Он со своими войсками прошел дальше, чем это сделал когда-то Дионис, и на этот раз был вполне удовлетворен этим. Состояние его здоровья и дел подсказали, наконец, мудрое решение: он согласился принять добрососедские отношения, предложенные ему в достаточно жесткой манере. В будущем он хотел вернуться в эти края и дойти до северной точки Земли.

Это решение было тем более правильным, что сразу после того, как он перешел обратно через Яксарт, пришла весть о беде, которую я предсказывал. Две тысячи человек, направленных на помощь в Мараканду, были уничтожены в горах. Медимен был убит. Александр покинул Александрию Крайнюю; он поручил Кратеру вести пехоту, а сам во главе конницы помчался со скоростью пятисот стадий в день. По дороге он наткнулся на груду трупов воинов Медимена, дал распоряжение захоронить их и прибыл вовремя в Мараканду, чтобы оказать помощь гарнизону и обратить в бегство Спитамена.

Никогда еще в истории восстание не было подавлено с такой жестокостью, как это произошло в Согдиане и Бактрии. Это продолжалось с сентября до следующего лета. Александр разделил армию на отдельные колонны, в них вошли части молодых рекрутов, которые должны были привыкнуть к крови, а сам он стремительно переходил от одной группы к другой, переправляясь через Яксарт то в одном, то в другом направлении, заставляя убивать всех жителей, попадавшихся на их пути. Свыше ста тысяч мужчин, женщин и детей погибли в тот год. Солдатам все опротивело, они устали убивать. В то время, как происходило опустошение страны, Александр основал восьмую по счету Александрию по случаю своей двадцативосьмилетней годовщины (46). По его приказу были также построены шесть крепостей для охраны дороги, ведущей из Экбатанов, и вновь отстроены стены Бактры.

В эту провинцию, в два раза большую, чем Македония, Александр переселил колонистов из соседних областей с целью создать новый народ, который воспринял бы искусства Греции. Он говорил, что земля эта будет богатой и процветающей, основываясь на том, что видел однажды на берегу Окса, как брызнула струя нефти из-под опоры, которую устанавливали для его палатки; а нефть – это дар богов.

Зевс, царь богов, полюбил юную Семелу и сделал ее матерью, проникнув в ее лоно оплодотворяющим дождем. В то время, пока в ней рос божественный ребенок, Семела имела неосторожность захотеть посмотреть на своего возлюбленного в полном сиянии его славы; но языки пламени и летние молнии, окружавшие Зевса, сразили Семелу, которая, умирая, потеряла несозревший плод своего чрева. Зевс наклонился, чтобы подобрать плод и положил его в свое бедро под золотые пряжки, где он пребывал до тех пор, пока осенью не пришла пора ему созреть. Таким образом, Дионис, или Зевс-Ниса, родился дважды; отсюда и пошел народный обычай говорить о том, кто кичится своим происхождением: «Он думает, что родился из бедра Зевса».

В Индии почитается бог Сома, который родился дважды: родившись преждевременно из пламени, он был поднят на небо молитвами жрецов и помещен в бедро Индры – духа света и эфира.

Нимфы, богини вод, охраняли Диониса в детстве и кормили его в гроте на вершине горы Ниса. Стены грота были увиты диким виноградом; Дионис выжал из него сок – так он открыл вино.

Иудеям известен избранник бога, который после сезона больших дождей укрылся на высокой горе и из сока винограда изготовил опьяняющий напиток.

Юношей Дионис бродил по лесистым оврагам, украсив голову ветвями виноградной лозы и густыми ветками плюща и лавра. Толпа нимф следовала за ним и наполняла шумом окружающий лес.

Позже он пошел по всей Земле и стал победителем, каким до него не бы никто, преодолевая все препятствия и опасности. В войне богов с титанами он совершил ни один подвиг, вдохновляемый Зевсом, его отцом, который все время кричал ему «Эвоэ» (не падай духом). Он спасся от тирренских пиратов и пришел в Египет.

Египтяне приносят жертвы Осирису, который научил их сажать виноградники.

Всюду, где проходил Дионис: в Карии, Лидии, Каппадокии, Аравии, а также во Фракии, Фессалии, Эвбее, Беотии – существует гора Ниса. Дионис женился на Ариадне, которую превратил своей любовью в богиню и взял на небо. Он захватил Индию с армией мужчин и женщин, вооруженных не пиками и стрелами, а жезлами, увитыми виноградными лозами.

Обнаженный, великолепный, он ездил в колеснице, запряженной тиграми, львами и пантерами. Лоб его был украшен рогами, а чашей служил рог быка. Друзей он угощал вином как сладким даром; при виде врагов его охватывал дикий гнев и он жестоко карал их; сила его была неодолима, и победы множились с каждым днем, до тех пор, пока он не подчинил себе весь мир.

На празднествах Диониса, которые наступают после сбора винограда, впереди шествия несут амфору с молодым вином, затем идет козел, за ним девушка с корзиной инжира и раб, несущий изображение поднятого вверх фаллоса. Женщины, посвятившие себя богу, бегают ночью по горам, размахивая факелами; с голов их свисают змеи и листья, они ударяют жезлами по скалам, кормят грудью козлят и волчат и поют высокими голосами под звуки флейт и цимбал. Мужчины после пиршества, во время которого дают сигнал к жертвенному возлиянию, преследуют женщин по долинам и склонам. Вакханки встречают наступающий день молчаливыми и обессиленными, ослепленные лучами восходящего Солнца.

«Блажен, – сказал поэт, – блажен смертный, познавший божественные тайны, который избрал истинный путь и, поднявшись на гору, очищает душу молитвой! Блажен, кто участвует в возлияниях, угодных богу, и с украшенной лавром головой, с жезлом в руке служит Дионису»

При высадке на берег Трои Александр ощущал в себе энергию Ахилла. Под Тиром им двигали силы Геракла. После переправы через Яксарт Александр обрел уверенность в том, что он является воплощением Диониса, самого могущественного сына Зевса. Дионис прославился завоеванием Индии, где он почитался под другим именем. Именно поэтому Александр решил отправиться туда. Но прежде всего необходимо было обеспечить порядок в огромных провинциях, завоевание которых стоило ему больших усилий. Артабаз, уже пожилой и уставший, попросил освободить его от обременительных обязанностей. В Мараканде, где собралась армия, Александр решил назначить своего преданного Клита наместником и поручил ему управлять одновременно Согдианой и Бактрией. Он хотел вознаградить таким образом брата своей кормилицы, первого товарища по детским играм, начальника своей охраны, доблестного первого помощника в сражениях; кроме того, он хотел избавить Клита от грозящих ему опасностей.

Александра беспокоил один сон, в котором он видел Черного Клита сидящим с тремя уже умершими сыновьями Пармениона. Было еще одно, зловещее для Клита, предзнаменование. Однажды утром, когда во время жертвоприношения богам совершавшего обряд Клита прервали и позвали к Александру, три овцы, над которыми уже были сделаны жертвенные возлияния, отвернулись от алтаря и пошли за ним. Александр поделился со мной своими опасениями: он боялся, что Клит будет убит в первом же бою, если по-прежнему будет командовать конницей гетайров. Я посоветовал Александру расстаться с Клитом, надеясь отвести этим от него судьбу, которую я предугадал уже много лет тому назад; оказалось, что мой совет только способствовал ее исполнению. Вот так невидимые силы используют нас для того, чтобы неизбежное свершилось.

Накануне выступления из Мараканды Александр устроил во дворце большой пир, как делал всегда перед началом нового похода. Это было время, когда отмечали праздники, посвященные Диоскурам: Кастору, Полидевку и одновременно Дионису. Но из ложной скромности, про которую говорят, что она паче гордости, Александр распорядился совершить жертвоприношения только Диоскурам, считая, что, оказывая почести Дионису, он прославляет самого себя. Клит был почетным гостем на празднике, на котором собирались торжественно отметить его новое назначение и оказать ему публично почести, свидетельствующие об особой царской милости. Но Клит был мрачным. Ему совсем не улыбалось оставить внезапно жизнь, полную риска и побед, и вместо этого управлять провинциями, даже если они были неспокойными. Не осмеливаясь уклониться от пожалованных ему обязанностей, он не догадывался о тайных благородных мотивах Александра и усматривал только немилость в назначении, которое все считали блестящим повышением. То, что он испытывал, было похоже на ревность старого слуги к тем, кто будет теперь ухаживать за хозяином, которого он вырастил. Неужели его считали слишком старым? Ему только пятьдесят лет и он может доказать, что лучше многих молодых переносит усталость. За столом он много пил.