— Ничего они не знают, — обиженно сказал Чарли, — и ты тоже. Хочешь спать  —  так и скажи.

Он поднялся с земли и громко свистнул. Темная тень метнулась из-за хижины к его ногам, завертелась волчком, разразилась радостным лаем. Буллит, рыжий кхойкхойский пес, ткнулся носом в колени Чарли, требуя, чтобы его почесали за ухом, дружелюбно помахал хвостом Ташинге, и замер, приподняв свисающее ухо и вслушиваясь в ночные звуки.

— Пес тоже знает, — Ташинга провел ладонью по вздыбившемуся гребню растущей в обратном направлении шерсти на спине Буллита, — умный пес.

— Да что все такого знают, чего не знаю я?  —  фыркнул Чарли.

Негр плотнее закутался в одеяло под порывом ветра, швырнувшим в лицо первые тяжелые капли дождя и легонько подтолкнул мальчика по направлению к хозяйскому дому.

— Шумба*, — почти в самое ухо прошептал он, — шумба любит дождь.

Ливень стучал по крыше всю ночь, и Чарли, добравшийся до дому чуть не бегом, проспал до утра безмятежным сном. Буллит, скуливший в коридоре и царапавший дверь, свернулся калачиком на цветном тряпичном коврике под окном и тихонько посапывал темным бархатистым носом. Миссис Дороти Арбутнот, не одобрявшая подобных вольностей, на этот раз промолчала. Чарли вернулся из школы всего на три недели, из которых одна уже подходила к концу, и ссориться с сыном из-за пустяков ей вовсе не хотелось.

Завтрак накрыли на веранде. Солнце еще не успело наполнить воздух влажными испарениями, ветерок осыпал цветами сирени песчаную дорожку, ведущую к дому, вьющаяся роза, стараниями миссис Арбутнот, прижившаяся в Родезии, стряхивала капли ароматной росы на вышитую белую скатерть. Миссис Дороти и девочки, Пегги и Сара, вышли к завтраку в светлых утренних платьях, а Чарли надел твидовую куртку, чтобы порадовать мать благопристойным видом. Круглолицая черная повариха Муци разлила какао из большого чайника, и Буллит, узревший этот знак окончания завтрака, взбежал на крыльцо, призывно колотя хвостом по дощатому полу.

— Мам, я погуляю?  —  Чарли едва не обжегся, опустошая чашку огромными глотками.  —  Если тебе не нужна помощь, конечно.

— Ты обещал нам почитать книжку, — скуксилась Пегги, — еще вчера обещал.

— Обещал, обещал, — повторила за сестренкой Сара, — мам, скажи ему.

— После обеда, — Чарли поднялся с места, и Буллит радостно залаял, — а вообще тебе самой пора читать, семь лет уже, не маленькая.

— После обеда, — постановила миссис Дороти, — а сейчас сходи, посмотри, сколько молока надоили сегодня. Потом можешь погулять, если дождя не будет.

— Спасибо, мам!  —  Чарли подхватился с места и сбежал с крыльца, и Буллит вприпрыжку помчался за ним с радостным лаем.

По дороге к коровнику Чарли поздоровался, по меньшей мере, с дюжиной чернокожих работников, торопившихся успеть как можно больше, пока снова не полил дождь. Голландки в стойлах довольно жевали душистое сено, молоко в больших жестяных бидонах уже погрузили в тележку, запряженную парой ослов. Чарли пересчитал бидоны, заглянул под крышку, где уже начинали отстаиваться желтоватые сливки, из которых тут же, на ферме, делали сыр на продажу, и довольно рассмеялся. Легкое беспокойство, не отпускавшее его после вчерашнего разговора со старым негром, разлетелось, как лепестки сирени на ветру.

Насвистывая невесть откуда прицепившуюся к нему африканскую песенку о зайце и черепахе, Чарли направился к задней калитке, за которой зеленел вдоволь напившийся дождевой воды буш. На горизонте серой стеной темнели горы, заросли акации и мимозы  цветущими островками высились в колыхающемся травяном море. Рыжими точками вдалеке промчалось стадо антилоп. Высокие силуэты жирафов окружили одинокий куст акации, осторожно объедая листву и мелкие желтые цветы. За тонкой сияющей  нитью Чиньяки иссиня-черные слоны, помахивая широкими ушами, спускались к реке на водопой. Буш полнился жизнью, дикой, первозданной, свободной, и у мальчика от восторга защемило в груди.

От созерцания природы Чарли отвлек стремительно приближающийся  Буллит. Пес задержался, чтобы пометить большой валун, вросший в землю ярдах в десяти от калитки, вприпрыжку помчался к мальчику, словно опасаясь, что его не возьмут на прогулку, но у самой изгороди резко остановился и заскулил, тычась темным носом во влажный желтый песок. На песке отчетливо проступал след огромной кошачьей лапы.

— Шумба, — Ташинга удовлетворенно кивнул, и ожерелье из леопардовых когтей на морщинистой шее качнулось, — теперь муридзи знает.

— И что мне делать, Ташинга?— чуть сдавленным голосом спросил мальчик.  —  Я маму пугать не хочу, может, он еще и не вернется.

— Шумба вернется, — покачал головой негр, — Ташинга утром ходил следы смотреть. Когти стертые, лапы в морщинах, след глубокий. Большой зверь, старый. Один ходит. Шумба вернется.

— Отец приедет только послезавтра, — вздохнул Чарли, — если лев утащит корову, работники разбегутся. Как мы без них управимся? А что делать, я не знаю.

— У муридзи есть ружье, — ухмыльнулся старик, — муридзи знает.

— Я ночью возле коровника покараулю, — нерешительно предложил Чарли, — не пристрелю, так спугну.

Он задумался и почесал в затылке, растрепав тщательно приглаженные перед завтраком каштановые густые пряди.

— Мама выстрел услышит, спрашивать будет. Скажешь ей, что мне померещилось, и ничего не было, если я промажу?

Ташинга не ответил. Мальчику показалось, что негр изучает его внимательным взглядом блестящих черных глаз, словно впервые видит. Наконец, старый охотник кивнул.

До обеда оставалось еще часа полтора, и Чарли проскользнул в дом на цыпочках, сдерживая участившееся дыхание. Мать он видел возле сыродельни, девочки играли в саду, но в любой момент кто-то из них мог вернуться, а объяснять, зачем ему понадобился отцовский Гринер, мальчику вовсе не хотелось. Операция по извлечению из чулана тяжелого ящика с разобранным ружьем четвертого калибра, с которым Джереми Арбутнот ходил изредка на слона или носорога, прошла успешно. В полутемной хижине, под пристальным наблюдением Ташинги, одобрительно кивавшего головой, ружье было собрано и заряжено.

Небо снова затянулось низкими темно-синими облаками с золотистой каймой по краям. По зеленым волнам буша неслись темные тени, с юга, от гор, доносились приглушенные раскаты грома.

— До ливня не успеем, — Чарли проводил обеспокоенным взглядом ветвистую молнию, но тут же просветлел.  —  Зато мама не услышит.

Мальчик и старик торопливо скрылись в небольшой рощице мопана в полумиле от фермы. Ташинга вытащил из складок наброшенного на себя одеяла пару консервных банок и выставил их на широкий плоский камень ярдах в двадцати от Чарли. Мальчик поднял ружье, плотно прижимая приклад к плечу, медленно опустил ствол, задержал дыхание. Палец плавно нажал на спусковой крючок Гринера.

От оглушительного грома у Чарли заложило уши. Дюймовая пуля весом в четверть фунта ударилась в ствол мопана, пролетев на целый фут выше цели. Мальчика развернуло на месте ударом в плечо, и он с трудом удержался на ногах. Ружье, вырванное из рук полной унцией черного пороха, улетело в куст гревии, сшибая на землю бархатистые красные ягоды.

— Я думаю, можно не продолжать, — удрученно вздохнул Чарли, потирая плечо, — Гринер пока мне не по зубам. Придется обойтись старушкой Мартини.

— У муридзи есть ружье, — Ташинга сверкнул зубами в улыбке, — муридзи знает.

После обеда, за которым Чарли с трудом удавалось сохранять приличествующий истинному джентльмену и, пусть временному, но главе семейства невозмутимый вид, пришлось исполнять обещание. Для чтения он выбрал «Пятнадцатилетнего капитана» Жюля Верна, книгу, возможно, не слишком подходящую для еще не доросших до приготовительной школы девчонок, но вдохновляющую на ночное приключение. Чарли решил, что год разницы между ним и Диком роли не играет, и он, как настоящий африканец, просто обязан ни в чем не уступить своему любимому герою. Дальше второй главы чтение, впрочем, не продвинулось. Сестры, которым многие слова в книжке были незнакомы, донимали его вопросами, а в голове крутились мысли не о море, а об удобном месте для засидки и об укрытии от почти неизбежного ночного ливня. Гроза за окнами умчалась на юг, но над горами снова громоздились черные тучи, цепляясь за низкие обветренные гребни вдалеке.