Итак, наступил 1920 год. В начале года Москвой предпринимается ещё одна серьёзная попытка нормализовать отношения с Польшей даже ценой территориальных потерь. В заявлении Совета Народных Комиссаров РСФСР от 28 января была выражена готовность уступить часть территории (кстати, значительно большую, чем польская сторона получила в дальнейшем по Рижскому договору 1921 года, но уже ценой больших человеческих жертв), что лишний раз свидетельствует о бессмысленности этой войны для Польши, польского народа. Ниже приводятся фрагменты вышеупомянутого заявления, а также последовавшего за ним обращения Всероссийского Центрального исполнительного Комитета (ВЦИК — высший законодательный, распоряди­тельный и контрольный орган РСФСР) к польскому народу от 2 февраля 1920 года.

З а я в л е н и е

Совета Народных комиссаров РСФСР

Правительству Польши и польскому народ у

28 января 1920 года

Польша стоит теперь перед решением, которое может иметь тягчай­шие последствия на долгий ряд лет для жизни обоих народов. Все данные свидетельствуют о том, что крайние империалисты Согласия, сторонники Черчилля и Клемансо, направляют в настоящий момент все усилия к тому, чтобы ввергнуть Польшу в беспричинную, бессмысленную и преступную войну с Советской Россией [...]

1). Совет народных комиссаров заявляет, что политика РСФСР в отношении Польши, исходя не из случайных временных военных или дипломатических комбинаций, а из незыблемого принципа националь-ного самоопределения, безусловно и безоговорочно признавала и признаёт независимость и суверенность Польской Республики, и это признание с первого момента образования независимого Польского Государства кладёт в основу всех своих отношений к Польше.

2). Сохраняя во всей силе последнее мирное предложение Народ­ного комиссариата по иностранным делам от 22 декабря, Совет Народ­ных Комиссаров, чуждый каких бы то ни было агрессивных намерений, заявляет, что красные войска не переступят нынешней линии бело­русского фронта, проходящей вблизи следующих пунктов: г. Дрисса, г. Полоцк, г. Борисов, м. Паричи, м. Птич, ст. Белокоровичи. В отношении украинского фронта Совет Народных Комиссаров от своего имени и от имени Временного правительства Украины заявляет, что советские войска Федеративной Республики не будут совершать военных действий к западу от занимаемой ныне линии, проходящей вблизи м. Чуднова, м. Пилявы, м. Держани и г. Бар […]

4). Совет народных комиссаров заявляет, что поскольку речь идёт о действительных интересах Польши и России, не существует ни одного вопроса: территориального, экономического или иного, который не мог бы быть разрешен мирно, путём переговоров, взаимных уступок и соглашений, как это имеет место сейчас в переговорах с Эстонией [...]

Председатель Совета Народных комиссаров

В. Ульянов (Ленин)

Народный комиссар по иностранным делам

Георгий Чичерин

Народный комиссар по военным и морским делам

Л. Троцкий*

Однако эти призывы и предложения не были услышаны в Варшаве, там они, видимо, воспринимались как пропагандистский шаг или как проявление слабости, а не как серьёзный миролюбивый жест. Правда, обращение через голову польского правительства непосредственно к польским трудящимся, которые объективно не имели возможности ознакомиться с подобным обращением, едва ли имело какую-либо практическую ценность, но содержащиеся в нём миролюбивые мотивы всё же должны были быть услышаны официальной Варшавой. Правда, эти документы всё же какое-то воздействие оказали. Польская сторона частично изъявила готовность начать переговоры, но не согласилась на перемирие по всей линии фронта, а только на участке, где проходила бы встреча двух делегаций. Плюс к этому польская сторона упорно стала настаивать на том, чтобы местом переговоров обязательно был прифронтовой город Борисов. Естественно, вести мирные переговоры под сенью польских штыков и с продолжением военных действий на всех остальных участках фронта поставило бы советскую делегацию в неравноправное положение. И напрасно Москва предлагала перенести переговоры в более спокойное место: в Гродно, Белосток, любой эстонский город, в Париж, Лондон, наконец, в Москву или Варшаву, — польская сторона не приняла ни одного предложения. Почему? Ответ будет дан совсем скоро началом наступления польской армии на Киев. Можно ли назвать такую линию поведения поляков военной или дипломатической хитростью? Едва ли. Скорее всего, здесь более подошло бы другое слово: вероломство или коварство. Вот ещё два документа о позиции Москвы — один за март, другой за апрель 1920 года.

Министру иностранных дел Польши

С. Патеку

6 марта 1920 года

Российская Советская Республика неизменно чужда, как и прежде, всяческих агрессивных намерений по отношению к Польше […] Мы с сожалением должны констатировать, что Польское Правительство не только не решилось начать предложенные нами мирные переговоры, но вопреки тому, на что мы вправе рассчитывать, начало широкую военную оффенсиву против украинской территории, создавая этими агрессивными действиями угрозу для независимой Украинской Республики. Российское и Украинское союзные правительства вынуждены защищать украинскую территорию против этого ничем не оправдываемого нападения […]

Чичерин*

*   *   *

Польскому министру иностранных дел

С. Патеку

в Варшаве

2 апреля 1920 года

[...] Желая скорейшего наступления той минуты, когда прекратятся враждебные действия между обеими странами, Российское Советское Правительство предложило Польскому Правительству немедленно прекратить военные операции на всех фронтах, где армии Польши и России противостоят друг другу, полагая одновременно, что лишь при таких условиях работа мирной конференции будет протекать вполне нормально, не будучи нарушена внешними событиями и тяжёлыми условиями военного времени. Ввиду своего отказа заключить перемирие между Польшей и Россией, Польское Прави­тельство является единственным виновником всех бедствий, которые будут происходить от продолжения войны для трудящихся масс обеих стран, и каждая капля крови, которая будет пролита с одной и другой стороны, так же, как и все лишения и многочисленные бедствия, которые придётся ещё перенести трудящимся массам России и Польши, лягут исключительно на ответственность Польского Правительства. Совершенно неясно, какую цель Правительство Польской Республики может преследовать, настаивая на продолжении военных действий, если его намерения действительно миро­любивы, и поэтому в этом отношении неизбежно должны возникнуть сомнения ввиду его упорного нежелания, прекратив кровопролитие, создать благо­приятные условия для мирных переговоров […]

Чичерин**

У нас также есть большие сомнения в искренности миролюбивых заверений польской стороны, делаемых в то время. А зная сейчас дальнейшее развитие событий, имеется полная уверенность в её агрессивных намерениях.

Откровенно говоря, нами делались попытки как-то уравновесить эту главу и найти какой-либо документ, негативно характеризующий в эти временные рамки с точки зрения международного права политику Советской России в отношении Польши. Однако таких документов или отдельных фактов обнаружить не удалось. Стремление России к нормализации отношений с Польшей было действительно последовательным и искренним, а отсутствие прогресса в переговорах, а затем и их срыв были не по её вине. Можно выразиться и таким образом: просто иной политики Советская Россия, находившаяся в критическом военном и экономическом положении, и не была в состоянии проводить.