— Возможно? — спросил Иеремия. — Вы еще не проверяли?

— Пока нет, — сказал Макдональд. — Порой у человека бывает уверенность — вы назвали бы ее откровением, — что он нашел ответ. Мне кажется, что я его нашел, и хочу, чтобы вы увидели это вместе с нами.

— У вас было откровение?

— Возможно. Увидим.

— Я в это не верю, — заявил Иеремия, собираясь выйти. — Вы пытаетесь обмануть меня. Вы не пригласили бы меня сюда, не проверив сначала своей теории.

Макдональд вытянул руку, словно желая его коснуться, но удержался.

— Подождите. По крайней мере взгляните, что мы можем вам показать.

Иеремия остановился.

— Я не желаю больше слушать ложь, — резко сказал он. — Покажите мне ваш трюк с машиной и позвольте уйти.

— Господи, — произнес кто-то из сотрудников Макдональда, — давайте кончим, наконец, с этим. — Говоривший с трудом владел своим голосом.

Из угла на собравшихся непроницаемым взглядом смотрел игрушечный страус. «Это очень удобно, — подумал Митчелл, — не волноваться, даже если тебя не понимают».

Макдональд со вздохом кивнул Ольсену, и тот нажал несколько клавишей на пульте перед собой. Завертелись катушки на одной консоли компьютера, потом на другой. На экране перед Ольсеном появились ряды единиц и нулей, исчезли, сменились другими. Бесконечная лента бумаги бесшумно поползла из принтера перед Иеремией. Несколько первых сеток явно не имели смысла.

— Безумие, — буркнул Иеремия и вновь направился к выходу.

Макдональд преградил ему путь.

— Подождите! — повторил он. — Компьютер проверяет малые простые числа для вертикальной и горизонтальной осей, а затем наоборот, изучая все возможные комбинации.

Компьютер дошел до девятнадцатого варианта; напряжение в зале росло с той же скоростью, что и разочарование. Машина гудела, бумажная змея ползла из принтера, и тут что-то осмысленное, начиная снизу, стало появляться строка за строкой.

— Что-то есть, — сказал Макдональд. — Взгляните! Иеремия нехотя глянул, затем прикипел взглядом к экрану.

— Этот квадрат внизу, — понял Макдональд, — возможно, солнце. А точки справа похожи… похожи на…

— Цифры в двоичной системе, — сказал Ольсен.

— Но что-то с ними не так, — заметил Макдональд.

— Они читаются справа. Смотри: один, три, пять…

— Ну конечно! — воскликнул Макдональд. — Почему они должны читать именно слева, а не справа, как японцы, и не сверху вниз?

— Это абсурд… — начал Иеремия.

— Но что это за символы слева? — спросил Макдональд. — И на правой грани «солнца»?

— Масштаб? — предположил кто-то.

— Формула? — подсказал другой.

— Слова? — бросил третий.

— Может, и слова, — сказал Макдональд. — Цифры справа, напечатанные вертикально, слова слева, с вертикальной составляющей. Похоже, они дают словарь и цифры.

— Ноги, — пробормотал Иеремия. — Ступни.

— Да, — сказал Макдональд. — Длинные ноги и туловище, руки… более одной пары рук. А там, справа… что это справа?

— Если слева слова, — заметил кто-то, — то одно из них повторяется три раза.

— Наверное, очень важное, — добавил другой. — Похоже, существо показывает на два из них.

Наконец рисунок закончился. Ольсен нажал клавишу, и принтер остановился, компьютер умолк. В полной тишине все смотрели на картинку.

— Если внизу слева солнце, то вверху справа — второе, — сказал кто-то. — Понятно. Два солнца. Капелла.

— А под ним группа точек, — добавил Макдональд, — Какая-то большая планета, вероятно, супергигант, с четырьмя спутниками, из которых два крупных, вероятно, размером с Землю, и существо указывает на одну из них одной из четырех своих рук.

— Не рук, — вдруг заявил Иеремия. — Вторая пара — это крылья.

— А что у него на голове? — спросил кто-то.

Иеремия сложил перед собой ладони и опустил голову, глаза его были закрыты.

— Простите меня, — сказал он. — Простите мне мои сомнения. Это Послание — от Бога.

— Что он несет? — обратился Митчелл к Томасу.

— Тихо! — прошептал тот.

Все постепенно умолкли, и в комнате опять воцарилась тишина. Иеремия поднял наконец голову от молитвенно сложенных ладоней.

— Я не буду стоять у вас на пути, — обратился он к Макдональду, — и скажу своим верующим, что видел Послание и что пришло оно от Бога. Не знаю, о чем в нем говорится, но в том, что оно от Господа, не сомневаюсь. От вас зависит, прочтете ли вы его до конца.

— Я удивлен не менее вас, — сказал Макдональд.

— В это я верю. Если бы вы спланировали представление, все было бы иначе. Это ангел. У него ореол.

— Ореол… — эхом повторил Митчелл.

— Это может быть шлем, — мягко заметил Макдональд. — Или наушники. Или у птицы большая голова.

— Думайте что хотите, — сказал Иеремия, — но это ореол. Если вы не будете возражать, что это ангел, думайте что угодно, а я не буду возражать, что Послание пришло от Бога и что есть иные существа, которых мы называем ангелами.

— Называйте их ангелами, — произнес Макдональд, словно давая официальное разрешение, — и я не скажу, что вы ошибаетесь. В этом вопросе слишком много домыслов и мало фактов.

— Идем, Юдит, — сказал Иеремия.

— Отец, — остановила она его, — Билл хотел тебе что-то сказать.

— Я ошибался в вас, сэр, — сказал Митчелл.

Старик вовсе не был фальшивым. Оказавшись перед нелегкой задачей — возвратиться к своим адептам с новой интерпретацией Послания, он не отступил. Увидев правду, он изменил свое мнение. «Возможно, — подумал Митчелл, — я сам кое в чем ошибаюсь».

— Я чувствовал, что ты не подходишь для моей дочери, — сказал Иеремия, — что ты не любишь людей.

— Я начинаю любить их все больше, — заверил Митчелл.

— Хорошо, — сказал Иеремия, подходя к двери. — Посмотрим.

— Я отвезу вас… — начал было Митчелл, но Юдит прервала его:

— Еще нет. — Пожав на прощание его руку, она присоединилась к отцу. — Попозже… если захочешь. — И она вышла из комнаты.

— Какая удача! — Митчелл повернулся к Макдональду. — Какая невероятная удача! А может быть, нет?

Томас посмотрел на Митчелла, потом на Макдональда. Тот не сводил глаз с рисунка и не слышал вопроса.

— Тебе предстоит уяснить, — сказал Томас Митчеллу, — что нет двух одинаковых людей. Чтобы понять Мака, ты должен понять, что он не стал бы обманывать.

— Даже чтобы спасти Программу? — недоверчиво спросил Митчелл. — Даже чтобы сломить закоренелый мистицизм и невежество?

— Что ни говорите, а это здорово похоже на большую птицу, — произнес кто-то.

— Если это птица, — откликнулся другой, — возможно, точка у нее под ногами означает яйцо.

— Одно из трех одинаковых слов слева, если это, конечно, слова, находится точно против этого яйца, если это, конечно, яйцо, — заметил Ольсен.

— Даже для этого, — сказал Томас. — И не потому, что не испытывал бы соблазна, даже не потому, что боялся бы разоблачения, а потому, что он таков, какой есть; потому что не может быть самим собой и одновременно обманывать. И еще потому, что он знает.

— Смотрите, — сказал кто-то, — эти два солнца разные.

Макдональд застыл, глядя на распечатку. Вокруг него продолжался разговор, но он явно ничего не слышал. Выглядел он так, словно тоже увидел ангела.

Митчелл разглядывал остальных. Каждый реагировал по-своему; каждый, как Иеремия, смотрел на одно и то же Послание, но видел его своими глазами.

Митчелл покачал головой, и взгляд его остановился на страусе в углу комнаты. Подойдя к птице, он заглянул в ее черные глаза.

— Тебя одну я действительно понимаю, — сказал он и, повернувшись, посмотрел на всех этих людей, собравшихся вокруг Послания, думая об аппаратуре и времени, потраченных на прием.

Он мысленно представил радиотелескоп, нацеленный в ночное небо, и большую сеть в кратере, собирающую звездную пыль, а потом вообразил себя, бредущего сквозь темную бесконечность, одинокого в пространстве, и содрогнулся.

«Но кто же, — в отчаянии подумал он, — поймет меня?»