На дворе стояла эпоха срежиссированного ставропольским пустобрёхом путча. Новое время потребовало новых песен. Любимцы партийно-комсо­мольской элиты, обученные хапать лучшие куски с хозяйских столов, подсуе­тились, ловко вписались в число гостей на “пиру во время чумы” и породили такой шоу-бизнес, который лишь в страшном сне может предстать нормаль­ному человеку. Эстрадная тусовка гуляла и гуляет от рубля и выше, совершен­ствуясь в пошлости и цинизме. И уж ни за какие деньги не подпустит к себе на пушечный выстрел мастеров такого высокого ранга, как Александр Подболотов. Я не говорю сейчас о других русских талантах, но поверьте, их у нас совсем не мало.

Слушая вместе с друзьями подболотовский романс “По дороге в Загорск”, который он всегда исполняет на бис, я прекрасно понимаю, каким диссо­нансом звучал бы он на любом из пошлейших юбилейных капустников, регулярно демонстрируемых по многу часов на телеэкране. Верхом такой беззастенчивой дешёвки стало всенародное празднование полувекового существования на земле массовика-затейника Винокура. Собрались на этом шабаше “сливки” эстрады. Не беда, что продукт отнюдь не первой свежести. Зато сколько хамства и разнузданности продемонстрировали спавшие с голоса певцы, скучные до зевоты сатирики и плясуны, которым всё мешает. Размаху того юбилея и любой вождь позавидовал бы. Пастернаковское “быть знаменитым некрасиво” гулякам сим незнакомо, ибо стихи большого поэта они слышали лишь в интерпретации своей мамы-примадонны Пугачёвой. Ну да им это простительно, если уж эрудированный донельзя народный артист Табаков в те же дни несколько часов сидел на прославленной сцене МХАТа, пожирая в честь своего юбилея жареного поросёнка на виду у всей российской телеаудитории, запивал его водкой, а в промежутках, вытерев сальные руки о камзол, принимая поздравления от славильщиков, целовал их сальным ртом. Бедный Константин Сергеевич! Вот они, продолжатели великих ваших традиций, не унаследовавшие ни на йоту благородство и красоту вашу внутреннюю и внешнюю.

Когда Александр Подболотов поёт “Ой вы, кони мои вороные” или “Замело тебя снегом, Россия”, равнодушным может остаться лишь манекен. Мне всегда радостно наблюдать за настоящими писателями и художниками, профессиональными дипломатами и учёными с мировыми именами, впервые услышавшими подболотовский голос. Они удивляются, что он не поёт перед широкой аудиторией. Радостно оттого, что талант Александра виден сразу, а грустно, что не дают ему дороги к людям акулы сегодняшней “попсы”. А с каким восторгом слушают самородка простые люди, скромные труженики!

Только что я вернулся из любимых моих Кижей, где уже полвека живу в заонежской деревне насупротив сказочного острова. За вечерним столом у наследников прославленного северного плотника Бориса Елупова воцарилась тишина, когда закрутились первые метры плёнки подболотовской кассеты. Праздничный стол превратился в концертную аудиторию, ловящую каждый звук, каждую строчку классических романсов. Такое я видел лишь раз на одном из московских кинофестивалей, когда в пресс-баре гостиницы “Моск­ва” сидевший за нашим столом выдающийся саксофонист Джерри Маллиган, одолжив у одного из ресторанных оркестрантов инструмент, на пару часов прекратил своей игрой танцы, разговоры и даже приём алкоголя. Мои кижские друзья, прослушав десятка два песен Александра Подболотова, порывались разбить телевизор, по которому им с утра до вечера показывают безголосых канареек, отвязанных музыкантов или блатную чернуху в исполнении псевдо­интеллектуалов на доморощенной “малине” под названием “В нашу гавань заходили корабли”, куда не брезгует притащиться первый и последний президент СССР, устав от рекламы пиццы и пожирания ложками икры в низкопробных “элитарных” клубах.

Дорогой Саша, в жизни нашей очень много несправедливости, обмана и подлости. Но знай одно — Господь не даёт нам испытаний тяжелее тех, которые мы можем вынести. Искусственное забвение, на которое пытаются обречь нынешние хозяева культурной жизни подлинных творцов — явление временное. Мне до боли обидно, что ни слова не говорят прикупленные СМИ о произведениях Василия Белова, Валентина Распутина, Виктора Лихоносова, Валентина Курбатова и других славных наших писателей, художников, артистов, певцов. Но твои  песни, Александр, слушают люди, которым они близки и понятны, как близка и понятна Родина. Талант твой не исчезнет бесследно, несмотря на старания коллег-недоброжелателей, которым я хочу задать простодушный вопрос: “Нравятся вам крыловские строчки об исполнителях, меняющихся местами, чтобы сыграть хорошую музыку?” Думаю, что не нравятся. А вы что думаете, шоу-бизнесмены?

“ИНЫХ ВРЕМЁН” ТАТАРЫ И МОНГОЛЫ?

Насмотревшись до отвала извержений чудовищного телеящика за годы болезни, я теперь стараюсь как можно реже нажимать на его стартовую кнопку. Но иногда, ткнувшись в “сокровищницу лжи и пороков”, чтобы узнать последние новости или повосхищаться нашими футболистами, которые вдруг проявили невиданный патриотизм и немалое мастерство, когда их возглавил костромской мужик Георгий Ярцев, нет-нет, да и не удержусь от соблазна “посозерцать” монстров, прочно обосновавшихся на телевизионном простран­стве России. Весной, вернувшись из поездки по Европе, где государственные, да и частные каналы являются образцом целомудрия, полез я в “наше всё” и вместо новостей увидел сразу во весь экран голый зад Бори Моисеева. Именно зад показали папарацци киселёвского детища, дабы знали мы своё место под нынешним российским солнцем, где, понимаешь, демо­кратии хоть залейся. А намедни мне повезло чуть больше, ибо вместо моисеевского седалища глянуло на меня лицо Жванецкого. И вспомнил я сразу частушку русскую про это самое лицо, которое узрел однажды его владелец в лесной луже и удивился.

Боже, ну сколько же можно пичкать уставший от “бархатной революции” народ насквозь прогнившими, подобранными на одесском привозе каламбурами доморощенного сатирика? Словно до неприличия раздувшаяся Царевна-лягушка, вещает он с утра до ночи по всем программам. Меня и раньше тошнило от дешёвенькой программки “Вокруг смеха”, коей заправлял неистово ненавидящий всё русское человек, почему-то носящий фамилию Иванов. А теперь вот этот, за тяжкие грехи наши повешенный на шею камень в виде лживого, слащавого и бездарного чревовещателя. Видимо, одура­ченный видом его засаленных шпаргалок шоу-ведущий Максимов ничтоже сумняшеся сравнил Михал Михалыча с Чеховым и Салтыковым-Щедриным, на что лауреат Президентской премии за достижения в области русской (да-да, русской!) литературы под номером один благосклонно улыбнулся. Ну, Максимов этот, напоминающий в своих “ночных полётах” лётчика со злопо­лучного корейского “Боинга” (помню, как он терзал вопросами покойного Евгения Колобова и Максима Шостаковича в поисках гнилой “клубнички”), известен своей придумкой “дежурных по стране”. Годами мы благодаря ему общались с дежурными по России Шифриным, Ширвиндтом, Аркановым, Хазановым, Арлазоровым, Карцевым и другими их земляками, напрасно ожидая, когда же своими переживаниями за судьбы многострадального Оте­чества поделятся Евгений Носов, Василий Белов, Валентин Распутин, Михаил Ножкин, Евгений Нефёдов, Валентин Курбатов, Александр Солженицын, Валерий Ганичев или Александр Проханов. Не дождались, ибо в конце концов Максимов отрядил на постоянное дежурство одного Жванецкого. А тот заявил во всеуслышание, что жизнь свою прожил по заветам дедушки, приказавшего ему идти только прямо, никому не угождая и ничего не вылизывая. Лосня­щееся жирком мещанского благополучия лицо самозваного диссидента, “прямолинейного” и “принципиального”, ну никак не гармонирует с измож­дёнными лицами Леонида Бородина, Владимира Осипова, Марченко, Гинз­бурга или Галанскова. И вспомнил я пышные застолья у партийцев, власть предержащих, которые, отрыгнув обильный ужин, позволяли потешить себя Жванецкому теми же шпаргалками, что он и по сей день достаёт из неопрятного своего портфеля. Я-то эту Царевну-лягушку, которую со слезами на глазах в последней передаче актриса Селезнёва воспела как неподра­жаемого лирика (Петрарка и Пушкин отдыхают), не понаслышке знал. В мою мастерскую приволок его вездесущий журналист Рост. Он много кого ко мне таскал, да только один оказался замечательным человеком — Сергей Купреев, с которым мы дружили по-настоящему до трагической его гибели, произошедшей, как мне некоторые осведомлённые люди говорят, не без участия “демократических” хозяев России. Время подтвердило сомнения, которые мне не раз высказывал добрейший и кристально чистый партийный чиновник Купреев по поводу перестройки. Представляю, что бы пережил Серёжа, узнай он об участии демжурналиста вместе с Собчаком, Лихачёвым и другими регионалами в фабрикации документа, опорочившего русских солдат, брошенных вместе с элитным генералом Родионовым умиротворять разбушевавшихся грузин. Представляю, какими словами сопроводил бы он телекартинки, на которых Рост выражает своё восхищение Эдиком Шевард­надзе, ненавидящим Россию до зубовного скрежета, или поздравляет с юбилеем злостную русофобку Боннэр, не поленившись для этого слетать в Нью-Йорк. Меня некоторые бывшие приятели, продолжающие таскаться на вечеринки к Росту, попрекают тем, что когда-то я с ним был близок, а теперь презираю его. Кто из нас не ошибался в молодости? В мою мастерскую, наряду с замечательными людьми, немало и сброду просочилось. Да и горе-приятели эти не за дружбой ходили, а чтобы время убить да похалявничать. Так вот, в тот вечер выгнал я Жванецкого из мастерской. Сначала мои собутыльники, отличавшиеся подлинным чувством юмора, заставили его убрать шпаргалки в портфель и не портить атмосферу хорошего застолья. А когда тип сей, постоянно лапавший размалёванную девицу, пришедшую с ним, случайно обронил, что у него сегодня жена родила, я дал ему пять рублей на цветы и на такси и сказал, что в следующий раз за такой цинизм он получит по сусалам. Но он ещё раз грязно отметился в моей жизни. Покойные мама и брат жили в квартире, расположенной этажом ниже обиталища Жванецкого. Делая ремонт, он поставил короб для сброса мусора на улицу. Пыль и сор попадали в мамино окно, и только несколько дней спустя она сказала мне, каким грязным матом крыл её одесский литератор, когда она сделала ему замечание. На вопрос, почему она сразу не пришла за помощью ко мне, в соседний подъезд, мама сказала: “Убил бы ты его”. Рассказывая про Жванецкого сейчас, я вспомнил, как несколько лет назад в передаче “Русский дом” её ведущий Александр Крутов в беседе с кумиром нынешних религиозных обращенцев Ильёй Глазуновым посетовал на подельника Жванецкого “комика” Хазанова, сравнившего русских в своей репризе с приматами, только что спустившимися с дерева. И вы думаете, что мэтр возмутился таким оскорблением донельзя любимого им народа? Нет, он в присущей ему манере просил Крутова не трогать эстрадника, ибо они с ним близкие друзья. К сожалению, для некоторых хазановы подчас дороже истины.