Дедушка умер неожиданно — от инфаркта. Айрэнэ не очень его любила: разумеется, иногда приходилось к нему заезжать, ну а если в гости приезжал он — сидеть за общим столом, состроив вежливо-заинтересованное лицо, и слушать вполуха его длинные и разнообразные разглагольствования о политике и современной молодежи (последнее говорилось явно ради ее, Айрэнэ, вящей пользы). Да, еще нужно было вовремя кивать и соглашаться. И вот теперь… Девушка поморщилась — смесь невесть откуда взявшегося раскаяния ("Ну можно ж было и чуток повнимательней, наверное…"), радости ("Моя!") и стыда за эту радость грозила разрушить драгоценное внутреннее спокойствие, и без того не слишком устойчивое. Проще выбросить из головы, не думать. "Есть хата — и хорошо. И отлично. И замечательно."

Айрэнэ прошлась по комнате, оглядывая свои новые владения, соображая и прикидывая: "Вот тут, напротив окна, диван хорошо встанет… Стол приволочь оттуда, не оставлять же его сестрице… Что за бред — ковер на стене. На пол его — и можно будет валяться с книжкой… А комод этот прокороеденный — на помойку."

Девушка прошла на кухню, приоткрыла окно, и порыв свежего воздуха взметнул ей волосы, бросил в глаза. Она рассмеялась, отбросила непослушные пряди, зажмурилась и сладко потянулась, раскинув руки:

— Каааайф-то какой… Это надо отметить!

Как же ее звать? Ту новую девочку, которая в последнее время все вокруг вертится… Девочка неумная, наивная… Брать-не брать? "Для создания толпы подойдет, но потом же не отвяжешься!" А обижать без нужды не хочется. Ладно…

Откуда-то доносится звон гитары.

— Тхэсс, как оно тебе? Тхэ-эс!

— А? — та подходит ближе, прислушивается, склонив голову набок. — Знаешь, да, в общем-то, забавно…

— Ну давай подойдем.

Прислонившись к стволу, пристроив гитару на согнутой в колене ноге, стоит девочка — уже не играет, смеется чьей-то шутке. "Вот копна-то!" — с невольной завистью отмечает Айрэнэ густые, темные волосы незнакомки. А та словно нарочно встряхивает головой — и все эта роскошь рассыпается по плечам, и играют в волосах золотисто-рыжие искры. Поношенные, но еще крепкие кроссовки, потертые синие джинсы, под расстегнутой курткой видна зеленая водолазка — все вполне обыкновенно, нет ни плащика, ни подобия плащика, никаких украшений, только пара фенечек на запястьях. "Хорошо… Совсем новенькая, наверное… Нет, не совсем — иначе откуда песни и гитара… Но ничья — это точно…"

Айрэнэ уверенно отодвигает плечом какую-то девочку — та открывает было рот, но под холодным взглядом Айрэнэ и подоспевших Тхэсс и Йолли протест умирает в зародыше.

— Приветствую. — это уже девочке с гитарой. Доброжелательная улыбка, на лице — искренняя заинтересованность. — Можно ли поинтересоваться у такой прекрасной леди, что именно она пела?

На золотисто-смуглых щеках девочки проступает легкий румянец. ("Так, против «леди» мы ничего не имеем…") Со смущенной улыбкой:

— Это мое… "Песня отверженных" называется…

— Позволено ли мне будет просить прекрасную леди об одолжении?

Девочка опускает ресницы, от стеснения не может выговорить ни слова, только кивает.

— Мне бы очень хотелось послушать… еще что-нибудь… Что леди написала сама.

Девочка поет. Тхэсс шепчет в самое ухо:

— Знаешь, неплохо — для этого Отстойника…

Айрэнэ едва заметно кивает: и так ясно, что голосок есть, гитару держать умеет, а если избавить песни от лишней боли-крови и прочей моркови, то будет совсем хорошо. Остается немного. Познакомиться и пригласить…

— Как зовут леди?

— Искра… — полушепотом.

Айрэнэ склоняется и целует руку девочки.

— Нет, ты ее глаза видела? — веселится Тхэсс.

Когда Айрэнэ предложила всем носить одинаковые прикиды, никто и не думал возражать — напротив, приняли ее идею с восторгом. Клановыми цветами выбрали темно-синий и серебряный, при этом не запрещались небольшие вариации и украшения. Темно-синий бархат с серебряной отделкой одинаково шел как сумрачно-красивой Тхэсс, так и светленько-обыкновенной Йолли, и даже Айканаро стала выглядеть чуть больше похожей на эльфенка.

Айрэнэ вздохнула. Айканаро — очередное приобретение, экземпляр в коллекции, и вот упрямый ребенок попался: на вид — чистый хоббит, только тощий, копна мелких кудряшек, мышиная мордашка, а туда же — Айканары мы, эльфийские принцы, мелкие, но гордые. "Вот вечно так — не присмотришь вовремя, потом задолбаешься с ними… И откуда что берется…" Хорошо хоть, удалось убедить девочку не кричать всем направо и налево, что она "принц на самом деле", но вот громкое имя та решительно отказывалась сменить — или хотя бы оставить, так сказать, для внутреннего пользования, а внешним выдавать какой-нибудь другой вариант. Оставалось только одно… Девочка всерьез увлекалась глюколовством и прочими энергетскими заморочками, и то, что Айрэнэ "умела Видеть" — даже не так, а "умела Видеть!!!" — повышало ее авторитет до заоблачных высот. Правда, с именем Айканаро все же уперлась… "Ничего. Справимся."

Девушка снова вздохнула. Справляться предстояло не только с имечком, но и с намерением ребенка бросить музыкальную школу. Айрэнэ уже не раз представляла, как изумительно красиво может получиться: гитара и голос Тхэсс — и скрипка… Пронзительная, отчаянная скрипка. Она обожала скрипку, пару раз даже подумывала, не найти ли частного учителя, ведь может себе это позволить… Но потом пожимала плечами и отказывалась от этой мысли, понимая, что столько времени и сил ей не найти. Но как же хочется… "А у этой дурочки уже все есть! А она еще и ломается!"

— Слушай, кысь…

— А? — Тхэсс обернулась от плиты, вопросительно вздернула бровь.

Айрэнэ сидела, облокотившись на стол, поджав под себя ногу и задумчиво глядя в окно, за которым сеялся унылый осенний дождь.

— Слушай… — повторила она, — у тебя квэнта прошлая какая была? Изначальная?

— Ломиэль, дочь Эола Темного. Менестрель, странница, все такое… А что?

Айрэнэ хищно улыбнулась:

— Кажется, у тебя скоро появится братик…

— Эй! — притворно-возмущенно взвилась Тхэсс. — И кого это ты мне в родственники прочишь?

— А угадай с трех раз…

Та помотала головой:

— Ладно тебе, не томи. Ну?

— Айканарушку.

— Вот блин! — от избытка чувств Тхэсс взмахнула ложкой — в воздух взлетела макаронина и шлепнулась на пол возле холодильника. — Ай, блин!

— Не блин, а макарона! — рассмеялась Айрэнэ. — Нет, серьезно. Слушай сюда.

— Не, погоди! — перебила ее Тхэсс, — А зачем тебе морочиться, что-то новое изобретать? — подобрала макаронину, прицелилась — закинула в мусорное ведро, — Чем тебе его айканаровская квэнта не легла? Вон же — и любовь, и смерть, и страдания, да еще по смертной, как ее там… Аданэт, что ли…

— Нет. — Айрэнэ взглянула в глаза Тхэсс и покачала головой. — Нет, это не пойдет.

— Почему?

— Потому что… Ладно, слушай дальше! Я уже все продумал.

— Ну?

— Значит, ты — Ломиэль, дочь этого самого Эола… Айканаро — Ломион, братец твой. Младший, кстати — чтобы не выпендривался.

— Погоди, а как ты объяснишь…

— Отражение, — не дала себя сбить Айрэнэ. Взяла со стола нож, покрутила в пальцах, — все просто и банально. Ломион, который… Скажем, играл на скрипке. Может, даже изобрел, там увидим… В книгах это, понятно, не отображено, там все больше на кузнечное дело напирали. К тому же — отражение, сами понимаете… Не обязаны канону следовать. Да и вообще — сестру любил, на скрипке играл, сестра пела… Итог понятен?

— Мило… — кивнула Тхэсс. — А ты тогда каким боком в этой истории? — усмехнулась. — Идриль, что ли? Его драгоценная и единственная любовь?

— Ну да! — скривилась Айрэнэ. — Меня — этой дурочкой? Щас… Придумаю какую-нибудь романтику-лирику… — и едва слышно добавила, — первый раз, что ли…