— Эй, все меняется. Сначала ты сказал, что согласен, но теперь заряжаешь пушку, готовясь к разборке.

— Нет. — Я заряжаю еще один пистолет. — Этот ублюдок не получит ничего, кроме своего вырванного сердца. — Я смотрю в окно, чувствуя, что ярость накрывает меня. До сих пор не верится, что за всем стоит Морис.

Черт. Никому нельзя доверять.

— Три пятьдесят, — Трент озвучивает временя, и паркует машину через дорогу от заброшенного дома.

— Знаю.

— Думаешь, они здесь?

Я смотрю на трекер на моих коленях. Я купил его, как только вырвался из адской клетки Никсона, и пока я разговаривал с Морисом, а он насмехался, я обозначил это место как точку отсчета. Этот дом, всего в десяти километрах от дома Лондон.

Я не отвечаю Тренту, потому что внезапно ответ появляется в дверях дома и имя ему Грег. Его вид заставляет меня рычать.

— Вот ублюдок, — бормочет Трент.

Грег садится в свою машину и уезжает, скорее всего, к месту, где держат Лондон. Если он здесь, значит и они тоже. Вытащив пистолет, я говорю Тренту подготовиться. Их не оставят здесь одних. Наверняка, в доме есть хоть один охранник. Остальные, скорее всего, уже на месте нашей предполагаемой встречи. По крайней мере, так бы поступил я. Чтобы победить врага нужно думать, как враг.

Медленно и осторожно я обхожу дом. Во дворе раздается смех. Накручиваю глушитель, и как только Трент подходит, мчусь назад, заметив лысого громилу с татуировками на предплечьях и шее, разговаривающего по мобилке.

— Вот, дерьмо! — Он замечает нас и начинает доставать пистолет из кобуры, но поздно. Я нажимаю курок, и пуля входит в центр его черепа. Мужик падает, и я иду к нему, глядя на кровь, натекающую вокруг него. Трент наклоняется и берет выпавшие из кармана ключи.

— Это не от машины или дома. Может пригодится.

Я киваю и поворачиваюсь к балконной двери. Открыто. Внутри может быть кто угодно. Показываю, чтобы Трент прикрыл меня, и вхожу. Пол скрипит, когда я шагаю на линолеум, останавливаюсь и осматриваю кухню. Ничего не слышно, кроме капающего крана. Но здесь есть еще кто-то. Я чувствую их. Чертовски тихо.

Поднимаю пистолет, захожу в кухню, потом в гостиную и спальни. Всюду пусто.

— Никого, — бормочу.

Трент идет за мной. Повернув голову влево, он подходит к другой двери.

Я смотрю на коричневую дверь. Пройдя мимо нее, указываю пистолетом на дверь и медленно поворачиваю ручку. Слышится стон, я кладу палец на спусковой крючок, резко раскрываю двери и включаю свет. Но лицо, которое я вижу, заставляет меня немедленно опустить оружие и бежать.

— Черт! Лондон! — Я поднимаю ее на руки. Снова стон. — Я здесь, Красная. Я не должен был уходить. — Осматриваю ее хрупкое тело, отмечая травмы: царапины и синяки на руках, кровь под ногтями. Она дралась. Грег вырубил ее. Об этом свидетельствует ссадина на голове. Блядь. По крайней мере, она жива.

— Босс, — зовет Трент из другого конца комнаты.

Я оглядываюсь и вижу на его руках Бьянку. Осторожно кладу Лондон и подхожу к ним. Пальцами касаюсь шеи Бьянки и проверяю пульс.

— Черт, я не чувствую его.

Трент низко наклоняется к ее лицу.

— Она едва дышит.

— Что он с ними сделал?

Ярость возвращается с удвоенной силой. Но нет, я не могу допустить, чтобы она захватила меня. Я должен держаться. Я должен думать ясно.

— Вези ее и Лондон в больницу.

— Босс...

— Быстро, Трент.

— Морис... Ты же не справишься с ним и его людьми сам.

— Я попробую. Эйдена здесь нет, значит, он у него. Если с моим сыном хоть что-нибудь произойдет, я устрою ад на земле.

Трент качает головой.

— Они хотят убить тебя, Эйс. Независимо от того, получат желаемое или нет. Ты ведь знаешь.

— Это риск, Трент. Риск, на который я готов пойти ради них. — Я указываю на Бьянку и Лондон. — Посмотри, что он сделал с ними. Я не могу отступиться. Я знаю, где он, и я справлюсь с ним. — Я иду Красной и снимаю наручники, которыми она прикована, беру ее на руки. — Они хотят этого. Девочки не хотели бы, чтобы я ждал, пока они восстановятся. Они хотят, чтобы я сражался и закончил все это. — Я поворачиваюсь к двери и выхожу. Когда я добираюсь до машины, сажаю Лондон на заднее сиденье и пристегиваю ее, Трент идет за мной и несет Бьянку.

Усадив кузину, Трент обходит машину и кладет мне руку на плечо.

— Если что-то случится, и меня там не будет, я не прощу этого себе.

— Все будет хорошо. И ты делаешь это для меня. Для моей семьи.

Отпустив мое плечо, он отступает назад. Кивнув, он говорит:

— Значит, я должен отвезти их в больницу.

— Должен.

Он поворачивается, и, не оглядываясь, садится в машину. Я знаю Трента. Он оставит их в отделение неотложки, и вернется за мной. Но я не позволю ему умереть из-за моих ошибок. Он выжил в первый раз, и я хочу, чтобы так было и дальше.

Я смотрю, как он едет по улице, но прежде, чем исчезнуть, машина с визгом останавливается, и задняя дверь распахивается. Из нее выбирается Лондон и несётся ко мне.

Ошеломленный, я начинаю идти к ней. На полдороги мы встречаемся и ее руки с силой обвивают мою шею. Лондон, говорит миллион слов. Мое сердце ускоряется, когда она облокачивается на меня, когда я понимаю, что она в безопасности... что они в безопасности. Но есть еще кое-что, что нужно сохранить.

Наш сын.

— Эйс! Боже мой, — выдыхает она.

— Красная, — я дышу. — Тебе нужно убраться отсюда, детка.

Она откидывается назад, качая головой, карие глаза полны гнева.

— Нет, Эйс. Нет! Черт подери! У него Эйден!

— Я знаю. Я позабочусь об этом, Лондон.

— Я не позволю тебе идти одному. Ты — сумасшедший?! Ты помнишь, что произошло в прошлый раз?!

— Я не позволю тебе идти со мной, Лондон. Это опасно. — За ее спиной появляется Трент. — Езжай с Трентом. С ним ты будешь в безопасности.

Сузив на меня глаза, она оборачивается и кричит:

— Вези Бьянку в больницу, Трент! Ну же! Вези! — Трент остается на месте, но я понимаю, что Лондон не уйдет, даже если я скажу ей, чтобы она села на место Трента и отвезла Бьянку, поэтому я кивком отпускаю его. Он садится в машину и уезжает.

Осмотрев пустынный район, Лондон спрашивает:

— Ты знаешь, как завести машину?

Смотрю на ржавую коричневую Хонду-купе, припаркованную у дома через улицу, и, хватая за руку Лондон, иду к ней. Дверь не заперта.

— Следи за улицей, — говорю ей. Я опускаюсь на колени, снимаю блок зажигания и пережимаю провода. Как только автомобиль заводится, Лондон быстро бежит к пассажирской стороне. Выведя автомобиль на дорогу, я спрашиваю:

— Что, черт возьми, случилось? Там.

Она удивленно смотрит на меня:

— Я... попыталась манипулировать Грегом. Он не повелся.

Я гримасничаю, и мой глаз дергается.

— Как «манипулировать»? Соблазнить его?

— Я делала это и раньше, — говорит она, защищаясь.

— Это было слишком давно, Лондон. Он использовал тебя.

— А я использовала его.

Я хватаю руль, и когда она замечает напряжение, она кладет руку мне на бедро.

— Это был единственный способ, который я смогла придумать, чтобы вытащить нас оттуда, — признается она.

Я смеюсь и отмахиваюсь. Сейчас не время спорить. Мне нужно сосредоточиться.

— Он знал, что я хотела выбраться оттуда. — Она затаила дыхание на мгновение, опустив глаза. — Я... колебалась. Он спросил меня, действительно ли я его любила, и я колебалась. Если бы я пошла с ним и сказала «да», он бы никогда не поставил под сомнение мои мотивы. Вот когда он начал угрожать мне и... душить. — Ее голова качается взад-вперед, когда она пробегает кончиками пальцев по шее. — Это я виновата, что он ударил Бьянку. Она кричала ему, велела перестать причинять мне боль. Он пошел к ней и ударил ее, а затем избил. Он сделал то же самое со мной. — Она приподнимается, касаясь красного пятна на голове.

— Я его убью, — рычу сквозь зажатые зубы, крепко сжав руль.

— Он сказал, что с Эйденом все в порядке, но, поскольку я повела себя так, то теперь ему безразлично, что с ним будет. — Она протягивает свободную руку, и я вижу слезы в ее глазах. — Эйс мы должны добраться до него. Сейчас.

Я не могу сказать ей, что должен был быть там еще пятнадцать минут назад. Она сойдет с ума, если Эйден уже пострадал. Делаю резкий поворот вправо, и мы въезжаем в район Лондон.

На дороге к ее дому не видно никаких припаркованных автомобилей. Единственная машина — Грега. Он хочет, чтобы я думал, что он там сам. Я останавливаюсь в конце ее дома. Учитывая, насколько велики эти дома и этажи, это довольно приличное расстояние.

— Нельзя идти на пляж, — говорю ей. — Уверен, они просматривают его.

Она кивает, расстегивая ремень безопасности. Я останавливаю ее.

— Эйс, что ты делаешь?

— Оставайся здесь.

— Нет!

— Да! — Мой голос гремит, но она не вздрагивает.

— Эйс, я не могу просто сидеть и ничего не делать, — говорит она сквозь стиснутые зубы.

Я вздыхаю, собирая терпение в кулак.

— У меня есть план, Лондон, и мне нужно, чтобы ты сидела здесь и ждала меня. Ты можешь это сделать?

— Возможно, раньше я бы послушала тебя, но там мой сын. Я не буду просто сидеть здесь.

Я вздыхаю.

— Ты мне доверяешь?

Она моргает. Я часто задаю ей этот вопрос, и она всегда реагирует по-разному. В Нью-Йорке она еще была не до конца уверена, но что она чувствует, спустя три долгих года? Ведь многое изменилось в моей жизни и ее.

— Да, — шепчет она.

— Тогда оставайся здесь. Не выходи. Поняла?

Слезы появляются в уголках ее глаз и неохотно она кивает.

— Хорошо. Но если пройдет больше десяти минут, я приду, Эйс.

Я смотрю на ее сверкающие глаза, зная, что она понимает. Дотянувшись до лодыжки, я вытаскиваю пистолет и протягиваю ей. На этот раз она спокойно берет его в руки.

— Если что-нибудь произойдет, используй его. — Я смотрю на нее. — Это ведь и твой сын, верно?

— Да. Наш сын. — Ее глаза мерцают.

— Правильно. Наш. Ты не убийца, но они связались с неправильной семьей. И если ты должна убить, чтобы вернуть его себе, пусть будет так. Если тебе нужно будет всадить пулю в каждого ублюдка, который подойдет к тебе, не жалей их. Ты меня слышишь?