— И чего они к совхозу прицепились? — недоумевают местные жители. — Сколько себя помним, во все времена “Городец” стоял по сводкам в районной газете “Ударный фронт” в верхней части списка .

Впрочем, “Городец” писаками уже забыт — гонорары за “отстрел” получены, другие у них заказы.

Лукашенко-учитель — фигура совершенно неизвестная, а жаль. В родной школе он отработал один учебный год — 1978/79. Лидия Ивановна Титова, нынешний директор, с удовольствием вспоминает те времена.

— Пришел в школу — высокий, красивый, элегантный. Что поразило — эрудированный, сложные уроки, множество дополнительного материалa. Память исключительная — никогда в руках тезисов не держал. А сколько читал: даже на перерывах в учительской со стопкой книг. Между прочим, в ту пору у него уже был малыш — сын Витя. Школа маленькая, чтобы набрать 18 часов, Александр Григорьевич преподавал всю мировую историю и географию. А как вел уроки! Глаза горят, пламенная речь, сам очень увлекался, не говоря о детях, — такой педагогический штрих. Притягательная сила общения — она осталась у него и сегодня .

Мне довелось говорить со многими людьми, которые учились с Лукашенко в Могилёвском педуниверситете и Горецкой академии, работали с ним в разных местах. Все утверждали в один голос: феноменальная память, уникальная работоспособность, скромность, милосердие. Вот главные черты характера. Он человек мягкого сердца и всегда стоял за обиженных — в школе, на погранзаставе, на студенческой скамье, в совхозе, ПМК, в депутатстве.

Как-то само собой вышло, при его богатырском росте и горячем сердце, что он рано стал ходатаем за людей. Что резко выделяет его среди руководителей всяких рангов. Да и среди многочисленного самодовольного “постобщественного” племени, обреченного на безлюбие.

Безлюбие — страшная печать нашего века, века эгоизма нового глобального человека, который, не мучая себя излишней рефлексией, делает свое дело — попивая кофеек, нажимает на гашетку бомбосброса, чтобы на мониторе увидеть пораженные цели — церкви, школы, мосты Сербии и прочих ненужных Западу стран.

Этот глобальный человек, человек без лица, держит на прицеле и Лукашенко, и весь западный рубеж Русской державы, который спасается пока милостью Божьей — больше нечем. Диво дивное: размололи на жерновах СССР, державу Сталина, смешали с пылью страны Варшавского договора, расколотили соцлагерь, персонально отшибли все печенки у восточных православных славян, купили на корню власть и скупают красоту русских девочек для борделей и гениальные мозги русских мальчиков для компьютерных монстров, а Беларусь — стоит. Против всей Империи зла, какой был и остается Запад со всеми его первыми, вторыми и прочими Римами.

Никогда не понимал я холопского восторга и слюнявой заединщины, которая использовала очень странные и, по-моему, лукавые слова некоего якобы монаха, который сказал, что Россия — третий Рим. С какой стати Руси становиться палачом-Римом, который съел бы ее живьем и сейчас? И что это за бредовая гордость великоросса, который должен равняться на координаты инквизиторов всех времен и народов?

Какое нам дело до Римов и высокоумных Владимиров Соловьевых и иже с ним, всей рати любителей наводить мосты между Западом и Востоком! Но мосты уже навели. И будут строить Вавилонскую башню на костях старины — башню Германии и Франции чуть не в 100 этажей в центре Москвы, возле Манежа. Башню победителей, которых в свое время останавливал русский штык. А теперь остановить некому. Старые враги должны обняться в сердце России. И поставить символ своего присутствия. Об этом заявил очередной гражданин мира в облике российского президента.

Дикая полоса в истории России — на престоле сплошь граждане мира. Тяжко зыблется над Москвой воздух Вавилона. Некогда русского града  с сиротливым памятником Минину и Пожарскому в углу Красной площади, где глашатаи конца света — эстрадная мразь, педерасты и ёрники попирают страну под гогот и улюлюканье пивной толпы.

Что за бред в русских мозгах? Тяжелый и неизбывный.

Все это знал, предчувствовал Александр Лукашенко, читавший горы книг и высчитывавший путь для народа. Потому он рвался из могилевской глубинки в депутаты Верховного Совета СССР. Не пустила партийная номенклатура! Но он все-таки прорвался к Горбачеву — в числе новаторов из села. Прорвался, чтобы сказать в лицо: надо укреплять власть, спасать страну!

Горбачев вспыхнул: лукавому бонзе бросал вызов мужик. “Читайте мои выступления”,— спесиво процедил он и отвернулся. Мертвый, тупой, чудовищный, заваливающийся на бок Кремль времен заката горбачевской пятилетки подмял всех. Не подмял одного Лукашенко. Он понял, что надо брать власть в республике. И взял. Но до этого был его путь — долгий путь гражданина.

Персональная война Лукашенко — против безлюбия, за человека доброго, весьма красноречивым образом которого и был много десятилетий советский человек, облаянный и охаянный всем зарубежьем, в том числе и русским, не видевшим за деревьями леса, пока не грянула Священная война.

И мы до сих пор блуждаем, на радость черни поплевывая в свое недавнее прошлое, а на самом деле — унижая дедину и отчину, совершенно как библейский Хам, посмеявшийся над наготой отца. Отчего ненависть к Лукашенко? Не хочет смеяться над отцами, не видит случайной наготы бедной родины, великого Союза, который растерзала и отдала на потребу зверью злоба малых сих? Он с детства жалел сирых и убогих и однажды восстал за них — не спас великую страну, но спас от шельмования и распятия осколок державы.

Непростое дело — основать страну, впервые суверенную Беларусь! Силу для своего подвига он собирал по капле, среди народа.

До школы Лукашенко был освобожденным секретарем комитета комсомола в горпищеторге Шклова. Это помогло ему вскоре: тогда популярны были “Дни школы” в трудовых коллективах. Учителя шли в поле, на фермы — строго по графику. Политинформации молодого историка были самыми яркими и полемичными, ШЛИ НА ЛУКАШЕНКУ, а ведь собирались люди после рабочего дня... Собери попробуй! Артистизм нужен, незаурядный дар рассказчика. Вот и разгадка его таланта. Истоки народности речи и поведения Лукашенко — на теплых закатных полях и на вечереющих фермах.

Галина Васильевна Говоркова, заведующая магазином “Александрия” — бывшая ученица Александра Григорьевича. Она ходила в третий класс, а он заканчивал школу. Она была в выпускном классе, а Лукашенко уже пришел учителем. Поразила его начитанность. Вел не уроки — лекции. Подтянутый, стройный, веселый, общительный... Его часы были праздником, их ждали — он никогда не повторялся, очень умело сочетал собеседования с дискуссиями.

— В расписании Лукашенко — значит, жди новое! — так говорили мы тогда, — вспоминает Говоркова. — К истории он подходил и глубоко, и масштабно, подавал материал блоками. Уважал свой предмет, спрашивал строго. Но, знаете, делал это красиво, справедливо. Александрия в ту пору звенела от молодежи, жили дружно. Все помогали матерям...

И он мальчишкой доил коров без стеснения. Работали руками, при коптилочке: вырезали картофелину, в нее втыкали фитиль и — в пол-литровую банку с керосином. 3—4 коровы выдоил из материнской группы — и свободен. Работал, чтобы разгрузить мать. А после тяжкой дойки — спорт: летом — футбол, зимой — ледяное поле с клюшкой.

— Мы среди старших бегали, как цыплятки, — смотрит, улыбаясь, в сиреневый туман прошлого Галина Алексеевна. — А ребята постарше нас берегли, охраняли. Было уличное рыцарство: они жгут костры на старинном петровском земляном валу — и мы при них, не гнали нас.. .

Прошли десятки лет, а Лукашенко не изменил отрочеству — до сих пор на страже возле тех языкастых, пахнущих романтикой дозорных костров, которые горели в Александрии на месте укреплений русского войска Петра I, сражавшегося против шведов. Там, на петровских бастионах, услышал он голос звезд, медный глас истории. На зеленых валах нашей старины...