— Да при чем здесь характер? — привстав, Матвей выглянул в полукруглое окошко. — Быстренько они сегодня управились. Видать, Президент задал всего один простой вопрос.

Я тоже вытянула шею. Поначалу в окне были только ноги, потом люди отошли и стало видно энергично шагающего Президента, кучкующихся вокруг него охранников, а где… А вот и Скучный идет — но как-то не очень уверенно, следом дефилирует шкаф-телохранитель, то и дело норовя поддержать его под локоток. Оракул вяло отмахивается.

— Гм, — сказал Матвей с какой-то даже завистью, — силен парень…

Вот этот покачивающийся задохлик? Я фыркнула. Красная клякса упала на картину и горела ярко — как драгоценный камень рубин.

— Если я не очень ошибаюсь, — Матвей с кряхтением встал, выпрямляя спину, — а я всегда ошибаюсь не очень (сказывается влияние вас, пифий), придется тебе сейчас немножко посидеть в углу и помолчать.

— В смысле?

— В смысле — сядь-ка вон туда за шкаф и затаись. Сюда спускается наша Мадам.

Я моментально нырнула за шкаф. Приткнулась с краю заваленного чем попало стула, и замерла. Встречаться сверх необходимого с Главной вредно для моего здоровья — физического, а также психического.

Мадам появилась через пару минут. Я услышала, как Матвей пододвигает ей стул. Не было обычных (для обычных людей): "привет, как дела, что новенького"? Казалось, директриса пришла сюда просто помолчать. Я осторожно выглянула из-за шкафа. Двое сидели спиной ко мне и смотрели в сереющее окно.

— Ну? — спросил наконец Матвей. — И кто победит на следующих выборах?

— Наш любимый президент, — сказала Мадам с зевком, — с перевесом всего в три и пять десятых процента. Вот такую точность задал новый оракул.

— Силен парень!

— Даже слишком.

— Помогал тебе? — понимающе спросил Матвей.

— Еще хлеще — он пошел за мной.

— У-у-у… Их что там, теперь ничему не учат?

— Учат-не учат, сила есть ума не надо. Ему бы девочкой родиться — стал бы пифией, каких, может, свет не видывал. А так — нечего лезть в чужую епархию! И дров наломает и сам может не вернуться.

— Ты-то как?

Главная ощетинилась: даже серые стриженые волосы на ее затылке встопорщились.

— Да уж получше Самюэля!

— Не думаешь, что тебе пора сдавать дела?

— Кому?

— Ну мало ли сильных молодых…

— В том-то дело, что мало! Думаешь, эта официалка Лора что-то на самом деле может?

За несколько минут я выслушала характеристику всех известных и неизвестных мне пифий — полную и разгромную. Если б люди только знали, кому они доверяют свои секреты и с кем советуются! Я, например, твердо решила теперь даже к гадалке не ходить… Хотя на что пифии гадалка?

Матвей выслушал эту обличительную речь и сказал с добродушной насмешкой:

— Выпить хочешь?

— Ну давай… самогон, что ли?

— А то ж!

— Алкаш старый…

— Старая ведьма.

Я моргнула. Оракул с пифией мирно чокнулись, синхронно опрокинули рюмки и захрустели сухариками.

— Ты просто хочешь все держать в своих загребущих лапах!

— Не все могут позволить себе запереться в подвале и строгать палочки! Ослабишь хватку, всё рухнет…

— Не думаешь, что это было бы к лучшему?

— К лучшему?! Знаю-знаю, что они говорят: и преподавание устарело, и политику предсказаний нужно менять… А ты помнишь, как все было, когда мы пришли?

— Да, — мягко сказал Матвей. — Но теперь этот мир — их. Уступи дорогу, Главная.

— Кому?! Ты можешь назвать ну хоть кого-то… да в Школе, например?

— Далия, например?

— Далия… Далия — да. Очень талантливая девочка.

Главная взяла мой рисунок, потрогала и потерла пальцы.

— Краска еще не высохла…

Я задержала дыхание — а вдруг она сообразит, что не Матвей это рисовал? И что по дороге она ни с кем не столкнулась? И что одна из учениц сидит сейчас в этой комнате и подслушивает? Хотя неизвестно, какими дорогами ходит Пифия… Судя по тому, как она возникает внезапно и в самых неожиданных местах, в Школе имеется целая система тайных ходов.

— Да, у девочки есть дар, — сказала Мадам. — Часто она к тебе приходит?

— Бывает.

Я навострила уши: и Далия здесь бывает? Насколько я знаю, наш оракул не пользуется у учениц большой популярностью.

— Яд Предсказания ее еще не коснулся.

А это еще что за штука?

— Может, и к лучшему?

Мадам набулькала себе самогону. В одиночку выпила.

— Думаю, если б они даже знали, по-настоящему знали, что их ждет, — лишь одна из ста повернула бы назад. Я бы точно не повернула!

— Просто мы с тобой другой жизни себе и не представляем, — сказал Матвей. — А у них еще есть выбор.

— И что? Предлагаешь закрыть Школу?

— Для начала — перестань прикрывать свою жажду власти беспокойством за будущее. И подумай над сменой.

— Да пошел ты!..

— А пойдем вместе!

Мадам издала неприличный звук и слегка пошатываясь, пошла к двери.

— Дойдешь сама-то?

— Да уж получше тебя, самогонная бочка!

Я подождала, пока прикроется дверь, и вылезла из укрытия. Матвей смотрел в окно, постукивая пальцами по столешнице.

— А Далия тоже к тебе приходит?

— Ну начинается…

— А что такое яд предсказания?

Оракул вздохнул и указал мне на деревянный табурет — как, наверное, вся мебель в этой комнате, тот был сделан его руками. Я уселась, привычно обвивая ногами ножки табуретки. Матвей взял преподавательский тон:

— Яд Предсказания — термин, имеющий два значения. Одно собственно метафизическое: когда пифия овладевает своим даром, яд предсказаний проникает в ее душу, не давая забросить свое ремесло. Второе — физическое: средства, которые вы употребляете для погружения в транс, влияют на женскую детородную функцию.

Пауза. Я поморгала.

— В смысле?

— В смысле — если пифия до двадцати лет не оставит свое ремесло, она: а — не сможет забеременеть, бэ — забеременеть сможет, но потомство будет неполноценным. Физически или умственно.

Я закрыла рот.

— А-а-а… но нам же говорят, что все это безвредно!

— Безвредно — до поры до времени, пока препараты не аккумулируются в организме. Да и что скрывать — многие пифии начинают злоупотреблять снадобьями для более быстрого и глубокого погружения в транс. Вас, конечно, предупреждают при выпуске из школы. Отсюда есть несколько выходов. Или родить полноценного ребенка до двадцати лет или…

— Отказаться от предсказаний?

— …или надеяться на «авось».

— А-а-а… что решила Мадам? Ну тогда, при выпуске из Школы?

— А какое решение принимают шестнадцати-семнадцатилетние девушки? Какое решение ты сама примешь?

Я, конечно, мечтала завести когда-нибудь детей, лучше девочку и мальчика. Я даже подбирала им имена, вспомнить бы сейчас… Правда, когда у меня появился младший братик, мечта серьезно подувяла. Как можно любить беспрерывно вопящее, писающее и какающее это? А когда брат подрос, приходилось отдавать ему свои игрушки и конфеты, потому что "он же ма-а-аленький!" А этот «маленький» прекрасно понимал свои права, да еще и дрался со мной! Слава богу, перестал — сейчас он может прибить меня одним ударом своего четырнадцатилетнего кулака.

Но…

Но.

Но?

Я сползла с табурета, Матвей внимательно смотрел на меня из-под бровей.

— Пойду, — пробормотала я. — Ужин уже, наверное…

— Приятного аппетита.

— Угу. Пока.

Уже закрывая дверь, я услышала:

— А Далия ко мне не приходит.

Уже после отбоя, когда девчонки взахлеб расхваливали «своих» охранников и высмеивали остальных, я спросила, а слышали ли они…

Сара отмахнулась:

— Да ну, ерунда! Вон Тамара всё нам твердит, что курить вредно, а сама дымит как паровоз! И чё?

— А я просто рожу себе девочку пораньше, — пробормотала Оля, подбивая подушку под голову. — Мне и одного ребенка хватит.

Я хотела спросить, от кого? И прикусила язык. У Ольки проблем с… папами точно не будет. Стоит ей переодеться в цивильное да пойти прогуляться, как к ней сразу начинают липнуть парни всех возрастов. А еще во всех рекламах и журналах твердят, что толстых никто не любит, что нужно худеть и подтягиваться!