об заклад, что основные шедевры вы держите в мрачном подземелье, – пошутила Патриция.

– Нет, я придерживаюсь мнения, что картины созданы для того, чтобы на них любоваться.

Майлз стоял перед голландским натюрмортом, изображавшим вазу с цветами, на лепестках которых уже несколько столетий блестели капли росы. Картина была написана мастерски, казалось, стоит подойти ближе – и почувствуешь их аромат... Счастливый обладатель полотна замер перед этой изысканной красотой.

– Ваши чувства понятны, – подала голос девушка, и что-то в ее тоне заставило его обернуться.

– Но при всем при том картины все-таки вещи. То, что я испытывал по отношению к тебе, было гораздо сильнее и глубже восхищения этими произведениями искусства.

Эта фраза поразила ее своей сумбурностью. Как бы ни относился к ней Кейн, едва ли он сам понимает, что происходит в его душе в эти минуты. Равным образом и ей негде взять уверенность, что бывший жених когда-либо любил ее, несмотря на всю убедительность его слов. Он хотел ее? Очень может быть. Стремился соединить две семьи во имя процветания компании? Определенно. Но любовь? Знает ли он вообще, что это такое? А может, Майлз просто убедил себя, что любит ее? Как удобно, однако! И Патриция отвернулась с блуждающей улыбкой на губах, опасаясь, что новое выяснение отношений может закончиться так же, как и вчера.

В здании имелся цокольный этаж, где был устроен целый спортивный комплекс: бассейн, гимнастический зал и сауна.

– Как здорово! – захлопала в ладоши девушка. – Теперь понятно, отчего вы в такой хорошей форме.

– Тренировки помогают забыться. Особенно, когда дело касается обманутых надежд. – Это был явный намек, но Патриция и ухом не повела.

– Вот что поможет мне перенести разлуку с Жаном-Луи! – дерзко сказала она.

– Сколько можно склонять это имя в моем присутствии? – устало спросил Майлз.

– Вы сами меня к этому подталкиваете постоянным... стремлением выставить меня ответственной за все ваши проблемы. Вам некого винить в крушении своих надежд, кроме себя самого. Ищите теперь другой вариант.

Девушка собралась идти дальше, но он поймал ее за руку..

– Пожалуйста, не оскорбляй меня больше подобными предложениями, – едва сдерживаясь, с расстановкой произнес он.

Патриции стало не по себе под пристальным взглядом его горящих глаз.

– Неужели вы думаете, что я поверю в вашу целомудренность? – воскликнула она.

– Не надо судить меня по французским стандартам, Патриция. Ты единственная, о которой я мечтал. – Он попробовал улыбнуться. – Если чувствуешь, что нашел свой идеал, к чему размениваться на мелочи?

– Идеал мистера Кейна! – недоверчиво фыркнула она. – Нет, я на это не куплюсь. Вы же не мальчик, Майлз. И женщины не раз бросались вам на шею.

– Возможно. В прошлом. Но какое это имеет значение теперь?

– И все-таки я не верю в это.

– Не веришь? – Огонь снова загорелся в его серых глазах. – Да, пожалуй. Разве дано тебе знать, какое опустошение настигает мужчину, его разум и чувства, когда любимая женщина неожиданно уходит из его жизни? Испытывать постоянный страх при мысли, что ей сейчас плохо, что она истекает кровью в плену у какого-нибудь маньяка, если вообще жива... Узнать, что нашли ее машину, и выяснить, что она сама вздумала исчезнуть, не потрудившись даже намеком объяснить свой поступок?.. Как пережить эти ночи, когда ты лежишь без сна, терзаясь единственной мыслью: почему?! – Боль звенела в его голосе. – А каково раздавать обратно свадебные подарки, отменять мероприятия, объяснять все сочувствующим друзьям? Выслушивать соболезнования, как на похоронах? Кожей ощущать шепоток за спиной, слышать краем уха пересуды, замолкающие при твоем появлении? – 3абьmшись, он немилосердно сдавил запястье девушки. – И наконец встретить день собственной свадьбы в полном одиночестве, без всего, чем ты жил все это время? А вынести то, чем обернулась первая брачная ночь? – Он встряхнул ее. – Как тебе нравится все это?!

Побледнев, Патриция смотрела на него. Она и не представляла, какая бездна отчаяния скрывается за обычной сдержанностью этого человека. Ей было, чем крыть, но сейчас не время для взаимных обвинений. Да и наступит ли оно вообще? И девушка только покачала головой со словами:

Я... я не знала, что вы так переживали.

Майлз тяжело вздохнул и отпустил ее.

– Да, конечно, как ты могла знать? Прости...

Он перешел к следующей картине, но Патриция не двинулась с места. Массируя руку, она вглядывалась в его чеканный профиль, в черты лица, все еще искаженного страданием. Сердце ее билось тревожно и неровно, не в силах смириться с его болью, с мучениями, невольной причиной которых ей довелось стать.

Почувствовав неладное, Майлз поднял на девушку вопросительный взгляд. Она немедленно отвела глаза и отвернулась, отпустив какое-то шутливое замечание по поводу портрета. Он потянулся к ее плечу, но вдруг помрачнел, и рука его бессильно упала.

Остаток экскурсии прошел в куда более сдержанной атмосфере, и Патриция была готова поклясться, что ее гид намеренно сократил программу. Сославшись на какие-то срочные телефонные звонки, он удалился в свой кабинет, и девушка сама не заметила, как оказалась в саду. Прогуливаясь по лужайкам вдоль подъездной дорожки, она вдруг услышала, как кто-то громко прокричал ее имя и, приглядевшись, обнаружила по ту сторону ограды репортеров. Нырнув за живую изгородь, она поспешно ретировалась на задний двор.

Впрочем, она и здесь не чувствовала себя в безопасности, и то и дело с беспокойством поглядывала на высокую древнюю стену, которой был обнесен дом, опасаясь, что кто-то из наиболее настырных папарацци сумеет взобраться наверх.

Ей пришло в голову, что и Майлз в свое время должен был испытать нечто подобное. А если учесть, что все произошло накануне свадьбы, ион действительно переживал за нее, в чем она уже успела убедиться...

Сквозь пелену облаков пробилось солнце, и девушка уселась на оказавшуюся поблизости каменную скамью, подставив лицо теплым ласковым лучам. Чувство вины захлестнуло ее, и на глаза навернулись непрошеные слезы. В сердцах она затрясла головой. Этот англичанин – ничто для нее. Пустое место!

– Патриция? – Очнувшись, она увидела Майлза, который бесшумно подошел чуть ли не вплотную. – Ты плачешь, – безжалостно констатировал он.

– Что за вздор, – деланно рассмеялась девушка. – От такого яркого солнца у меня всегда глаза слезятся.

– Интересно, почему я не верю ни одному твоему слову?

– Можете не сомневаться только в одном, насмешливо сказала она. – Если я и плачу, то не из-за вас.