Но главные участники этой драмы не были сторонними наблюдателями. Сказанное на площади решало их судьбу. “Мы не будем вмешиваться”, — заверял Иванов, и для Шеварднадзе это означало отставку.

А посланец России продолжал вдохновенно: “Почему кто-то должен учить Грузию? Грузия должна учить других. И мы будем за эту Грузию бороться” (“Независимая газета”, 24.11.2003).

Последний пассаж был сюрпризом. Больше того — сенсацией. Из нейт­раль­ного соседа Россия превращалась в союзника. Не Шеварднадзе — Саакашвили. И этот разворот, столь стремительный, что в тексте речи обозна­чились логические разрывы (“не будем вмешиваться” — “будем бороться”), означал, что Москва предает в руки нового грузинского лидера руководителя Абхазии А. Абашидзе.

Конечно, Иванов, как истинный дипломат, не говорил этого прямо. Но горячечный воздух уличной революции легко заполнял умело расставленные пробелы. Восстанавливал связи в намеренно не завершенных смысловых цепочках.

Было от чего прийти в изумление! Россия неизменно выступала на стороне “легитимных” режимов. В том числе и тогда, когда легитимность эта вызывала большие сомнения. Россия поддерживала правителей против оппозиции — и против народа! — даже рискуя своим имиджем, хуже — добрыми чувствами народов к Москве (мы еще поговорим об этом). Она поддерживала диктаторов, когда они лишали русских жилья и работы, изгоняли из страны. Всё это перечеркивалось одним аргументом: ничего не попишешь — законно избранный президент!

Шеварднадзе был законно избранным. Митингующие оспаривали легитимность новоизбранных депутатов парламента. Но не ставили под сомнение законности избрания самого Шеварднадзе.

Понятно, любая политика немыслима без исключений. И сколько раз они были необходимы — в других столицах и при иных обстоятельствах. Но сделано было только одно. В результате к власти пришел  п р я м о й  с т а в- л е н н и к   А м е р и к и.

На вопрос: да чем же Шеварднадзе лучше Саакашвили? — отвечу: в моральном плане — ничем. А в политическом он предпочтительнее уже тем, что был дряхлее, опытнее и хотя прислуживал американцам, но понимал: одного благоволения Америки недостаточно, чтобы сохранить власть в стране столь сложной и норовистой, как Грузия. А Саакашвили, в силу молодости и неопытности, не понимает. Безмерно гордясь амери­канским мандатом, он так и рвется продемонстрировать силу, что-нибудь покорить, кого-нибудь сокрушить. Пропустив его к власти, Россия фактически поставила крест на своих военных базах в регионе, да и на автономиях, изначально ориентиро­вавшихся на Москву.

Скажут: а что оставалось делать российскому министру — выбора не было! Если бы дело действительно обстояло так, это означало бы провал нашей внешней политики. В стране,  т р е т ь  н а с е л е н и я  которой добывает деньги в России (“Независимая газета”, 06.03.2001), в стране, которая  в с е ц е л о  зависит от русского газа и электричества,  д о л ж е н  б ы т ь  лидер, дружественно настроенный к Москве. И если наши мидовцы не нашли, не поддержали такого лидера — грош им цена.

Но говорить о провале — значило бы льстить Иванову. Реальность еще печальнее! Пророссийский лидер в Грузии был. На той же площади, где разглагольствовал Иванов, поодаль — в противовес сторонникам Саакашвили — стояли люди Аслана Абашидзе. Это сегодня политик, преданный Москвой, превратился в изгнанника. На исходе 2003 года его власть в Аджарии была незыблема, а влияние в остальной Грузии велико. Достаточно сказать, что в парламенте прежнего созыва партия Абашидзе “Возрождение” занимала второе место.

За день до тбилисского переворота Абашидзе побывал в Москве и, надо полагать, дал заверения в “вечной дружбе”. Можно представить его недоумение, разочарование, ярость, когда несколько часов спустя Иванов от имени России поддержал Саакашвили. Который сразу после того, как занял президентский кабинет, потребовал вывода российских баз из Грузии, невмешательства Москвы в возможные конфликты с Аджарией и Абхазией, а в качестве “мелкой любезности” приказал обстрелять российские траулеры неподалеку от Сухуми. Саакашвили придал этой акции дополнительный резонанс, лично наградив 17 офицеров Службы береговой охраны, участвовавших в операции (“Известия”, 21.02.2004).

О повторной сдаче аджарского лидера говорить не хочется. Во-первых, потому, что она была  п р е д о п р е д е л е н а  тбилисским переворотом. Во-вторых, потому, что в Батуми просто скопировали ноябрьский сценарий. Лениво, цинично повторили все до мелочей: автомобильный десант “поборников демократии”, митинг-фиеста в режиме non-stop, сговор с частью элиты, консультации с тем же Ричардом Майлсом. И в заключение ночной визит все того же Игоря Иванова, склонившего Абашидзе к бегству. (Как можно судить по проговорке пресс-службы самого Игоря Борисовича, для этого была использована банальная провокация: случайная (?) стрельба возле президентского дворца была представлена как атака грузинского спецназа, после чего Абашидзе засобирался вместе с Ивановым в Москву.)

Во имя чего сдавали союзников? Хотели такой ценой сохранить военные базы? Эта версия приходит в голову как спасительная альтернатива другой — о  п р е д а т е л ь с т в е.  В свой черед поговорим и о ней. Но сейчас будем исходить из “верноподданнического” предположения: кремлевские стратеги в очередной раз продемонстрировали непроходимую глупость. Ибо гипотетическую попытку выторговать таким образом у Саакашвили согласие на сохранение наших баз иначе как глупостью не назовешь.

Разве не ясно, что американцы тратили деньги на амбициозного лидера не для того, чтобы он помог сохранить российское военное присутствие на Кавказе. Куда логичнее другое предположение: Саакашвили затем и двигали во власть, чтобы он, с присущей ему бесцеремонностью, выставил Россию за дверь.

Между прочим,  с а м и  п о  с е б е  военные базы безусловной ценности не представляют. В этом убеждает та же грузинская эпопея. Москва и не подумала (или не осмелилась) хотя бы в минимальной степени задействовать силовой ресурс. Напротив, российские военные — и особенно их семьи — оказались в уже знакомой по событиям 90—91-го годов роли  з а л о ж н и- к о в. В феврале-марте, когда начал раскручиваться аджарский кризис, в московских изданиях стали появляться панические интервью с женами наших офицеров в Батуми. Спасите нас и наших мужей — таков был общий настрой.

Зачем же срамиться перед всем миром, в очередной раз демонстрируя, что российская армия не может защитить даже саму себя? Не в состоянии обеспечить безопасность своих семей, да и командующего закавказской группировкой. В разгар кризиса генерал А. Студеникин, возглавляющий ГРВЗ, был ранен в Тбилиси в какой-то темной истории, смахивающей на провокацию спецслужб.

Военные базы за границей должны быть грозными форпостами державы. Они, как говорят специалисты, призваны осуществлять  п р о е к- ц и ю  в о е н н о й  с и л ы  на регион. Но они в состоянии выполнить свои задачи только при наличии  п о л и т и ч е с к о й  в о л и  у руко­водства страны. В противном случае  ц е н т р ы  с и л ы  неизбежно превращаются в  у я з в и м ы е  м е с т а.

Впрочем, теперь незачем дискутировать о судьбе наших баз. За нас все решили победители. О “форпостах державы” я писал 6 мая, в день падения Батуми. 7 мая премьер Грузии З. Жвания заявил, что в связи о изменением ситуации в Аджарии вывод российских баз должен быть ускорен (“Сегодня”. НТВ, 07.05.2004).

Подарок к инаугурации В. Путина, состоявшейся в тот же день.

Другой, оглушительный подарок с Кавказа российский президент получил 9 мая. Во время парада в Грозном был убит президент Чечни А. Кадыров. Этот теракт, мгновенно — и, понятно, не в нашу пользу — изменивший поло­же­ние во всем Северокавказском регионе, если не прямо, то косвенно связан с событиями в Закавказье.

Взрыв на грозненском стадионе высветил истинные контуры операции по дестабилизации Кавказа, далеко выходящие за рамки ситуации как в Чечне, так и в Грузии. И в этом диком форсировании событий, безусловно, проступает железная логика. Если один из игроков глобального состязания без сопротивления сдает позиции, другой незамедлительно развивает успех.