- Кого? - выражая полное недоумение, обозлился я.

- Кого, кого, - передразнила меня пьяная шлюха, - ... моего. Ты че думаешь...

Договорить нам не дал грозный окрик сутенера-надсмотрщика.

- Развалились, коровы! Три машины подъехали, а вы задницы чешете, быстро наверх и эту новенькую Станцию с собой захватите. Все уже давно на станках бабки делают... Забастовку мне устроили. Еще раз увижу, отправлю к Жоре на воспитание.

- А кто такой Жора? - поднимаясь к подъехавшим машинам, поинтересовался я.

- Местный палач, - зло ответила Элла, - ему бы в Освенциме работать. Что он с нами вытворял! А теперь еще хуже стал.

- Почему стал?

- Мы ему в прошлом году член отрубили. Очень просто. Устроили темную, связали и топором под самый корень купировали.

- За что?

- Чтоб девчонок не уродовал. Придет к нам новенькая девчонка лет тринадцати-четырнадцати, он тут как тут, сразу к себе в каюту тащит. Заплатит ей или напоит до полусмерти и барабанит всю ночь. Одну насмерть задрал.

- И такое бывает? - невольно вздрогнув, спросил я.

- А ты попробовала бы, - усмехнулась Верка, - те, кто его знал, ни за что с ним не хотели, боялись!

- После него многие по месяцу встать не могли. Зверюга.

- Садист, что ли?

- Садистом он сейчас стал, когда отрубили его тридцатисантиметровую балду.

- Да, говорят, ты это классно сделала.

- Замолчи, Элка! Он же убьет меня. За Маринку я отомстила. Ты, Станция, тоже молчи. Жалко девчонку стало, она к утру умерла. Он ей там все разворотил, она и умерла. К утру. Вся каюта в крови, она громко кричала, все только посмеивались. Ничего, говорят, отлежится, через месяц еще захочет. Господи Боже мой, как она кричала, до сих пор слышу. Я б его там же убила. Потом глядим, он с якоря снялся и ушел к тому берегу. Мы с девками завели моторку, погоню устроили. Вслед еще один катер пошел. Прищучили мы его, только поздно. Маринку он уже успел утопить. Но что мы увидели в каюте... Вот тогда я и поклялась убить его. Устроили темную. Три подруги его держали, а у меня в руках топорик. Я должна была его обушком через покрывало ударить. Ну и ударила. Он упал. Девчонки разбежались, то ли струсили, то ли вида мертвеца испугались. Покрывало я сдернула, а он дышит. Только сознание потерял. Что делать? Добивать надо, а я не могу, рука не поднимается, точнее, не опускается. Замахнуться замахнулась и стою... не могу и все. Расстегнула ему ширинку, вытянула его кишку на всю длину и тут же на чурбачке рубанула. Кровь хлестнула. Я и отскочить не успела, как все колготки черные стали. От боли он очнулся, заорал, только я успела скрыться. Из-под лодки наблюдала, ждала, что кровью изойдет. Не дождалась. Он носовым платком обрубок перетянул, сел в машину и ходу. Успел до больницы.

- Почему же вы не заявили в милицию?

- Что толку? Маринку не воскресишь, а себе наделаешь кучу неприятностей. Да и он хоть как-то отомщен, лишился своей оглобли.

- Чего же теперь его бояться?

- Эх, Станция, совсем ты, видать, девушка. То, что раньше он делал своим хреном, теперь творит руками. С тем же результатом. Недели три тому назад он Галке все там вывернул. Едва удалось спасти. Чего это, девочки, на нас сегодня нет спроса? Хоть пару индюков словить надо.

- Стоп, это мой! - Элла заторопилась навстречу пожилому одноногому калеке.

В тусклом свете подфарников, опираясь на костыли, он тщетно высматривал минутную подругу, чтобы хоть на мгновение вернуть былую удаль. Старик был жалок и смешон.

- Бонжур, мадам, - донесся до нас его хриплый прокуренный голос, позвольте ручку.

- Не кривляйся, Иннокентий, - ответила проститутка, - надолго пожаловал?

- Насколько позволят средства.

- Меня возьмешь?

- С превеликим удовольствием, моя девочка, но позволит ли мой бюджет? Хотя вы и бесценны, моя розочка, но сколько вы нынче стоите?

- Кеша, для вас, как всегда, пятьдесят "штук".

- Но, учитывая нашу давнюю старую дружбу, не могли бы вы немного уступить? К тому же я все делаю очень быстро.

- Ты же знаешь, что половину я отдаю хозяину... Ну, черт с тобой, поехали.

Тут же на капоте, не выпуская костылей, старик справил свои надобности. Освободившаяся потоптанная Элка побежала к реке смывать грехи.

- Лихо, - только и сказала Вера.

- А что ты хотела сказать насчет Гениной девушки? Кто она? Когда он с ней начал встречаться?

- Ревнуешь, мать. Глупо, в нашем деле особенно. Вижу, ревнуешь!

- Ревную и ничего не могу поделать. Скажи мне, кто она?

- Ха-ха-ха! - то ли засмеялась, то ли закашлялась проститутка. - Скажу, а что дашь?

- Сейчас у меня ничего нет, а вот завтра... Хотя постой. - В Сонином карманчике я нащупал пузырек с морфероном. - Верочка, ты как к психотропам относишься?

Она недоверчиво смотрела на меня, а заметив в моих руках препарат, цепко и жадно выхватила его.

- Морферон? Никогда еще не пробовала. Какое действие?

- Через пять минут улетаешь в сказочные дали. Новое, только что запатентованное средство. Берешь?

- Беру.

- Но?..

- Да вон она, Галка! Возле самой воды. В два смычка ее оттягивают! Ты сразу-то не подходи, подожди, пока кончат, а то схлопотать можно. Пока.

- Подожди! У тебя бабки есть?

- А что? В долг я не даю.

- У меня еще другой психотроп есть. Транквилизатор, тоже французский. Две таблетки, и ты хлопаешь ушами, как крыльями птица.

- Сколько?

- Сорок штук, и только для тебя. В аптеках его не сыщешь.

- Сколько?

- Я же тебе русским языком сказала, с рецептом не найти.

- Сколько оно действует? Продолжительность? Характер?

- Я же тебе сказал, это сон Шахерезады сроком на пять часов, причем безо всяких неприятных последствий.

- Держи. - Из внутреннего кармана трусиков она вытащила деньги. - Здесь полтинник, гуляй, лесбиянка.

- Какая лесбиянка, ты о чем?

- Все о том же, только лесбиянка, претендующая на мужскую роль, может машинально спутать глаголы "сказал" и "сказала". Теперь я поняла, кого ты ищешь. Ну будь здорова, Констанция-Константин.

- Да пошла ты в... Подстилка вонючая.

- Всего доброго, гомосексуалистка драная, мужик с влагалищем.

Плюнув под ноги, она сбежала вниз, а я со смехом подумал, что сегодня мне только и не хватает побывать в шкуре гермафродита.

Трио на берегу, кажется, исполняло последние такты. Осторожно обходя ревущие, кричащие и стонущие пары, я подбирался к Галке, не имея представления, с чего начать разговор. Подошел я к ним не вовремя, как раз к бурным заключительным аккордам коды.

- Галка, - негромко позвал я двадцатилетнюю рыжую и красивую девку, когда она выходила из воды.

- Ну Галка, и что? Кто ты такая, я уже знаю, сообщили. Для тебя я интереса не представляю. Лесбийская любовь не моя стихия. Ищи, милая, других.

- Да я не затем. Ширнуться хочешь?

- Хочу, но не с тобой. Поезжай на западный пляж, там твоих единомышленников из общества сексуальных меньшинств хоть ж... ешь, а мне не мешай работать.

- Ты чего болтаешься? - над ухом раздался гнусный голос подонка Кураса. Хоть одного подцепила?

- На, подавись. - Я протянул ему Веркину купюру.

Он внимательно и долго ее рассматривал и мял.

- Еще понюхай, может, узнаешь, откуда ее достали.

- А ты мне тут базара не устраивай, а то...

Не договорив, мерзавец пошел дальше по кругу, собирая дань с проституток и их дружков. Галка стояла рядом. Набросив на плечи махровый халат, она нерешительно мялась, кажется желая продолжить разговор.

- Ну че, подруга, кольнемся? - продолжил я начатую мысль. - Отдохнем немного.

- Да в принципе можно. Бабок я ему сегодня до хрена отдала. Можно отвязаться. А у тебя че? Травка или порошок?

- И то и другое, но есть и покруче. В натуре вчера первый раз попробовала и поняла - полный финиш. Я читала характеристику - прикол. Я сама в одной больничке пашу, ну в такой, знаешь, для сверхновых русских. Короче, три дня назад закупил наш лекарь целую коробку. Таблетки выдает только сам и только под роспись, но я-то медсестра, а какая медсестра не об... доктора? Короче, насобирала я кое-чего. Идем?