Ларгис и Гарнис были смущены. С одной стороны, они страдали преданностью своему Повелителю. С другой стороны, они прекрасно понимали Даэроса и раздувавшего ноздри Нэрниса. Деву — тем более. Но Повелитель… нереально.

На галерее появилась Вайола с секирой:

— Ага-а! Двуногие животные! Попритихли? — Присутствующие действительно притихли. Гройн забился в угол. Трактирщик сидел под стойкой и молился. Назревала какая-то крупная ссора. То ли между эльфами и гномами, то ли между разными эльфами… Сульс и Расти видели выступление Вайолы с речью впервые. Сульс вытянулся по стойке смирно — как никак хозяйка и дочь его нофера. Проныра Расти собирался «утянуть» что-нибудь в суматохе и вернуть на место — попрактиковаться под шумок. По малолетству он пока себя к жеребцам не причислял.

— Стадо! — Воительница нашла виноватых и указывала на них секирой. Виноваты были, конечно, все. Даже кучерявый Гройн. — Ваше место в стойле! Ваша жизнь должна продолжаться до последней удачной случки! — Что-то она даже в обоснования не пускалась, вопреки своей привычке. — Вы все делитесь на две породы: те, кто не отказывает, и те, кто сначала не отказывает! Вы на коленях должны ползать перед теми, кто позволяет вам размножаться!

Даэрос решил пойти на приступ лестницы и успокоить Вайолу до того как разведчики начнут метать в неё ножи. И заодно узнать, что все-таки произошло. В точности. Но на галерее появилась заплаканная Исильмэ. Морнин рванулся к ней, но был остановлен жестом, явно позаимствованным у Вайолы.

— Аль Манриль! — Исильмэ стояла прямая как скала и гордая как повелительница. — Помнишь я тебе сказала, что Светлые — все идиоты через одного? — Тёмный Разведчик поначалу даже заулыбался: приятно, когда Светлых так отчитывают. — Так вот, во-первых, все мужчины идиоты. А Темные — начиная с Повелителя! Единый Создатель, как я могла так быстро простить тебя за твой побег!? Даэрос, сын! Посмотри — вот это Светлое чудовище — твой отец! Он сбежал от меня, так и не узнав о твоем предполагаемом рождении. Он, видите ли, думал, что я его не люблю! Кто тебе вообще позволил думать, Морнин? Это не мужское дело! Воительница! — Исильмэ уважительно кивнула Вайоле. — Вы мне просто открыли глаза на мир. Лучше поздно, чем никогда. Ваша Достойная Мать Оплодотворительница — светоч мудрости. Что ты так на меня смотришь, Аль Манриль? Даэрос, сын, неужели ты можешь считать, что я не права? Морнин, навостри свои уши: тебя простили только потому, что ты — идиот романтичный. Практичным идиотам прощения нет и не будет! — Исильмэ грозно сверкнула глазами и удалилась.

Из комнаты доносились всхлипы Элермэ, а потом раздался визг Пелли. Наверх побежали все — и Даэрос, и Нэрнис, и Разведчик Ларгис. Только Аль Манриль, осознавая всю глубину своей вины, особо не спешил — ему, похоже, придется выпрашивать прощение по второму разу. И вряд ли этот раз будет последний.

В комнате Элермэ брызгала водой на обморочную Пелли. Ну, как обычно. Это Даэрос уже видел. Причина обморока тоже была понятна. Он и сам, несмотря на свою стойкость вздрогнул. В дверном проеме завистливо застонал Сульс. У стены стояла распакованная картина кисти неизвестного мастера. Два страшных белых червя извивались на черном фоне. Писал сей шедевр очень неумелый художник. Но не всякому живописцу удалось бы довести кого-нибудь до обморока или дрожи, даже задайся он такой целью.

— Элермэ, это что? Это ты из-за картины плакала? И что-то Пелли поздновато в обморок упала. — Даэрос пытался понять истинную причину таких бурных переживаний.

— Нет. — Элермэ еще всхлипывала. — Пелли сразу упала. А…

— Дитя! — Исильмэ, наконец, «отмерла». — Нам с тобой в таком положении вредно созерцать подобную гадость. Это влияет на развитие нерожденных пока детей!

— Мама? — Даэрос понял, что у него хорошо получается разгадывать тайны, но не женские. — Я правильно понимаю значение слова «нашем». Элермэ… тоже?

— Тоже! Догадываешься кто отец малышей?

— Мама, давай рассказывай всё сразу! Скольких малышей? И правильно ли я догадываюсь?

— Какой у меня сообразительный сын! Видишь, этот «дар любви»? — Исильмэ указала на полотно. — «Амалирос убивает выползня», то есть сам себя. Автопортрет его работы. Он не только соблазнил невинное дитя! Он не только пугал её своим творчеством вот в этой форме! Ты бы видел его стихи… Не дам читать! Это похабно. Он принял невинное дитя за… за… Даэрос, как это называется, когда некая дева, раздобывая сведения соблазняет мужчин в кровати? Ах, разведчица! Какой культурный мальчик. При матерях вы все культурные. — Тут взгляд Исильмэ уперся в своего целиком и полностью Темного сородича. — Ну, а вы? Оба! На колени! Я что-то неясно сказала? — Исильмэ угрожающе надвигалась на Темных. — Ларгис, ты как смеешь стоять при сообщении подобного рода? Ты какой пример подчиненному показываешь?

Ар Туэль опешил. С одной стороны дело явно было серьезнее, чем он думал. Но колени-то тут при чем?

— Элермэ, — Даэрос решил зайти с другой стороны. Сестра как раз обмахивала Пелли платком и несколько отвлеклась от страданий. — Я понимаю, что моя Достойнейшая Мать находится в несколько экзальтированном состоянии. Может, ты мне объяснишь, что еще натворил Повелитель Амалирос кроме картины и похабных стишат. Если я правильно понял…

— Двойню! Двойню он натворил! — Элермэ опять принялась плакать. Пелли окончательно очнулась и присоединилась. Исильмэ, как и было положено в её положении, тоже не заставила себя ждать. Вайола, видя такое единение, вспомнила о сестринской солидарности и заревела в голос.

Пелли уже знала, что такое рев Вайолы. Прибежавший на этот звук Гройн стал единственным пострадавшим от любви в этот вечер. Воительница узрела доступную цель и слегка попортила её кулаком.

Разведчики, наконец, поняли, что перед ними находится не кто иная, как будущая мать двоих… сразу двоих детей Повелителя и с некоторым запозданием исполнили приказ Исильмэ. Оттого, что Повелитель Темных полюбил вполне Светлую деву, колени у них сами подогнулись. Нэрнис стоял как громом пораженный. Ну, каков подлец Амалирос, а? Сульсу, как художнику, было совершенно безразлично это чрезмерно бурное обсуждение деторождения. Он узнал имя мастера шедевра. Конечно, с эльфами в живописи тягаться сложно. И все равно — завидно.

Даэрос решил, что безобразие пора прекращать. В конце концов, месть Амалиросу уже практически состоялась.

— Вот и прекрасссно! — Озвучил он концовку своей мысли.

Даже рыдающие девы уставились на него с удивлением. Не говоря уже о мужской части компании. Самоубийца?

— Я, полагаю, что Повелитель Амалирос себя примерно наказал за непотребные мысли о Благородной Элермэ, будущей матери своих детей. Сестра, если я правильно понял все всхлипы, ты ему так ничего и не сказала? Умница! Светлые мои родичи и сородичи! Любая Темная месть меркнет по сравнению с вашим изысканным коварством. Отец, чтобы ты стал делать, если бы узнал о моем рождении, через год-другой после событии?

— Даэрос, ну я же не знал! Я бы побежал! Я бы полетел! Исильмэ, прости…

— А есссли бежать некуда, а? — Даэрос хищно усмехнулся.

— Это… это ужасно! Да я бы грыз каменные твердыни Темных, я бы…

— Грызть камень — вполне достаточно. Элермэ, хочешь, Амалирос будет грызть камень? Вдоль всего Предела изгложет все булыжники в мелкую крошку? Ларгис! Не дергайся! Вы оба поступили в мое распоряжение и без приказа ничего не сделаете, верно? Вот и помните об этом. Нэрьо, ты, как будущее коварное Зло огромного размера, как считаешь, а? Мам, меня кто-нибудь поддержит в Светлой мстительности?

— Я! — Вайола смотрела на Даэроса с обожанием. Какое дивное коварство, какой потрясающий разлад в мужском стаде! — Пусть жрет. Годами. Ухххх! Вечно! Расстраивать будущую мать, да за это, за это… точно — пусть жрет. А мы посмотреть сможем?

— Воительница, я непременно придумаю что-нибудь, чтобы мы могли понаблюдать. Если получится. Если нет, то это можно просто себе представить. Разведчики, вставайте! Вы же не собираетесь всю жизнь стоять на коленях? Так как Элермэ?