- Что вернули? - спросил директор. - Миски?

- Эти… болтушники…

- Миксеры, - догадался директор и зло добавил: - Хотя бы название выучили.

Позавчера вернули восемьсот чайников: стоило их поставить на огонь, как они, подчиняясь какому-то неизвестному физическому закону, начинали прыгать по плите, как лягушки.

- Сколько миксеров вернули?

- Две тысячи.

- Ого! Откуда?

- Из Орла.

- А что с ними?

- Стоит в коктейль добавить спиртного и включить миксер, как он вроде бы лопается. Говоря проще, взрывается. Иногда.

- Кто разрешил отправить их потребителям?

- Вы, - ласково ответил главный инженер и по-домашнему развалился в кресле.

Директор успокоился. В конце концов, не важно было, кто выпустил продукцию из стен завода. Он так он.

- Никого не убило? - поинтересовался директор из гуманных соображений.

- Нет, - беззаботно махнул рукой главный. - Только двоих контузило. Наш местком послал им соболезнование и по три рубля.

- Пошлите еще бесплатные билеты на выставку кактусов. Директор прошелся по кабинету. До отлета на юг оставалось пять часов.

- А эти… новые кофедробилки ничего?

- Работают. - Инженер пожал плечами и поправил: - Не кофедробилки, а кофедерки.

- Вот что, - решил директор. - Говорите, Орел вернул? Пусть эти миксеры постоят с месячишко на складе, а потом отправьте их в Томск. Или в Йошкар-Олу…

На второй день директор был уже на юге. Он лежал на раскаленной гальке и смотрел на блондинку в полосатом купальнике. Она кушала черешню и как бы рассеянно бросала косточки в его сторону, давая повод для знакомства. Директор решил искупаться и уж, потом познакомиться на свежую голову.

Поплавав, он начал выходить из воды и заметил, пустую бутылку, которая прыгала в мелкой волне. Ее горлышко было залито варом. Директор распечатал емкость и вытащил записку, он не сомневался, что это письмо от блондинки.

На клочке бумаги был нарисован миксер, над которым поднимался гриб атомного взрыва.

Директор огляделся. Блондинка ела второй мешок черешни. Знакомых с завода не было. «Совпадение», - решил он и отправился пить воду.

Первый же стакан минеральной освежил. Второй совсем уравновесил. В бутылке осталось еще.

Директорплеснул воду в стакан и вдруг заметил, что вслед за ней из горлышка лезет какая-то бумажка. Он выдернул ее и развернул…

На влажном клочке была нарисована не то кашепрелка, не то сокодоилка.

Первым его желанием было съесть эту бумажку, как делают порядочные преступники в детективах. «От жары», - решил он затем. А может, у него начиналась какая-нибудь бутылочная мания. Бывают такие психические болезни, когда человек боится какого-нибудь предмета. Догадку решил тут же проверить.

Директор подошел к ларьку, купил маленький арбуз и разрезал его пополам - внутри лежала мокрая бумажка. Неточными руками разлепил он листки…

Довольно-таки симпатично была нарисована не то арбузокоптилка, не то макароночесалка.

«Нужно познакомиться с живым человеком», - холодея на сорокаградусной жаре, подумал директор. Блондинка была живым человеком.

- Я, конечно, понимаю, - директор подошел к ней, - что знакомиться на такой жаре неприлично, но вечером мы могли бы сходить в кино

Блондинка встрепенулась и плюнула косточку на впереди лежащего.

- Заходите. Вот мой адрес.

Она открыла сумку и достала визитную карточку, которые у нее специально для юга были изготовлены типографским способом.

Директор взял карточку - там красовалась не то виноразбавилка, не то куродерка…

Он понял, что это у него мальчики кровавые в глазах. Директор завода «Мольер» гикнул на весь пляж и в одних плавках бросился на почту. И подал на завод короткую телеграмму: «Ничего не отправлять. Все переделать.

На новом месте не знаешь, куда деваться, поэтому ищешь коммуникабельного человека. Мне повезло, он оказался за соседним столом. Вернее это была она.

- Вы и есть новый сотрудник? - строго спросила она и тут же представилась: - Антонина.

Я вежливо назвался. Антонина вышла из-за стола, подсела ко мне, и я приготовился отвечать, потому что новичков всегда расспрашивают про прежнюю работу, семейное положение и район местожительства. Тем же экзаменаторским тоном Антонина спросила:

- На шпалерах были?

Я слегка покраснел. Аппаратура ли это новая, термин ли какой местный или что другое? Пришлось прибегнуть к дипломатическому ответу:

- Собираюсь.

- На поп-опере?

- На опере был, а на поп еще не успел, - облегченно признался я, сообразив, в какой области меня проверяют.

- Моне или Мане? - лукаво спросила она.

- Обей, то есть обои. В общем, оба, - все-таки волновался я.

- Артур Хейли?

- Артур Конан Дойль.

Я заметил, что ей не так важны мои ответы, как важны свои вопросы, поэтому решил особенно не напрягаться.

- Рафаэль или Мичел?

- Арти Шок.

- «Роллинг стоун» или «Поющие чайки»?

- «Поющие чайники».

- Стриптиз, а?

- Лучше велосипед.

- Сколько хобби? - Полтора.

- Экология, бионика, спичечные коробки?

- Меню из ресторанов.

- Коктейли, да?

- Пополам с глинтвейнами.

Она довольно поднялась: я оказался своим.

Но на второй день Антонина нервно ходила по комнате, иронично и молча, посматривая на меня. Я не мог взять в толк, чего она ходит и почему молчит. Тогда Антонина встала на стул, якобы поправить штору на окне. И я сразу понял, что меня опять подвела дурная привычка рассматривать женское лицо, словно там все написано. Нет, там не все написано: передо мной были великолепные ноги, высокие, стройные, как тянутые конусы, поставленные на стул вершинками.

- У вас чудесные ножки, - осенило меня на комплимент.

- Наконец-то заметили, - деловито подтвердила она. - А я думала, что вы сексуально-равнодушный.

- Почему это равнодушный, - обиделся я, ибо знал, что сексуально-равнодушным быть позорнее, чем вообще равнодушным.

- Зря не носите подтяжек, - заметила она. - Сейчас модно. Я поспешно застегнул пиджак.

- У мужчины должна быть крупная нога. Я смущенно пошевелил пальцами в ботинке.

- А в портфеле что? - прямо спросила Антонина.

- Ну, газетка… Кефир на ужин.

- Мужчина должен носить с собой коньяк и сигареты. Она вытащила из ящика стола прекрасно изданную, но сильно потрепанную книгу «Женщины в мировой живописи» и положила передо мной. Все-таки сомневалась во мне, считала равнодушным. И пока я рассматривал прекрасных Данай и разных там купальщиц, Антонина возлежала на стуле не хуже самой Данаи.

Мое познание искусства прервал заведующий лабораторией - седой и усталый человек.

- Антонина Вадимовна, - осторожно сказал он. - Сегодня вы опять опоздали на работу.

- Никак не могу купить будильник, - беспечно ответила она, не изменив позы Данаи.

Мне кажется, что завлаб ее побаивается. Помолчав, он вроде бы шутит:

- Тогда дайте мне свой домашний телефон, буду вам звонить вместо будильника…

Антонина окидывает внимательным взглядом его сутулую фигуру и с достоинством отвечает:

- Домашний телефон даю не всякому мужчине,

- Я живу дальше вас, но ведь не опаздываю, высыпаюсь, - все-таки не сдается он.

Антонина изумленно вытаращивается;

- В вашем возрасте ночью делать больше нечего. По-моему, завлабу хочется провалиться сквозь землю, то есть сквозь паркетный пол. Ему лет сорок, поэтому он распрямляется и пробует принять осанистый вид:

- Я тоже… этот… болельщик и рыбак.