Полудокументальное

повествование

Памяти моей мамы

СОДЕРЖАНИЕ

1. ЗАПЕВ

2. НАЧАЛО

3. ПОБРАТИМЫ

4. ЛИЧНОЕ

5. ГРОДСКИЙ

6. ПЕРЕПУТЬЯ

7. ШИМЕК

8. ЕВСЕКЦИЯ

9. 1937-й

10. ШУРА

11. ДЕТСТВО

12. УРА!

13. ВОЙНА

14. ПОМОШНАЯ

15. ОККУПАЦИЯ

16. БОГДАНОВКА

17. ИНТЕРМЕЦЦО

18. ГОН

19. СЛОБОДКА

20. ЭТАП

21. КРАСНОАРМЕЙСКАЯ

22. ТРАНСНИСТРИЯ

23. ДОМАНЁВКА

24. ИЗ ПРОШЛОГО

25. БЕЗ ЕВРЕЕВ

26. ПРОТИВОТОК

27. МАСКАРАД

28. ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ

29. РАСПЫЛ

30. ДОЖДАЛИСЬ

31. АБА

32. РОДНЯ

33. ГУЛАГ

34. ПОВЕЗЛО

35. ОДЕССА-2002

36. ПРОБЛЕСКИ

37. БЕЗМЯТЕЖНОСТЬ

38. СОАВТОРЫ

39. ПСИХБОЛЬНИЦА

40. ШЕВАЛЕВЫ

41. СЕЙЧАС

42. ПОКЛОН

43. ПОСТСКРИПТУМ

“У Чёрного моря открывшийся мне

В цветущих акациях город..”.

(песня, слова С. Кирсанова).

Несколько лет рвался я в Одессу. Дорогих мне людей и времени остаётся всё меньше, мир, в котором живём, хрупок, поэтому если уж выкроить из бюджета бросок за границу, так мне прелестней всех Парижей и Италий лица одесской родни и разговоры, пусть и печальные, но задушевные.

Я пытался подружиться с местными организациями, работающими на Украине, чтобы послали какие-нибудь лекции читать, но шлют “своих”, по великому блату, дело денежное, и когда я как-то втиснулся, выжал твёрдое обещание, мой обещатель вдруг выпал на пенсию - поездка лопнула.

В другой раз вроде бы повезло: некое учреждение решило послать меня лектором на Украину и в Молдавию, оформило билеты, визы, страховку - всё было готово, оставалось получить документы и рвануть на самолёт. Предстояли 6 городов за 12 дней - тяжело, да и не очень свеж мальчик - но плевать! еду! за казённый счёт! по коням! - и тут-то врач командирующей организации бухнул: “Нет!”. Ему желался лектор телом покрепче... Поездка сорвалась за день до вылета. Я впал в краткую ярость и длительную депрессию.

Время, как известно, лечит. Оклемавшись, я потихоньку начал внутри себя снова пестовать мечту. И “вышел на контакт” с группой заслуженных эмигрантов из Украины, которые устроили себе поездку на бывшую родину теплоходом, с заходом на пару дней в Стамбул и шестью днями плавания - прелести моря, корабельные утехи: бассейн, игры-танцы, пить-есть от пуза - веселись, душа!.. И всё по льготной цене, дешевле, чем одному ехать. Я примкнул к той группе, подрядился по дороге развлекать лекциями - всё сладилось, я в отличной форме, наметившиеся впереди разнообразные житейские хлопоты требуют перед тем отдохнуть - ну и славно, и наконец удастся близких повидать - ура!..

Да и задуманная книга требовала обновить одесские детские впечатления.

И томила сладкая ностальгия по Одессе, так изящно живописанной множеством очарованных от Пушкина:

“Но солнце южное, но море...Чего ж вам более, друзья? Благословенные края! “

и до, через 100 лет: 

“Я её [Одессу] люблю. ...я бы хотел подъехать... на пароходе... Встал бы перед рассветом, когда ещё не потух маяк на Большом Фонтане; и один-одинёшенек на палубе смотрел бы на берег. Берег ещё сначала был бы в тумане, но к семи часам уже стали бы видны... красно-жёлтая глина и чуть-чуть сероватая зелень...

Потом начинают вырисовываться детали порта... Лесом, бывало, торчали трубы и мачты во всех гаванях, когда Одесса была царицей; потом стало жиже, но я хочу так, как было в детстве: лес, и повсюду уже перекликаются матросы, лодочники, грузчики, и если бы можно было услышать, услышал бы лучшую песнь человечества: сто языков” (В. Жаботинский, роман “Пятеро”).

К. Паустовский, роман “Романтики”:“Рано утром по улицам, затопленным нестерпимым одесским солнцем, мы прошли на бульвар к памятнику Ришелье. Голубые туманы залили порт и город. Был блеск солнечных морских миль над свежей водой, свет полуденных стран, хрустального неба и ветра, душистого, как ранний миндаль... В порту качались у молов синие и белые шхуны, дымил жёлтой трубой одинокий транспорт. Улицы пахли морем и лимонами.

В кафе Фанкони... под тентом ходил средиземный ветер, яростно кричали за столиками на чудовищном одесском языке евреи в котелках.

Перебирая чётки, ворковали греки. Женщины пылали карминными губами”.

На диво город. Афродитой встающий из пены морской, всплывающий Атлантидой из прошлого.

В 1789 г. в ходе войны России с Турцией войска русского полководца А. С. Суворова под командованием вице-адмирала де-Рибаса захватили на берегу моря турецкую крепость Хаджибей (Гаджибей, Коцюбей, Качибей в зависимости от языка сменявшихся хозяев - до 15 века татар, затем литовцев, позже турок) - пристанище грабителей, промышлявших на окрестных дорогах. Несколько десятков глинобитных домов, землянки, базар, кофейни, амбары, пристань - ничего примечательного кроме бухты, настолько удобной, что императрица Екатерина Великая мая 27-го дня 1794 года повелела де-Рибасу:

“Уважая выгодное положение Гаджибея при Черном море и сопряженные с оным пользы, признали Мы нужным устроить тамо военную гавань, купно с купеческою пристанью... открыть тамо свободный вход купеческим судам...

...устроение сей Мы возлагаем на вас... Из гребного флота служителей к производству работ употребляйте, без изнурения их однако же излишними трудами...

...имеете вы во всем относиться к... генералу графу Суворову-Рымникскому... и отчеты в издержках ему представлять имеете.

Мы надеемся, что вы... ведая, колико процветающая торговля споспешествует благоденствию народному и обогащению государства, потщитеся, дабы созидаемый вами город представлял торгующим не токмо безопасное от непогод пристанище, но защиту, ободрение, покровительство... чрез что, без сомнения, как торговля наша в тех местах процветает, так и город сей наполнится жителями в скором времени.

Пребываем к вам впрочем Императорскою Нашею милостью всегда благосклонны

ЕКАТЕРИНА”

Город назвали (впервые в документе 1795 года) Одессой, вероятно, по имени древнегреческого города Одессоса, который предполагался на этом месте; говорят, Екатерина предложила “Одесс”, а галантный придворный учёный в честь императрицы попросил добавить женское окончание “а”. Позднее выявилось, что Одессос был вовсе не здесь, а на большом отдалении, там, где теперь болгарская Варна. Анекдотические несуразности обозначили Одессу с самого её рождения.

Поднимающемуся городу требовались рабочие руки и сметливые головы. Насильственной вербовкой на стройку окрестных крестьян и солдат, бегством от турецкого притеснения греков, молдаван, болгар, албанцев (арнаутов), миграцией западноевропейских искателей удачи - всем тем бойко пополнялось население Одессы, которая сперва именовалась городом Тираспольского уезда Вознесенской губернии (Вознесенск сегодня районный центр), но не прошло и десяти лет, как стала первенствовать в Новороссии.

Одессу сотворяло усердие властей и набежавшего люда, разношерстного, от деятельных негоциантов до безалаберного сброда: бродяг, мошенников, воров... “Республикой жуликов” показался город приезжему европейцу; “Помойная яма Европы” - говорил об Одессе 1803 года А. Ланжерон, будущий одесский градоначальник, французский граф.

Повезло Одессе с Великой Французской революцией: она вытолкнула в эмиграцию, на русскую службу не один мусор дантесов, но и блестящих созидателей столицы Новороссийского края.