– На экране демонстрируется визуализация эффектора, сделанная компьютером, – пояснил профессор. – Господин Вай, ты можешь спуститься. Компьютер проверяет довольно много параметров, но сейчас они не так уж важны. Общий вывод, однако, прост: ты и близко не девиант. Еще добровольцы?

– Я готова, – Эхира поднялась из кресла и прошагала к установке. Понимаясь на помост, она слегка покачнулась и тяжело оперлась об услужливо подставленную руку ведущего, но тут же выправилась. – Господин Сай?

– Да, госпожа Эхира, – кивнул тот. – Постой спокойно… ага, все. Можешь выходить. Нет, тебя к девиантам мы тоже причислить не можем.

Он повернулся к аудитории.

– Еще добровольцы есть? – строго спросил он, глядя на статистов поверх очков, как смотрел, наверное, на нерадивых студентов в своем университете.

Несколько секунд в зале стояла мертвая тишина. Потом в пятом ряду поднял руку светловолосый мужчина лет сорока в узких штанах и тонком сером свитере, рельефно обрисовывающем грудную мускулатуру.

– Я доброволец, – решительно сказал он, спускаясь к подиуму.

– Похвально! – одобрил Сай. – Прошу сюда…

Девиантом не оказался и этот мужчина, но его поступок словно прорвал плотину нерешительности. За следующие десять минут половина аудитории прошла обследование. Из двадцати восьми человек пятерых – четырех женщин и одного мужчину – установка объявила девиантами пятой категории, и те, смущенно улыбаясь и растерянно оглядываясь вернулись на свои места, сопровождаемые взглядами соседей – когда одобрительными, а когда и не очень.

– Итак, уважаемые телезрители, – резюмировал Сай, – как мы видим, ситуация гораздо менее однозначна, чем нам казалось еще недавно. Если раньше у нас имелась четкая грань, отделявшая девиантов от простых людей, то сейчас она оказалась размытой. Господин Ясупика, – обратился он к угрюмо вжавшемуся в кресло депутату, – ты можешь как-то прокомментировать результаты нашего маленького эксперимента?

– Чепуха! – буркнул тот. – Шарлатанская установка. И потом, что за количество такое – семь тысяч обследованных? В Катонии, между прочим, сто пятьдесят миллионов человек живет, да еще и орков двадцать миллионов! Не доказывает ничего ваше обследование.

– Вот как, господин Ясупика? – вкрадчиво осведомился Вай. – Ну, если так, ты наверняка согласишься и сам пройти его, чтобы подтвердить свою… хм, нормальность?

У депутата отвисла челюсть, и он снова начал багроветь.

– Или ты боишься, что установка докажет наличие у тебя особых способностей, господин Ясупика? – Вай добавил в голос тщательно отмеренную порцию ядовитой иронии.

– Ничего я не боюсь! – рявкнул депутат, вскакивая на ноги. – Я, в отличие от некоторых, совершенно нормальный человек, и тем горжусь!

Размашистым шагом он подошел к установке и поднялся на нее. Скрестив руки на груди, он повернулся к аудитории.

– Ну? – требовательно спросил он. – Убедились?

– Убедились, – согласился Вай, тщательно изгоняя из голоса любые намеки на ехидство. – Я не очень понимаю, что именно мелкими буквослогами пишет наша забавная машина, но, кажется, она точно уверена, что у тебя особые способности имеются.

Депутат резко обернулся, и его лицо, до того налитое нездоровым багровым румянцем, побледнело так резко, словно его облили известкой.

На экранах ворочалась большая черная клякса. Обводящая ее желтая черта сразу в десятке мест отливала красным – как раз там, где нервно пульсировали длинные отростки частично пробудившихся силовых эффекторов.

– Судя по всему, – ровным тоном добавил Вай, – установка диагностирует у тебя еще и дополнительные способности. Профессор Сай, что там такое?

– Я бы сказал, что эйдетическая память, хотя и слабо развитая, – откликнулся из-за своего пульта ученый. – По крайней мере, общий шаблон соответствует. Господин Ясупика, я тебя поздравляю. Ты первый из взрослых девиантов, у которого подтверждены дополнительные способности сверх силовых. Можно сказать, ты уникальный случай.

– Такого не может быть… – серыми губами прошептал депутат. – Такого не может быть…

Грянувший в аудитории смех резанул его по ушам. Первые робкие смешки почти мгновенно переросли в грохочущую лавину общего хохота. Некоторые пытались сдерживаться, но не выдерживали и присоединялись к общему веселью. Хохотали и сторонники девиантов, и их противники. Депутат неловко спрыгнул на подиум и дико оглянулся. Ни одного сочувствующего лица не замечал он вокруг. Смеялись статисты. Под своими зеркальными контроль-панелями скалились телеоператоры. Ехидная ухмылочка кривила лицо ведущего, и ледяная улыбка брезгливого презрения застыла на лице Эхиры. Она знала! Каким-то образом она заранее знала то, в чем он не осмеливался признаться даже самому себе. Он чувствовал, что с ним что-то не так, чувствовал – но боялся даже задумываться. И вот теперь его обманом заманили в ловушку. Позор. Позор на всю страну. На весь мир…

Он повернулся и побрел за кулисы, едва переставляя чугунные ноги, а вслед ему неслась лавина хохота и задорного свиста.

– Прошу тишины в студии! – громко сказал Вай, когда спина депутата скрылась из вида. – Прошу тишины!

Он выждал, пока волна шума уляжется.

– Несколько неожиданный результат, – как бы про себя пробормотал он. – Что-то мне подсказывает, что господину Ясупике недолго осталось пребывать на посту председателя партии "Нормальных"…

Он поднял руку, прерывая снова плеснувшие смешки.

– Итак, уважаемые телезрители, после того, как мы убедились, что не все так просто, усложним ситуацию еще немного. Партия "Нормальных людей" постоянно убеждает нас, что девианты – эмоционально неуравновешенные и психически ненормальные личности. Более того, любимым изречением безвременно покинувшего нас господина Ясупики являлось "Покажите мне хоть одного полезного обществу девианта!" До сего времени его противникам было нечего возразить. Действительно, ни один развитый девиант первой, второй или хотя бы третьей категории так и не засветился в прессе – ни плохим, ни хорошим образом. Знаменитая Двадцатка из Института человека словно канула в воду, и найти их так никто и не смог, чему немало поспособствовал Закон о тайне личности. Но сегодня госпожа Эхира наконец решила предоставить нам документы о жизни некоторых наиболее выдающихся представителях людей с особыми способностями. Они скромно, не афишируя себя и не требуя почета и славы, все прошедшие годы упорно учились, взрослели и трудились, пользуясь своими возможностями на общее благо. Мы, разумеется, не сможем рассказать вам о всех, поэтому отобрали только три персоны…

…далеко от Оканаки, сидя в своей квартире-студии, Карина вздрогнула и обратила напряженный взгляд на соседа по дивану.

– Биката! – звенящим голосом спросила она. – Ты не…

– Тс-с! – оборвал тот. – Сиди и слушай. Я не ясновидящий. А догадываться ты не хуже меня умеешь…

– … и первая из них – врач-хирург Первой городской больницы города Крестоцина, старший ассистент кафедры госпитальной хирургии Крестоцинского государственного университета, ведущий эксперт по особым способностям при Министерстве здравоохранения Катонии, одна из Двадцати, девиант первой категории госпожа Карина Мураций!..

– Ты уже в третий раз за ясурагу хватаешься, – Томара наклонилась через столик и едва ли не силой вытащила у Карины из рук пузырек с темной жидкостью. – Хватит, милая, с тебя успокоительных, пусть даже мягких. У тебя завтра, между прочим, четыре операции, и одна весьма серьезная. Хочешь спросонья манипулятором промахнуться?

Карина подняла на нее затравленный взгляд.

– Ну и что мне теперь делать? – дрожащим голосом спросила она.

– Наслаждаться мировой славой, – хмыкнул Биката. – Что тебе не нравится? Теперь тебя лучшие клиники Оканаки друг у друга переманивать начнут. Жалование раз в пять выше, чем сейчас, предлагать начнут. Или в десять. Или в пятьдесят. А уж сколько автографов у тебя попросят! Требуй не менее десятки за штуку, и к концу следующей недели точно разбогатеешь.