— Он очень плохо поступил со мной, — прошептала она. — Не в том, что касается «Барлоу», нет, я имею в виду наши личные отношения. Майлз знал, что нравится мне, но я влюблена в него, и притворился, будто чувствует ко мне то же самое. И в конце концов… — Она умолкла, облизнула внезапно пересохшие губы и безжизненным голосом докончила: — Он очень умело обольстил меня.

Воцарилась тишина. Лишь через минуту-другую Лютер Эллиот, глубоко вздохнув, нарушил молчание и склонился к своей горячо любимой Кэсси.

— Майлз далеко не первый, кто притворяется влюбленным, чтобы заполучить женщину в постель. Во все времена мужчины использовали этот трюк.

— Это вовсе не оправдывает его!

— Согласен. Это мерзко. Любой, кто ведет себя так, просто негодяй!

— В таком случае здесь больше не о чем говорить, — срывающимся голосом выдавила Кэсси.

— Но к Майлзу это не имеет никакого отношения, — твердо сказал отец.

Кэсси смотрела на него, не веря своим ушам.

— Ты его защищаешь?

— Выслушай меня. И постарайся понять рассудком, а не сердцем. Что бы он ни говорил тебе тогда, он вовсе не лгал. Единственная ложь заключается в том, что Майлз изо всех сил старался внушить тебе, что не любит тебя. Да-да, это правда. Достаточно вспомнить, как он вел себя все это время здесь. Парень просто с ума сходил. И, наверное, у него были основания притворяться равнодушным. Мне кажется, причину ты знаешь лучше, чем я.

Во всем, что сказал отец, была несомненная правда. Насколько же она была вне себя, что не желала увидеть это сама. И тем не менее…

— Почему же тогда Майлз только во Франкфурте сказал мне о своих подлинных чувствах? Если то, что ты говоришь, правда, почему он заставил нас обоих страдать все эти долгие месяцы?

— Не у тебя одной есть гордость и самолюбие, милая моя. Я думаю, он ждал, когда его издательство достигнет настоящего успеха, чтоб быть с тобой на равных.

— Но я ведь предлагала ему стать равноправным партнером и выкупить мой пакет акций!

— Майлз не хотел от тебя никаких авансов. Он хотел полной независимости. Тем более что ты могла подумать, будто его в первую очередь интересует компания «Барлоу», а уж потом ты сама.

Беспомощные слезы хлынули у Кэсси из глаз, потекли по лицу. Мать бросилась к ней, прижала ее к себе.

— Не плачь, моя хорошая. Все образуется.

— И чем раньше, тем лучше, — добавил Лютер Эллиот, отодвигая стул. Пожалуй, пора дать нашей недогадливой дочери возможность утереть слезы, припудрить заклеенный носик и вытащить Майлза из пучины безутешного горя!

Твердо решив встретить Майлза не в постели, а на ногах, Кэсси с помощью сиделки надела пеньюар — очень симпатичный, с глубоким вырезом, позволяющим полюбоваться ее восхитительной кожей, — и устроилась в кресле с высокой спинкой, из тех, что так популярны в Испании.

Она едва успела расправить складки своего соблазнительного наряда, как в палату вошел Майлз. От недавнего измученного человека не осталось и следа, сейчас перед ней был прежний Майлз, которого она так хорошо знала, — походка пружинистая, на лице выражение решительной целеустремленности.

— Я уж думал, мне никогда не доведется сказать тебе, как я рад, что ты снова на ногах, Кэсси!

Тон у него был шутливый, но глаза, в которых еще гнездилась тревога, выдавали его подлинное настроение. Кэсси, однако, постаралась не заметить этого и ответила ему в той же шутливой манере:

— В таком виде я наверняка в полной безопасности!

— И в этом твоя большая ошибка. — Майлз уже не шутил, он говорил серьезно и решительно. — Я люблю тебя не только за внешность. Мне безумно нравишься ты вся. Твое прекрасное тело и прелестное лицо, твой острый ум и еще более острый язык, твоя уверенная повадка и неумение готовить! И поэтому я собираюсь жениться на тебе, как только ты сможешь пойти со мной к алтарю без посторонней помощи.

— Кажется, ты уже все решил за меня, — сказала Кэсси. Сердце ее готово было выскочить из груди.

— Разве? — Он присел на корточки рядом с ней. — Не играй со мной, Кэсси. Без тебя моя жизнь теряет всякий смысл.

— Однако в Сан-Диего ты говорил другое.

Он покраснел, но взгляд не отвел.

— Я говорил неправду. Я был вне себя и хотел сделать тебе больно. Правда о тебе повергла меня в такой шок, что я буквально ослеп от ярости. Я больше не видел тебя. Я видел лишь Кэтрин Барлоу, которая провела меня как последнего дурака. Долгие недели потом я был точно безумец, а когда наконец опомнился, то не мог заставить себя прийти к тебе, пока не докажу, что добьюсь успеха и без «Барлоу».

Он буквально повторил слова ее отца, и Кэсси невольно подивилась прозорливости Лютера.

— Когда во Франкфурте ты мне отказала, — продолжал Майлз, — я словно рухнул в пропасть и с тех пор так и не мог оттуда выбраться. Только после того, как мне позвонила Гэйл и рассказала о приключившемся с тобой несчастье, я окончательно понял, что любой ценой должен сделать так, чтобы ты снова полюбила меня. И я этого добьюсь, — упрямо заявил Майлз, сжимая ее руки. — Даже если на это уйдут годы. Клайв не тот, кто тебе нужен. Тебе нужен я. Однажды ты уже так думала, и я сделаю все, чтобы ты вернулась ко мне. Не лишай меня этой возможности, Кэсси.

Она не могла отвести взгляд от его лица, всматриваясь в эти мужественные черты, любуясь красиво очерченным ртом, который осыпай поцелуями каждый уголок ее тела.

— Ты понапрасну теряешь время, Майлз.

— Нет! — Он выпрямился, отпустив ее руки. — Я не отступлюсь от тебя, пока жив. — Тебе не нужно ни от чего отступаться, — с укором сказала она. — Я никогда не переставала тебя любить. И у меня никогда ничего не было с Клайвом.

— О, Боже! Почему же тогда ты отказывала мне?

Кэсси помедлила и решила быть честной.

— Я не доверяла тебе. Мне казалось, что твои дела идут вовсе не так успешно, как многие думают, и что ты…

— Понятно, — резко прервал он и повернулся к ней спиной.

Он стоял так довольно долго, в душу Кэсси даже закрался страх. Опять она дала волю своему языку! Если он теперь уйдет, она этого не вынесет. Внезапно Майлз вновь повернулся к ней.

— Я не виню тебя за твои сомнения. Я вел себя как свинья, и ты подумала, что я снова поведу себя так же. Но моя компания растет невероятными темпами. Пока что она не так велика, как «Барлоу», но через несколько лет ничем не уступит твоему издательству. — Он нагнулся, обнял Кэсси и поднял с кресла, а потом, осторожно поддерживая ее, сам сел в кресло и посадил ее к себе на колени. — Я действительно натворил кучу глупостей, а? — сказал он, зарываясь лицом в ее волосы. — Прошу тебя, никогда больше не сомневайся во мне. Я этого не вынесу.

Кэсси не ответила, а Майлз, словно понимая, что внутреннее напряжение не хочет отпускать ее, поднял голову и заглянул в самую глубину ее глаз. — Мы всегда будем честны друг с другом, разве ты забыла?

— Я думаю о Саре, — призналась она. — Когда ты разлюбил ее?

— Задолго до ее встречи с Дэвидом. Но я чувствовал себя виноватым, потому что ради меня она отказалась от карьеры, и как раз пытался собраться с духом и сказать ей правду, когда на сцене появился Дэвид.

— А она недвусмысленно намекнула мне, что ты все еще любишь ее! возмутилась Кэсси. — Ты представляешь себе, как я тогда ревновала тебя к ней!

— Очень даже представляю. Я точно так же ревновал тебя к Джастину и Клайву.

— Какие мы были дураки. — Она крепко обняла его. — Мне было так плохо без тебя, Майлз. Я больше не хочу разлучаться с тобой, никогда.

— И не надо. Завтра врач снимет гипс с твоего носа, и ты сможешь улететь домой и назначить дату нашей свадьбы.

Кэсси просияла от радости, склонив голову на плечо Майлза.

— Пока у меня такая опухшая физиономия, я за тебя не выйду. Я хочу быть на свадьбе красивой.

— Ну и сколько же мне придется ждать по твоей милости? — проворчал он, уткнувшись носом в ее шею.

— Нисколько. Одно другому вовсе не мешает.

Он весело хмыкнул.