Перед ним проскользнул угол гаража из асбоцемента, мелькнул куст, потом угольный подвал, пристроенный к южному углу дома, затем проплыло длинное окно столовой и показалась зеленая задняя дверь. Светлый кружок дрогнул и замер. В центре его теперь была бутылка с молоком, закрытая серебристой крышечкой, что стояла на ступеньке под дверью с левой стороны.

Телескоп в руках не дрожал. В центре светлого кружка так и оставалась бутылка с молоком, видно было часть ступеньки — серовато-белую, кусок кирпичной стены особняка — кирпичи и линии цемента, соединявшего их в целое. В верхней четверти светлого кружка заметен был нижний левый угол задней двери, зеленой и закрытой. Четыре линзы телескопа искажали цвета и делали их менее яркими. На ступеньке, у самого края поля видимости справа, лежал опавший лист дерева; линзы телескопа делали его цвет черным. За исключением этих предметов, весь остальной мир тонул в темноте, закрываемый стенками трубок инструмента Эс.

В верхней части бутылка с молоком напоминала конус, стеклянные стенки ее спускались от небольшой крышки под углом к почти вертикальным стенкам нижней части. Серебристую крышечку отделяло от налитого молока всего два сантиметра. Бутылка стояла на ступеньке. Ступенька казалась серовато-белой, расстояние не позволяло определить материал. Там, где поверхность ступеньки уходила в темноту, возникал своего рода хроматический эффект: несколько тонких линий ярких цветов отделяли эту поверхность от абсолютной черноты. Ступенька не была абсолютно ровной и гладкой. Так как бутылка с молоком стояла на такой неровной ступеньке, то она, должно быть, стояла не строго вертикально. Серебристая крышечка находилась примерно в десяти сантиметрах от левого угла нижней части закрытой двери. Дверь не открывали.

Спустя какое-то время опавший лист сдвинулся вдоль ступеньки в сторону молочной бутылки. Возможно, он был вовсе не черным, а скорее темно-коричневым. Но форму он потерял. Лист лежал теперь прямо под нижним углом двери, на той самой линии, где дверь входила в косяк. Телескоп слегка шевельнулся, и эта линия оказалась в середине светлого кружка. Бутылка с молоком теперь стояла в левой части, ближе к темноте.

Светлый кружок начал подрагивать. Эс опустил телескоп, отдыхая, и не складывая положил его на пол. Он потер глаза ладонями. Вытянул руки над головой. Рот его открылся, голова откинулась назад — он зевал. Потом Эс наклонился вперед, поднял телескоп и приставил его к правому глазу.

Клумбы для аспарагусов, полоска травы уплыли назад. Появилась белая бутылка, и телескоп замер в руках. Еще движение: бутылка передвинулась влево, а посередине светлого кружка оказалась щель между дверью и косяком. Под этой щелью на серой ступеньке лежал опавший лист дерева, утративший форму. Спустя какое-то время лист скользнул по ступеньке и исчез в темноте.

Спустя еще какое-то время щель между дверью и косяком начала расширяться. Телескоп стал двигаться, мечась по маленькому кругу и пытаясь не упустить из поля зрения человеческую ногу, появившуюся из открытой двери. Нога опустилась на ступеньку, обутая в ботинок из коричневого материала с высоким, сужающимся книзу каблуком. Изящная икра поднималась из ботинка и очень быстро исчезла под ярко-голубой юбкой; чуть выше юбка выступала углом, под ней вырисовывалось колено. Этот округлый изгиб ноги стал виден еще отчетливее, так как рядом с ним появилась рука. Это была левая рука, на безымянном пальце блеснули два узких кольца; она опустилась мимо колена, обхватила горлышко бутылки с молоком там, где стеклянные стенки поднимались конусом, сжала его покрепче и начала поднимать. Бутылка проплыла мимо округлого изгиба ноги, скрытого юбкой, и пропала, изгиб почти тут же исчез. Наконец изящно обутая ножка поднялась со ступеньки. И скрылась за дверью. Дверь закрылась. Вертикальная линия между косяком и дверью смотрела вниз на пустую серовато-белую ступеньку.

Правая рука Эс с пятью грязными ногтями поднялась к лицу и коснулась носа, точнее, переносицы, почти у самых глаз. Он поморщился и моргнул.

Опустился на доски пола комнаты второго этажа в старом кирпичном строении, подвернув ноги под себя и опираясь правым плечом на часть стены, примыкавшую к круглому окну. Голова его, понемногу отклоняясь назад, вскоре так же уперлась в кирпичную кладку. В этом месте еще сохранилась побелка, и поэтому отдельные частицы мела полетели вниз и слегка припудрили волосы. Правая рука осталась лежать на лице, теперь она прикрывала глаза и брови.

Минуло немного времени, и ноги пришли в движение, изменив свое положение на полу. Правая рука закрывала глаза и брови и прикрыла теперь еще и часть носа. Левая рука упиралась в грубые доски пола, поддерживая торс. Постепенно торс все сильнее и сильнее наклонялся в сторону левой руки, пока наконец не пришлось менять ее положение. Рука начала сгибаться и подниматься вверх, локоть ее коснулся подоконника круглого окна и скользнул по нему вглубь. Теперь локоть касался рамы, а левая кисть висела в воздухе. Правая же оставалась в прежнем положении и прикрывала глаза.

Прошло еще несколько минут, и правая рука изменила позицию: теперь она не прикрывала глаза, как бы защищая их, а свободно лежала на правом бедре.

Эс открыл глаза и рассеянно посмотрел прямо перед собой. Снаружи, со стороны сада, сюда, в комнату старого кирпичного строения, доносились звуки шелеста крыльев и царапанья коготков. Этот шум доносился из сооруженьица, сколоченного из досок и находившегося в данный момент над головой Эс. Наконец крылья стали не слышны, зато усилился скрежет, издаваемый деревом, по которому водят недостаточно острым предметом, — очевидно, голубь пролез сквозь одну из дыр в голубятню. Эс сидел все так же, уставившись в пространство, никак не реагируя на шум над головой. Один раз за это время он поднял правую руку и потер щеку ладонью.

Его рассеянный взгляд медленно перемещался по комнате. Вдруг он застыл на картинке в деревянной рамке, подвешенной к крестовине недалеко от сидящего.

«О, Жанетта... Если бы я только мог заставить тебя понять... »

На картинке в деревянной рамке — черно-белой репродукции — были изображены мужчина и женщина на фоне сельского пейзажа. На заднем плане видны были стадо овец и нива, залитая солнцем, их разделяла полоска травы, окаймленная с двух сторон ивами. На переднем плане, на холмике, покрытом цветами, изображены были два человека: оба в таких позах, что от всей этой мизансцены веяло двусмысленностью. Одна из фигур принадлежала деревенской девушке. На ее коленях лежали ягненок и два яблока, еще два яблока лежали перед ней. Из этого можно было предположить, что она кормила или пыталась покормить ягненка яблоками.

Во время исполнения этого своего замысла ее, вероятно, и прервал молодой пастушок, одетый в пышный, скорее даже придворный, а не пастушеский, наряд прошлых веков. Он доверительно склонился над плечом девушки, опираясь на холмик, поросший цветами; его левая щека вплотную приблизилась к длинным, распущенным волосам девушки, красиво ниспадавшим на плечи.

Рассматривая картинку и две фигурки, изображенные на ней, Эс встал и подошел к ней почти вплотную; теперь он разглядывал ее пристально. Его дыхание коснулось стекла, вставленного в рамку, и оно запотело, скрыв изображение. Тогда Эс поднял левую руку и протер стекло рукавом рубашки.

Теперь даже пыль не мешала рассматривать картинку. На переднем плане был изображен холмик, усыпанный цветами, на котором расположились два человека; их тела соединялись, образуя перевернутую букву V: почти соприкасающиеся головы являлись вершиной этой буквы, слева от центральной оси картины — пастух стоял на коленях, наклонившись вперед, а девушка с ягненком на коленях — справа от центральной оси картины — откинулась немного назад: она поддерживала свое тело, выставив назад правую руку, чуть дальше влево, за воображаемую вертикальную линию, проведенную вниз от ее плеча; в результате оказывалось, что ее опорная рука почти приближается к телу пастушка, наклонившегося вперед, таким образом она могла опираться на него, а не на руку.