Потом меня перевели в другую школу, для трудных подростков, потому как характеристикой из предыдущей школы меня наградили, как сказать помягче? Прескверной, вполне подходящее слово. К тому же не хотелось терять целый год в поисках хорошего учебного заведения. Новый класс вселял много надежд с отрицательным значением: все чумазые, грязные, неопрятные, невоспитанные. С учителями никто не считался, не слушал их, все огрызались, хамили по поводу и без, обзывались, устраивали между собой постоянные стычки и драки, многие использовали нецензурную лексику, похлеще даже, чем многие взрослые, курили, и не только сигареты, выпивали, были даже токсикоманы, которые нюхали клей.

  С первого взгляда нас можно было легко спутать, так как внешним видом мы не слишком отличались друг друга. Моя одежда бывшая в употреблении, как и у других, а новых вещей я не мог себе позволить. Хотя я был более спокойным и миловидным по сравнению с другими ребятами, не курил, иногда и у меня тоже случались перепалки с учителями, наверное, стадное чувство давало о себе знать. Как оказалось потом, наши судьбы имели схожий характер и сценарий: одинаковое детство, а точнее его отсутствие.

  К концу школы мой личный рекорд успехов составляли: троекратные попытки исключения и дважды меня чуть не оставили на второй год. Только благодаря выработанному к тому времени на улице умению договариваться и делать то, что необходимо, когда нужно спасение, а также говорить то, что ожидают услышать учителя и директор, даже если не хочется следовать системе, мне удавалось избежать проблем, исправлять всё в последний момент и даже переходить в последующие классы обучения. Спасибо за это внешкольным дворовым распростёртым объятиям реальной жизни.

  Но до этого этапа происходило ещё много вещей, а также множество изменений как внутри меня, так и в моём окружении.

  Естественно, дурная компания не могла не отразиться на моём развитии. Сначала я закурил, чисто «за компанию», затем частенько стал выпивать со своими на тот момент товарищами, в простонародье именуемыми - собутыльниками, алкогольные напитки любой разновидности с различным содержанием градусов.

  Денег, конечно же, у нас, как говориться, кот наплакал, поэтому приходилось где-то что-то воровать, перепродавать, обмениваться, некоторые из нашей компании даже начали продавать, скажем так, нелегальную продукцию для улучшения настроения, то есть наркотические средства. У меня до этого дело не дошло, хотя я тоже брал вещи, мне не принадлежавшие. Так мы зарабатывали и выживали, поскольку других вариантов не знали или не видели.

  Но это продолжалось недолго, до тех пор, пока меня не поймали и не привлекли к уголовной ответственности. Много раз меня ловили, но отпускали, так как кражи были мелкими, и возраст тоже небольшой. Критических ситуаций не мало выдалось, но мне удавалось скрываться, так что не могу сказать, что я этим занимался лишь единожды. А поймали меня на краже дорогих часов, я не успел своевременно скрыться с места преступления и незаметно избавиться от награбленного.

  Был суд, но реального срока не дали, так как несовершеннолетним срок не дает, лишь штраф, предупреждение, выговор и месяц исправительных работ. В принципе, после этого я прекратил этот вид деятельности, но не из-за страха к полиции, а всё-таки осознав, что чужое брать нехорошо. Это произошло благодаря одному молодому человеку, с которым я находился в камере, дожидаясь суда. Он просто объяснил, что люди работают и трудятся, не покладая рук, чтобы заработать для своей семьи, прокормить её, но потом появляются такие вот живчики и отбирают всё, что им не принадлежит, ухудшая тем самым положение людей и их внутрисемейные взаимоотношения. Сами воры тем временем богаче не становятся, потому что не умеют управлять денежными средствами. Таким образом я счастливее не стану, а в конечном итоге к каждому из нас всё вернётся и воздастся по заслугам. Что-то типа этого он мне поведал, давно диалог велся, не вспомню уже всё слово в слово. Как-то странно, может, даже забавно, что один преступник учит другого. А может, это всё-таки и правильно, ведь чтобы понять другого, самому нужно это прочувствовать и пережить, пройдя схожий путь.

  Сначала друзья остались те же, и работа их тоже не изменилась, я по-прежнему общался с ними. Мне даже не приходилось ничего делать, они всё давали мне даром. И хоть красть я перестал и в этом отношении стал лучше, но с других сторон стал меняться всё же в противоположную сторону от добра.

  Школу я начал посещать гораздо реже. Иногда на сильное давление со стороны учителей отвечал хамством, и это неуважение к старшим казалось мне нормальным явлением. Чем громче я спорил с учителями, тем лучше, как мне казалось, круче, авторитетнее в глазах своих сверстников становился. Уроки и домашние задания мне иногда приходилось делать, точнее, списывать, чтобы не выгнали. Наплевательское отношение ко всему на учебе разрастались с мощной силой, так как в школе меня мало что интересовало, лишь из-за бабушки и ее просьбам я ходил туда. Она хотела, чтобы я получил хорошее образование, устроился на стабильную, надёжную работу, стал порядочным человеком и нашёл своё место в обществе. Мне же было не до этого, я только кивал головой, главное, чтобы отвязались.

  На улице мы с друзьями занимались всем, чем только хотели: гуляли, пили, курили. Домой мы не возвращались по нескольку дней, ночевали, бывало, на улицах, в подъездах, сараях, чердаках, где только не приходилось. В нашей компании присутствовали и маленькие, к моей глубокой печали на данный момент, девочки. Потом мы перешли и на наркотики, тем более, что достать их не составляло никакого труда, достаточно лишь протянуть руки. К окончанию школы я уже перепробовал столько всего и повидал такого, что не каждый взрослый может представить и похвастаться или сожалеть.

  Многие из нашей компании, а точнее все, кроме меня, начали сидеть на игле. Сначала мне многое самому нравилось, раз я этим всем занимался. А может, с трудом мог отличить хорошее от плохого, тем более, все этим промышляли, а я не хотел выделяться из толпы, быть изгоем. Но, в конечном итоге, это для меня уже стало диким перебором.

  С каждым днём становилось всё страшнее и страшнее смотреть на происходящее, как более взрослые ребята помогали колоться маленьким тринадцатилетним девочкам. Так сказать, услуга за услугу, они – товар, им – укол, не брезгуя использованными шприцами, не соблюдая никакой гигиены, не выбирая места инъекций. О нравственности, порядочности или санитарии мысли никому и в голову не приходили.

 Дальше – хуже. Когда не хватало денег, и наркотиков катастрофически не хватало, то доходило даже до того, что ребята дрались между собой, воровали всё и у всех: у женщин, старушек, детей – безразлично. Мои товарищи все больше трансформировались из обыкновенных молодых людей в бездушные тела, зомби, с одной низкой, скорее с низменной целью – получить внутривенное наслаждение. У них не осталось уже ничего человеческого, никаких моральных принципов, иногда дело чуть не доходило до убийства (думаю, что, к сожалению, всё же и доходило, но этого мне видеть, к счастья, не приходилось). Многие, что печально осознавать, умерли сами от передозировки, многие, кому едва переловило за четырнадцать лет.

  6. Новая жизнь

  После проводов в последний путь пары таких друзей я задумался о том, что у меня нет необходимости ни видеть такую жизнь, ни участвовать в ней. Я понял, что нужно срочно всё менять, причём кардинально. Благодаря непосредственному участию во всём этом, мне стало ясно, что это вовсе не дружба, а скорее игра на выживание.