Едет себе майор и в ус не дует, держит километров сто, и тут эта самая "четверка" лениво пошла на обгон. Все нормально, все как положено. Но вдруг пассажирка, девчонка, сидящая на твоем месте, затряслась в падучей, да так, что, казалось, машина вот-вот развалится. Примерно таким вот образом.

Это были последние слова, которые я слышал. Меня затрясло так, будто в задницу мне вставили перфоратор, а к макушке подвели десять тысяч вольт.

Когда я очнулся, довольный полковник протягивал мне плоскую фляжку с коньяком.

- Ну, как тебе сюрприз? Выпей.

- Дурак ты, Ефимов, законченный. Пошел на...

- Ну извини, Гончаров, не думал, что будет такой глубокий шок. Минут пятнадцать ты отдыхал.

Обессиленный, я вывалился из машины и лег тут же на асфальт, собираясь с мыслями и силами. Да, на подобную пакость не пошел бы даже я.

- Ну, майор видит такое дело, прижимает "четверку" к обочине, - как ни в чем не бывало продолжает Ефимов, - вытаскивает испуганного парня из-за руля, а тот и сам ничего понять не может. Девчонка в шоке. Майор в растерянности. Вызывает гаишников. Те их вместе с машиной прямо сюда. Установили - "жигуль" ворованный, запищали от радости. Пацанчика с девчонкой в клетку, потом к ответу. Выясняется следующее, дней за пять до этого бродили они по лесу километрах в трех от мусорной свалки. Смотрят, стоит автомобиль прямо в чаще и без намордника. А вокруг никого. Понаблюдали они за ним день, два, три. Никого вокруг. Ну и решил тут пацанчик, его Валерой зовут, решил он обзавестись собственной машиной, тем более дверь не заперта, ключи в замке торчат. Первый день они по лесу покатались. Все нормально. Поставили на место. А поутру решили заправить дармового коня. Выехали на трассу. Все нормально. Двигатель урчит, колеса крутятся. Девчонка веселится. И тут вдруг началось. Девчонка как скаженная затряслась, парень испугался и на газ. Ну а остальное ты знаешь.

Я к чему это рассказываю, не пляжная ли это "четверка", что увезла Длинного Гену?

- Думаю, что она, - хмуро ответил я. - А почему хозяину не вернули?

- Во-первых, он отдыхает где-то в Турциях, во-вторых, жена говорит, что никаких электрошоков на автомобиле установлено не было, а в-третьих, если машину вели и установили подобную мудистику, значит, предполагалось какое-то преступление. Видимо, так оно и есть. Тем более обычно ставят один электрошок, его вполне хватает, а тут вляпано два, можно и убить.

- Что вы и хотели со мной сделать! Дайте выпить, - попросил я полковника, усаживаясь за руль. - Где кнопка-то?

- Под педалью сцепления. Удобно. Что на завтра планируешь?

- Еще раз встретиться с Семушкиным, если ничего нового до этого не случится.

- И что нового ты от него хочешь получить?

- Не знаю. Но если Гену убивают или где-то прячут, значит, это кому-то нужно. А в крысиной норе всегда больше крыс, чем на улице.

- Логично. Тебе Ухов завтра нужен?

- Не мешало бы и эту крысоловку тоже

- Но она ж в угоне. Тебя первый же гаишник зацапает.

- Я номера перекину. Их у тебя вон сколько. С любого рыдвана снимай.

- Ладно, перевинчивай, опять, чую, неприятностей от тебя наберется море. Это же вещдок, а ты на нем разъезжать будешь.

- То-то и оно. Хочу я на ней одного мужичка прокатить.

- Личная месть?

- Нет, думаю, что он к этому автомобилю причастен.

- Вот как, и кто же он?

- Пока не знаю. Прокачу нескольких, посмотрю, как реагируют. А Ухов чтоб сзади на подстраховке висел.

- Если он будет с тобой, то и номера менять нет нужды.

- Резонно. Ладно, я поехал. В восемь утра пусть Ухов ждет меня здесь.

- Погоди, ты, как приедешь, моего паренька отправь домой, а то загостился.

- Ладно.

- Стой. Тебе, может, рацию дать?

- На кой она? В ней, кроме верблюжьего хрюканья, ничего не слышно. Привет, полковник.

Полковник показал кулак.

Наверное, это был самый правильный вечер, проведенный мною за последние полтора года. Бросив "адскую" машину прямо возле подъезда, я влетел на второй этаж и условным сигналом объявил, что Гончаров явился. Мы с почестями проводили телохранителя, и я забыл, что живу двумя этажами выше. Я по достоинству оценил приготовленную для меня ванну с благовониями и ароматами.

Из ванны я поднялся легкий и благоухающий, как ангел, но мысль, посетившая меня, была нечестива. Валентину я ухватил прямо в передней, когда она несла мне очередные мужнины подгузники. Около часа пес укоризненно наблюдал за нашим бесстыдством, слегка покачивая головой и пуская длинную прозрачную слюну.

Потом, едва живые, не удосужившись даже прикрыться простынями, прямо на полу мы пили замечательный кагор, закусывая его поцелуями. А потом настала ночь, черная в своем безумстве и солнечная в нашем счастье.

- Что будем делать, Кот? - задала она извечно глупый бабий вопрос рано утром.

- Трахаться, - оптимистично ответил я, одеваясь.

- А когда наши приедут? Твоя жена и мой муж? Что тогда?

- Поженим их!

- Костя, ты все шутишь, а я тебя люблю.

- Брось, Валька. Любовь штука проходящая. Константная величина есть деньги, а они есть у твоего мужа.

- Но и ты Константин, а значит, и ты величина постоянная. Я люблю тебя, слышишь? Позови меня, и я брошу эту чертову двухэтажную квартиру, уйду к тебе...

- К пустому холодильнику и шелудивому коту. Нет, Валюшка, тебе все быстро надоест, и мы потихоньку, разлюбив друг друга, станем сварливы и противны. Подмечая друг в друге малейшую погрешность, вскоре мы станем врагами.

- Я люблю тебя, дурак, как ты не можешь этого понять.

- Могу. И люблю тебя не меньше, милая Валя, у нас есть еще немного времени. Давай безжалостно пить друг друга. До полного финиша, чтоб без остатка...

Замурлыкал телефон, и я автоматически про тянул руку.

- Стой, я сама, вдруг это...

- Вот видишь, Валюшка... это жизнь. Инстинкт самосохранения.

- Бери трубку! - крикнула она с вызовом. - Бери, и сразу ставим крест на прошлом.

- Нет. - Я протянул ей телефон. - Ответь, потом решим.

- Але, я слушаю... Да... Он только что зашел. Тебе, кажется, какой-то начальник.

- Гончаров слушает.

- Слушай, Костя, слушай! У меня для тебя еще один сюрприз.

- Какой?

- Ты знаешь, где новая мусорная свалка?

- Приблизительно.

- Подъезжай, там и лежит наш подарок. Мы тоже едем.

А я уже знал, какой "подарок" могли найти на мусорке. Поэтому, хмуро одевшись, я бросил Валентине:

- Дверь никому не открывай. Ни знакомым, ни незнакомым. Ни женщинам, ни мужчинам, ни даже детям. Сиди и прижми попу. Я позвоню условно.

- Что-то случилось?

- Случилось, - буркнул я уже в дверях.

Милицейский "уазик" и ефимовскую "Ниву" я повстречал на повороте к свалке. Он хмуро махнул рукой, предлагая следовать за ними.

У южного борта свалки тарахтел бульдозер. Именно туда мы и направились.

Бульдозерист и два пьяных рабочих встретили нас молча.

Слюнявя кончики сигарет, они усердно курили.

- Где? - спросил Ефимов.

- Там, - кивнули мужики, - за бульдозером.

- Кто первым его заметил?

- Я, - нехотя промямлил небритый лысоватый мужичонка.

- Пойдем с нами.

- Нет, я его уже видел и больше не хочу.

- Где твои документы? - поставил точку на "не хочу" Ефимов.

Труп, вернее, то, что осталось от трупа за двадцать пять дней гниения, выглядел не лучшим образом. Бесспорно было одно: на нем были зеленые штаны и некогда белая рубашка. Как и тот мужичонка, смотреть я больше не захотел. Отошел за бульдозер. Там приятно пахло выхлопом солярки, горячим маслом. Труповозка и медэксперты прибыли одновременно. Доблестные милицейские работники безоговорочно уступили место вновь прибывшим. Преодолевая тошноту, я вновь поперся к трупу.

- Ребята, хорошенько посмотрите на его пальцы на кисти.

- А че на них смотреть, если их нет. Похоже, их отрезали, во, гляди, на надкостничной ткани порезы.