Пока я был в экстазе, Рикка успела что-то задумать.

— Юта, я объявляю второй пункт нашего контракта.

— М?

— Ты избран на роль моего наставника в вопросах обучения.

— И когда же?

— Ещё до своего рождения.

— Ты хочешь сказать, что я живу только ради того, чтобы помогать тебе с учёбой?

— Да. Ради этого и того, чтобы называть меня Риккой.

Вот уж… Она добавляет пункты прямо на ходу. Она сможет что-то когда-нибудь не придумать? Всё уже выходит за рамки того, чтобы лишь вынужденно называть тебя Риккой, и я уже начинаю к этому привыкать. И сколько ещё раз это повторится?

Хотя показать тому, кто не умеет учиться, как это надо делать, мне не сложно. Проблема в этой носительнице запущенного синдрома восьмиклассника. И сейчас она, похоже, считает, что ради её обучения я, герой, и был создан. А, ну да, и чтобы называть её по имени.

После того, как она расширила границы контракта до совместного обучения, я начинаю всё больше и больше нервничать. Но я не смогу пропустить её желание мимо ушей, даже если захочу.

Я так понимаю, мне придётся против воли присматривать за этой носительницей запущенного синдрома восьмиклассника. Может, это и есть моя судьба? Быть похожим на кого-либо или быть связанным контрактом?..

Думаю, Нана-чан тоже на меня рассчитывает. Не знаю, почему она решила, что я буду тратить своё время на эту носительницу синдрома восьмиклассника, но проводить немного времени после школы с очень красивой Риккой, пожалуй… не так уж и плохо.

— Думаю, пожаловаться не получится. Ладно, я ей помогу.

— Что и ожидалось, Юта. Ты человек, избранный для этого задания.

Я умудрился рассмотреть на её бесстрастном лице лёгкую улыбку. Эта привилегия доступна только тем, кто связан с тобой контрактом? О да, за эту улыбку я готов на многое.

— А теперь иди учиться. Я начну восстанавливаться. Здесь.

Беру свои слова обратно.

После того, как мы с Наной-чан вышли из медпункта, прозвенел звонок, сигнализирующий о конце первого урока. Дальше мы с ней разделились, и я пошёл обратно на четвёртый этаж. В отличие от моей средней школы, в коридор на переменах тут выходило совсем немного народа. Когда я дошёл до пролёта, на котором мы с Риккой заключили контракт, мне стало интересно, как мои одноклассники отреагировали на предшествующие этому события.

Когда я вошёл в класс, то заметил, что внутри было более шумно, чем обычно, потому что внутри находилось больше людей, чем на других переменах. Обычно из класса уходят почти все, из-за чего комната практически пустеет, но сейчас у нас, похоже, фулл-хаус. Раздумывая обо всём этом, я подошёл к одноклассникам.

— Что происходит? Чего это все такие тихие?

Все сидели за партами. По рядам гулял листок, но после моих слов его быстренько спрятали.

— С… с возвращением! Похоже, ты поднял первый флаг, чувак. Она показала все знаки, и ты повёл себя, как истинный герой эроге4.

— Да нет. Если бы ты увидел человека, которому было так же плохо, как и ей, ты бы тоже не остался равнодушным. Не надумывай себе всякую ерунду.

По правде говоря, я не могу сказать ему ни что она страдает от синдрома восьмиклассника, ни что моя недавняя вспышка похожа на таковую человека с синдромом восьмиклассника. А раз уж я не могу сказать ему даже об этом, то и то, что она проводит переорганизацию (то есть попросту прогуливает уроки) в медпункте, тоже запретная тема.

— Надумывать? Да тут нечего надумывать, чувак. Ты сделал первый шаг на пути к женскому сердцу. Готов свою жизнь на кон поставить, это так. Ну, я надеюсь, она не страдает от синдрома восьмиклассника, как мы вчера думали.

— А?!

Услышав это выражение, я непроизвольно повысил голос. Рикка точно им страдает, и пока я в этом уверен, лучше сделать так, чтобы об этом никто не знал. Сомневаюсь я что-то, что если я об этом расскажу, люди будут о ней хорошего мнения.

— Ты что, не в курсе темы дня? Не видишь, что все сейчас только о ней и шепчутся? Чувак, походу, слухи о Таканаши-сан правдивы!

— Слухи? Ты же вчера сказал, что она изменилась со средних классов!

— В мою пользу говорит больше. Я тебе вчера не сказал? Мы тут думали над тем, правда ли то, что в средней школе она носила маску и сказала учителю: «Это загробный мир».

— Я об этом не слышал и не хочу слышать! — сказал я, опять подняв голос. А выбора не было, я уже чувствовал приближающуюся ко мне опасность. Какого хрена? Загробный мир? Мы все мертвы? Да ещё и учителю такое заявить?!

— Давай поразмыслим логически. Стала бы Рик… Таканаши на самом деле всем этим заниматься?

Похоже, контракт (то есть, промывание мозгов) Рикки на меня уже подействовал. Я начинаю называть её по имени. Хорошо ещё, что у меня получилось вовремя остановиться. Если бы он услышал о том, как я стал её называть, то «флагам» и «шагам на пути к женскому сердцу» конца не было бы.

— Ну, когда вы пошли в медпункт, по классу стали передавать записку. Поэтому все и шепчутся.

Записку?.. Да, я думал, что та бумажка выглядит довольно странно. Я понял, почему люди думают, что в нашем классе есть девочка в маске. Но с чего бы этому стать темой для обсуждения? Я не могу придумать ничего такого, где была бы замешана девочка в маске. Может, всё началось ещё со слухов из средней школы, которые у нас слегка преувеличили? Но носить маску…

— Да, я заметил. Но почему они думают, что она носила маску? Все же видели, что у неё болел глаз, разве нет?

— Видели, видели. А ты наблюдательный. Сначала я тоже подумал, что это странно, но потом вспомнил одну вещь, которую услышал, когда собирал информацию. Какой-то человек в маске вроде как написал слово «Таканаши».

— А-а-а, теперь всё ясно. Имя-то странное… Ты дурак, или что?! Если дело в этом, спросил бы её!

Дурак дураком, правда? Я уже не мог сдерживаться.

— Я не хотел влазить в её дела из-за какой-то там шутки. Я слышал, что девчонка была низкой и носила маску только на левой стороне лица. На правом глазу была повязка. А обе руки были забинтованы. Плюс она носила ожерелье и кучу украшений. Похоже ведь на Таканаши-сан, да? Теперь ты понимаешь, почему я так считаю?

Маска ведь должна скрывать всё лицо. Может, это предвзятое мнение, но я слышал о человеке из оперы, который носил такую же маску. Но маски и бинты, скрывающие части тела, придают людям весьма подозрительный вид.

— То есть ты говоришь, что Таканаши должна была всё это носить… Это не то, что стоит о ней рассказывать, как думаешь?

Но это правда. Сейчас на ней много бинтов. И если подумать, то все, кроме неё, сочли бы такие одеяния омерзительными. Если бы по школе толпами шлялись люди с синдромом восьмиклассника, её рейтинг упал бы до нуля. И минимальный проходной балл, и конкурс на поступление туда же… Но мы-то уже здесь, нас это не коснётся.

Стоп, меня это касается. Мне придётся заниматься с ней после школы. Если её оценки не вырастут, мне несдобровать.

— Что, вы будете заниматься вдвоём? Ты по-прежнему идёшь по дороге любви, чувак. Но если слухи не врут… то ты в жопе, приятель.

— Да не так всё. Я же сказал, я просто не смог бросить её в таком состоянии. Если честно, она напоминает мне себя самого.

— Да-а-а?! Ты мне такого не говорил. Ну-ка, ну-ка.

Как и вчера, из каждой поры на его лице засочилась энергичность. Он вытащил из кармана блокнот так быстро, что будь его рука ракетой, она оторвалась бы от земли.

Интересно, как он к этому отнесётся.

— Только это личное, и я не могу тебе этого сказать. Прости, друг.

На его энергичном лице появилось крайне раздосадованное выражение. Прости, но не думаю, что могу рассказать тебе о том, что у неё синдром восьмиклассника крайне запущенной степени.

Но так легко мне от него не уйти.

— Какой ты упрямый. Либо ты твёрд, как камень, либо ты от этого что-то выигрываешь.