— Что надо? — недовольно просипел Кирпич, утираясь вафельным полотенцем.

— У тебя бабки есть? — спросил Гвоздь.

— Чего?.. — не понял Кирпич и даже перестал вытираться.

— У меня кое-какие сведения имеются, которые, думается мне, смогли бы тебя очень даже заинтересовать, — объяснил Гвоздь, утирая свое лицо таким же полотенцем.

— И что же это за сведения? — усмехнулся Кирпич, при этом обнажая верхние клыки, которые смотрелись особенно устрашающе из-за темной щели на месте выбитых передних резцов.

«Дьявол! Как же он похож на волчару. Волчара и есть!» — подумал Гвоздь.

— Об одном богатом мужике. Рыжья у него навалом. Надо бы его пощупать за вымя, как считаешь?.. — заторопился Гвоздь, проглатывая окончания слов.

— Стоп! — резко оборвал его сразу насторожившийся Кирпич. — А почему ты думаешь, что какой-то там «богатый Буратино» может меня заинтересовать? К твоему сведению, я давно завязал со старым. Мне теперь что богач, что бедняк — без разницы. А ты что, сявка, себе возомнил? Я тебя спрашиваю?! — взревел дурным голосом Кирпич так, что Гвоздь от неожиданности даже попятился к двери.

— Ну извиняй, коли что не так… — кланяясь, медленно отступал Гвоздь, но тут же хитро добавил: — Только ведь кличка у того делаша Браслет… Хотя, раз тебя это не интересует, тогда…

— А ну стой, где стоишь! Как, ты сказал, кликуха у делового? — остановил Кирпич готового ретироваться собеседника.

— Я же говорю — Браслет!..

— И что ты про него знаешь?

— Это тебе будет стоить… недорого, — возвращаясь к раковине, произнес Гвоздь, вешая полотенце себе на плечо.

— Говори! — приказал Кирпич, скомкав свое мокрое полотенце и швырнув его в бак для грязного белья, стоявший у самой стенки, недавно выкрашенной зеленой масляной краской.

— Тут неподалеку имеется очень уютное местечко. Прямо на берегу реки Сестры. И там находится большая красивая дачка, принадлежащая этому самому барыге.

— И только-то? — хмыкнул Кирпич, надевая на себя майку, а затем еще и теплую байковую рубашку.

— А что, этого тебе мало? — вопросом на вопрос ответил Гвоздь.

— Нет, не мало… Только ты со своими сведениями немного припоздал! Еще вчера я бы тебя за эту твою наводку просто озолотил бы, а сегодня за это и гроша ломаного не дам.

— Почему? — удивленно приподнял брови Гвоздь.

— Да потому, что я теперь знаю о Браслете все, что мне нужно! Или почти все… А его дача, честно говоря, мне до лампочки.

— Ну, может быть… — заканючил Гвоздь. — Может быть, чуток…

— Ничего! Понял? Как на лысом колене. Если я буду перед каждым мудаком раскошеливаться, то сам скоро вылечу в трубу. А ты, друг ситный, вот что! — взяв Гвоздя за грудки, угрожающе произнес Кирпич. — Забудь о Браслете! И про меня забудь, будто мы и не знакомы. Иначе очень пожалеешь, что на свет народился. Так и знай! А теперь проваливай!

Отшвырнув Гвоздя с дороги, Кирпич, не оглядываясь, зашагал к вестибюлю. Там он надел пальто, шапку и вышел во двор.

— Значит, ты так, да? — вне себя от злости прошипел Гвоздь. — Значит, не нужны тебе мои сведения? Посмотрим… Еще прибежишь ко мне с деньгами в зубах. Упрашивать, умолять будешь, чтобы я тебе помог, но нет, шалишь! Гвоздь не разменивается по мелочам…

Плюнув на пол и растерев плевок ногой, Гвоздь отправился на полдник, где его ожидали привычные стакан киселя и пара сухих галет.

К станции Икша «Нива» с Кирпичом и его старыми и новыми дружками подъехала засветло. Там из нее вылезли Обрез, Сифон, Фрол и Прыщавый, которые, поеживаясь на холодном февральском ветру, заспешили к станционным строениям, где должны были дожидаться возвращения главаря. Сам же Кирпич пересел за руль «Нивы» и вместе с Грекой отправился на рекогносцировку места, где находилась лаборатория по производству наркотиков, принадлежавшая Браслету.

— Вот она! — произнес Грека минут через пятнадцать, тыча пальцем в заброшенные с виду одноэтажные строения, обнесенные довольно высоким забором.

— Напоминает машинно-тракторную станцию времен моей бесшабашной молодости, — произнес Кирпич, останавливая машину на обочине и вглядываясь в сооружения, расположенные несколько в стороне от шоссе.

— В самую точку! Здесь раньше и находилось ремонтное предприятие, принадлежавшее объединению «Сельхозтехника», — пояснил Грека, привычно потираясь щекой о то плечо, которое было у него выше вздернуто, чем другое. — А Браслет взял этот заводик, ставший никому не нужным, в аренду где-то около года назад…

Кирпич понимающе покивал головой, сказав:

— Понятное дело, такая глухомань ему и понадобилась для его бизнеса. С одной стороны, недалеко от железной дороги, с другой — место довольно-таки заброшенное. По крайней мере, жилья тут рядом нигде не видно.

— Да, до жилого поселка около километра. Ну и еще, разумеется, сам поселок Икша, если ехать в обратную сторону, — согласился Грека. — А здесь тихо, спокойно, по шоссе транспорта ездит мало. Кругом лес. Речушка, опять же. Место хорошее.

— Поглядим внимательнее, — сказал Кирпич, доставая из «бардачка» заранее припасенный Обрезом бинокль и наводя его на заводские строения. — Вижу двоих мужиков на территории. У самых ворот…

— Дай-ка мне! — чуть ли не выдернул из рук Кирпича бинокль Грека и навел его в сторону, куда смотрел главарь. — Это же Седой и Серый! — воскликнул он, разглядев фигуры мужчин. — Быстро же они обернулись. Хорошо, что Жбан окочурился, а то эти псы могли бы нам всю обедню испортить.

— Что, крепкие ребята? — глянув на Греку, спросил Кирпич.

— Качки. Любители культуризма. Тот, что Серый, даже какое-то время в мужском стриптизе подвизался в одном ночном клубе. Бабы, говорят, пачками под него ложились, штабелями… Да только Серому они до фени. Он предпочитает мужиков. Педик, одним словом. У него с Седым большая любовь…

— Что, и такие теперь есть клубы? — удивился Кирпич. — Я еще могу понять женский стриптиз, но мужской…

— Чего только теперь нет, — ухмыльнулся Грека. — А ты, Кирпич, как я погляжу, совсем от жизни отстал. Давно из «дому»?

— Не очень… — признался Кирпич.

— Оно и видно. На воле, чтобы ты знал, сейчас в силе «голубизна» и разные там сексуальные меньшинства. Они перестраивают жизнь на свой вкус, по своему образу и подобию. Настоящих мужиков теперь только среди братвы и сыщешь…

— Хорошо, что ты мне про это сказал. Как часто говаривал один мой кореш по кличке Карла: «Предупрежден, значит, вооружен». Мы все эту «голубизну» живо повыведем. Дай только в силу войти. А что касаемо лаборатории, то ее, я полагаю, мы возьмем без труда. Ты вот что, бери блокнот в «бардачке», ручку и попробуй изобразить примерный чертеж этих помещений. Сможешь?

— Без проблем! — кивнул Грека, доставая блокнот с витиеватой красочной надписью на плотной обложке «850 лет Москве» и шариковую ручку с красной пастой.

— Тогда твори, маэстро ты наш фиговый! — ухмыляясь, приказал главарь.

Грека, высунув язык от усердия, кое-как изобразил небольшой круг, а рядом с ним три треугольника.

— Это что? — поинтересовался Кирпич, показывая на круг.

— Это главный цех, — пояснил Грека. — А треугольники — это бывшие складские помещения. «Химики» устроили свой конвейер по расфасовке наркотиков в треугольнике, что изображен справа от круга. Там же и их «лаборантская», куда они никого не допускают.

— Отменно! Стало быть, мы и нацелим наш удар на эту самую «лаборантскую»… Теперь скажи еще вот что: сколько всего работников может сейчас здесь быть и как строится их рабочий день?

— Работают здесь в основном по ночам. Часам к десяти вечера сюда приходит автобус из Москвы с наемной рабочей силой. В основном это бабешки, желающие улучшить свое материальное положение. Их нанимают по объявлениям, которые бросают в почтовые ящики. В них так и написано: «Тем, кто хочет заработать и этим поправить свое материальное положение, обращайтесь по телефону номер…» и так далее. Ну вот, а в конце рабочего дня тот же автобус увозит баб обратно в Москву. По дороге один из «химиков» с ними расплачивается наличными. Все довольны!