Для тех, кто невосприимчив к политической динамике, напомню о географической статике. Беларусь — это 700 км территории с востока на запад, отделяющих Россию от польской (теперь натовской) границы. Наполеон преодолевал это расстояние без малого два месяца — 52 дня. Гитлер завяз в белорусских топях на две недели. И сегодня республика — щит, заслоняющий Москву от танковых армад НАТО. И американских крылатых ракет: им потре­буется полтора часа, чтобы преодолеть расстояние от Бреста до Смоленска. Время более чем достаточное для обнаружения и уничтожения цели.

Но что же это мы всё о войне! Беларусь не менее важна и в мирное время. Для России она — а не Петербург — подлинное окно в Европу. Это и автомагистраль Москва — Брест. И железнодорожный путь до Варшавы и Берлина. И знаменитый нефтепровод “Дружба”. И еще не до конца введенный в эксплуатацию газопровод Ямал — Европа, позволяющий в два раза увеличить транзит российского газа на Запад.

Для большинства читателей это только названия, за которыми не виден размах строительства, труд сотен тысяч людей. А мне довелось побывать в Несвиже на только что вступившей в строй компрессорной станции газопро­вода Ямал — Европа. “Вы здесь на территории России”, — с улыбкой приветст­вовал группу московских журналистов главный инженер, настолько похожий на Шукшина, что я не удержался, спросил, откуда он родом. Оказалось, местный, из-под Несвижа. И это куда больше, чем его заявление, убедило меня в том, что мы действительно на родной земле — абсолютно тот же славян­ский, русский тип. И не только черты лица — та же душевная откры­тость, и веселая хитреца, и оправданная обстоятельствами гордость.

“Длина белорусского участка — 575 километров, — рассказывал главный инженер, проводя по своим владениям, где аэродромный рев десятка авиа­цион­ных моторов, обеспечивающих перекачку газа, фантастически контрас­ти­ровал с тишиной операционных залов, набитых сверхсовременной элект­ро­никой. — Строители преодолели 200 километров болот, 75 рек и ручьев, 10 железнодорожных веток и 42 автомагистрали. Зарывались под землю, поднимали газопровод на опоры. Прорубили просеку общей протяженностью 250 километров, а затем провели рекультивацию земли”.

Здесь, в Несвиже, я получил возможность взглянуть на наши отношения с еще одной стороны. Геополитика, экономика — все это, разумеется, важно. Но за ними, наполняя их смыслом и тяжким трудом, открывается человеческая устремленность, солидарность людей одной крови и одной культуры. Пожалуй,  э т о  г л а в н ы й  р е з е р в,  который может нам дать Беларусь.

Как же распорядилась Россия таким богатством?

Ответ на этот вопрос, помимо прочего, выявляет суть Realpolitik Москвы. Мидовцы могут сколько угодно жаловаться на трудности, привходящие обстоятельства, внешнее давление в отношениях с Украиной или Грузией. Но на белорусской земле обеспечена своего рода  н а у ч н а я  ч и с т о т а  э к с п е р и м е н т а  — ничто не мешает (или скажу осторожнее — ничто не должно мешать) нашим связям. Любые замыслы, самые смелые проекты, отвечающие обоюдным интересам, осуществимы.

И что же? Результат “свободного творчества” не слишком отличается от достигнутого со “связанными руками”. Впрочем, говорить следует не столько о результатах, сколько об их отсутствии.

Могут возразить: но есть же Союзный договор 1996 года и договор о создании Союзного государства 1998-го. Есть Госсовет, парламентская ассамблея, секретариат. Наконец, существует бюджет, финансирующий интеграционные программы. Это немало.

Согласен, Союзное государство стало такой же политической реаль­ностью, как СНГ или ОДКБ (Организация Договора о коллективной безопас­ности). Те тоже имеют свои структуры, руководство, бюджет. Однако их реальный статус, стиль (и я бы сказал — ритм) работы ни в коей мере не соответствуют цели, ради которой они создавались — превращения аморф­ного постсоветского пространства в динамичный союз государств.

Я встречался с Александром Лукашенко сразу после подписания договоpa 1998 года. Он, как всегда, эмоционально подчеркивал: “Надо сделать все для того, чтобы единство из декларации превратить в реальное единство, наполнить эти документы жизнью. Должна быть динамика, должны быть конкретные практические действия” (“Наш современник”, № 4,1999).

Не получилось! Во многом из-за того, что процесс заблокировала российская сторона.

Сразу после подписания Союзного договора он стал мишенью бешеных (иначе не скажешь!) атак российской элиты. Основной тезис: две различные экономические системы не могут существовать в одном государстве. И это при том, что экономики России и Беларуси представляли собой осколки единой советской — с тем же межреспубликанским разделением труда, той же сырьевой базой, теми же перерабатывающими мощностями, теми же рынками сбыта и не до конца разрушенными хозяйственными связями.

Понятно, имели в виду не экономику, а формы владения собственностью. Что сразу же обличало групповой интерес. Не хочу говорить — классовый. Тем более, что в данном случае заявлял, а точнее, “качал” права  н е  к л а с с  с о б с т в е н н и к о в  (он в России до сих пор так толком и не сложился), а  г р у п п а  х а л я в щ и к о в,  хапнувших общенародное добро.

Смешно сказать: степень “продвинутости” российской экономики измерялась масштабом и темпами приватизации. Теперь, после того, как на примере МЕНАТЕПа нам показали,  к а к и м  о б р а з о м  приватизация осуществ­лялась,  к а к  р а з в о р о в ы в а л о с ь  наше богатство, та гордость, то чванливое чувство превосходства над “отсталой” (не успели растащить!) белорусской экономикой у любого совестливого и мысля­щего человека должны вызывать гадливость.

Председатель Счетной палаты РФ Сергей Степашин недавно назвал сумму, полученную государством в результате распродажи 150 000 пред­приятий. 9,7 миллиарда рублей! “Смешная цифра”, — признал главный счетовод страны (“НС”, 20.05.2004).

Да уж, даже по тогдашнему курсу это чуть больше 1,6 миллиарда долларов. По нынешнему — 320 млн. По словам того же Степашина, Россия в результате приватизации недополучила 100 миллиардов долларов (“Независимая газета”, 20.05.2004).

Мы можем только позавидовать белорусам, что у них во главе государства оказался человек, не допустивший подобной растащиловки.

Кричали о неэффективности методов “хозяйствования по Лукашенко”. Но странное дело: семипроцентное увеличение ВВП, которым Москва так гордится, достигнуто в основном благодаря повышению цен на нефть. А белорусский ВВП увеличивается за счет развитая машиностроения, производства товаров народного потребления, строительства, причем рост ведущих отраслей промышленности за три последних года составил 50—60 процентов (“Независимая газета”,17.05.2004) .

Талдычившие об “экономической несовместимости” пеклись не о производстве и тем более не об интересах русских и белорусов. Они опасались реальной интеграции и — как следствие — появления Лукашенко на московской политической сцене. В качестве одного из руководителей Союзного государства. Можно не сомневаться, что в этом случае пересмотр итогов приватизации начался бы значительно раньше и не был бы таким избирательным (и субъективным!), как сегодня в России. Вот поэтому-то объединение и заблокировали...

И все-таки процесс — во многом по инерции — развивался. Тогда В. Путин предложил пересмотреть формулу объединения: не союз государств, а вхождение Беларуси в Россию. В качестве одного (или шести — по количеству областей) субъекта Федерации.

Предложение противоречило сути  С о ю з н о г о  договора. А также логике государственного строительства в самой России. И, что немаловажно, настрою россиян и белорусов. По данным социологических опросов, большинство русских людей выступает за “сближение на равных, то есть по модели Евросоюза” (“Независимая газета”,17.05.2004).

Нам бы свою административную вольницу ввести в разумные рамки! В Москве как победу преподносят итоги референдума в крохотном Коми-Пермяц­ком округе, население которого согласилось воссоединиться с Пермской областью. Пытались повторить успех в Бурятско-Агинском округе, слив его с Иркутской областью, — не вышло! Посягнуть на самостоятельность северных, богатых нефтью (а следовательно, валютой) территорий и вовсе не ре­шаются.