- Я накачалась коксом и вернулась на эту вечеринку. Мой папа был так зол, - я улыбаюсь, вспоминая тот вечер. - Я взяла свое «соответствующее статусу» платье и порезала его. Я укоротила свою юбку так, что она едва прикрывала мою задницу, а остатками ткани... Я повязала отрезок ткани вокруг своей головы, как чертов Рэмбо. Я не шучу. Моя мать расплакалась, отец выглядел так, словно вот-вот потеряет терпение, а Джейкоб посмотрел на меня, будто я сошла с ума. Меня это не волновало. Я была похожа на гребаного феникса, восставшего из пепла моей контролируемой, сдержанной, дерьмовой жизни, с двумя выпрямленными средними пальцами.

- Следующий год был плохим. Они давили на меня, а я сопротивлялась. Однажды я пришла домой и обнаружила, что мой отец отдал мою собаку Пеппи. Она была подарком на мой шестнадцатый день рождения, и я любила ее больше всего на свете, - я улыбаюсь, вспоминая о дне, когда получила ее. Она была такой милой. - Он думал, что это заставит меня прийти в себя, но этого не произошло. Я была расстроена, поэтому накачалась коксом, села в машину и вписалась в фонарный столб. И это стало последней каплей. Как только надо мной перестала нависать угроза смерти, мама пришла в отделение интенсивной терапии и сказала, что я позорю нашу фамилию, и они отсылают меня, чтобы пресса не слышала об этом.

Ретт наклоняется вперед, упираясь локтями в колени.

- Это грубо.

Я киваю.

- Они контролировали каждый мой шаг: мое образование, моя карьера, даже моя гребаная собака. А потом они просто заявляют мне: им все равно, что я делаю. Я могла бы сдохнуть от передозировки, лишь бы пресса этого не видела. И я твержу себе, что меня не волнует тот факт, что им наплевать, и, по большей части, меня это действительно не волнует, но даже после всего этого…

- Они твои родители, - заканчивает он.

Я киваю.

- Звучит так, будто ты говоришь из собственного опыта.

Его взгляд падает на пакет со льдом, прижатым к руке.

- На самом деле, нет. Мои родители мертвы. Мой отец был преступником, а мама - наркоманкой. Сколько я себя помню, всегда были только я и мой брат Лука.

Это так грустно, но я думаю, по крайней мере, они были друг у друга. По тому, как изменились его глаза, когда он произнес его имя, я вижу, что он любит своего брата. Между ними настоящие семейные узы, и я завидую этому.

- Мне жаль.

Он качает головой.

- Не стоит. Дерьмо случается. Они были не самыми милыми людьми на свете.

- Как ты думаешь, насколько неправильно желать родительской любви? - тихо спрашиваю я, и, поверьте мне, я никогда не признаюсь в подобном никому, кроме него, даже Милли.

Мягкая улыбка касается его губ.

- Нет, но ты можешь провести остаток своей жизни в ожидании их одобрения и в надежде получить ее. Ты можешь принимать все наркотики мира, фотографироваться со мной каждый день недели, пить, веселиться и растрачивать себя вслепую, но это ничего не изменит, и ты не должна этого хотеть, - он поглаживает рукой мое бедро - Если они не хотят тебя, то к черту их. Но живи своей жизнью, Блейк, сделай так, чтобы они не имели значения для тебя. Потому что, пока это не так, ты никогда не будешь счастлива. Поверь мне.

- Черт, ты должен быть плохим горячим парнем. Когда ты стал таким полезным?

Он смеется.

- Я могу прекратить, - он отодвигается и хватает меня за лодыжки, стаскивая вниз по подушкам, пока я не оказываюсь распластанной на спине с задранным джемпером.

Он оказывается между моих коленей и касается губами моих.

- Я чертовски хочу тебя, герцогиня. Больше никто не имеет значения. - Мое сердце бешено колотится. Он садится и захватывает нижнюю часть моих штанов, стаскивая их вниз по ногам, оставляя меня обнаженной от пояса. - Но больше всего я хочу твою киску, - он скользит ладонями по моим лодыжкам к подколенным ямкам. - Только не кричи. Мне не хотелось бы разбудить Милли, - злая ухмылка появляется на его губах, как раз перед тем, как он прижимает мои колени к груди и утыкается лицом в мою киску. Твою мать!

Его язык кружит на клиторе, и я вынуждена сжать руку в кулак и прикусить костяшки пальцев, чтобы не закричать. Он удерживает мои ноги на месте, оставляя меня полностью открытой для него, пока терзает меня своим ртом.

Ретт Торрес - гребаный волшебник. Он толкает язык внутрь меня, и стон срывается с моих губ, заставляя его засмеяться и обдать горячим воздухом мою киску.

Черт возьми, он меня убьет. Я опускаю взгляд, и эти золотые глаза встречаются с моими. Он медленно показывает, как высовывает язык и осторожно щелкает им по моему клитору. О, боже, его лицо выглядит еще лучше, когда находится между моих ног. Он подмигивает - твою мать, подмигивает мне, - прежде чем погрузить в меня два пальца. Я кричу. И ничего не могу с этим поделать. Мне наплевать, если Милли проснется, придет сюда и снимет все это на камеру. Я готова на большее, лишь бы не останавливаться.

Мои пальцы тянутся к его волосам, и тогда все становится серьезнее. Мои бедра дрожат, когда его пальцы врезаются в меня, а его язык неумолимо кружит по клитору. Я запрокидываю голову с тихим стоном, когда каждая мышца моего тела напрягается, и меня охватывает оргазм. Он не отпускает меня, пока я не начинаю вздрагивать от каждого крошечного удара его языка. Я дергаюсь, пытаясь вырваться из его хватки и стиснуть бедра, и он смеется, покусывая внутреннюю часть моего бедра, прежде чем, наконец, освободить меня. Моя грудь вздымается. Я улыбаюсь, нежась в блаженном удовольствии.

Я поднимаю палец.

- Дай мне пять минут.

Он наклоняется надо мной, поднимая мое безвольное тело с дивана.

- Все в порядке, герцогиня, ты можешь просто лежать и ничего не делать, - он смеется.

- Заметано.

Глава 34

Ретт

Неделю спустя...

Почему, черт возьми, я это делаю? На что я готов ради этой девушки?

Я сижу в гребаных кустах на чьем-то заднем дворе и жду. Мой телефон вибрирует, и я вытаскиваю его из кармана. Это сообщение от Блейк: она спрашивает, где я. Я игнорирую его и прячу телефон обратно в карман, потому что, черт возьми, как мне объяснить мое местонахождение?

Происходит какое-то движение, и свет на крыльце включается до того, как задняя дверь открывается, а затем закрывается. Я ничего не вижу в темноте, но слышу стук маленьких коготков по садовой дорожке. Я выбрасываю на дорогу кусок ветчины, надеясь, что чертов пес найдет его.

Коричневая такса начинает рычать на меня, как только появляется в поле зрения. Тупая коротышка.

- Тише! - шиплю я, высыпая всю имеющуюся ветчину. Очевидно, для пса еда важнее, чем парень, болтающийся в кустах, и мне удается схватить его и смыться до того, как меня арестуют за гребаный взлом и проникновение. Я запрыгиваю в машину и сажаю собаку на переднее сиденье. Надеюсь, черт возьми, это та самая, потому что, в противном случае, я просто похитил собаку случайной семьи.

Как я уже сказал... черт возьми, я готов на все ради Блейк.

Глава 35

Блейк

Я просыпаюсь, но Ретта нет в зоне видимости, хотя его сторона кровати все еще теплая.

Я встаю и отлучаюсь на минутку в ванную, прежде чем начать охоту за кофе и Реттом, именно в таком порядке. Я нахожу его за завариванием кофе. Победа. Он улыбается, когда я вхожу на кухню, обхватывает мое лицо и целует меня.

- С днем рождения, герцогиня!

- Спасибо, – я, на самом деле, забыла об этом.

Он ухмыляется.

- У меня есть для тебя подарок.

Я беру его чашку кофе, делая полный глоток, чтобы обеспечить себя соответствующим энтузиазмом. Он улыбается, и это заставляет меня улыбнуться в ответ, потому что он такой легкомысленный, ну, настолько легкомысленный, каким только мог быть только Ретт.

- Он ждет тебя в гостевой комнате, и тебе лучше поторопиться. Ты понятия не имеешь, через что я прошел, чтобы заполучить его.

Теперь я действительно заинтригована. Я иду в коридор и открываю дверь в свободную комнату. И там, посреди кровати, виляет хвостом Пеппи. Не просто похожая и не щенячья версия, а именно моя Пеппи.

- Боже мой! - кричу я, поднимая ее на руки. Если у вас никогда не было собаки, вы не можете понять, что это значит. Вы не можете вообразить, каково это потерять ее, а затем вернуть после почти двух лет разлуки. Я сижу на краю кровати, и она запрыгивает мне на грудь, облизывая мое лицо. Мое зрение теряет четкость, так как слезы угрожают скатиться по щекам. Я падаю на матрас, смеюсь, Пеппи пытается напускать слюней на мое лицо.

Я целую собаку в нос.

- Я скучала по тебе, детка.

Краем глаза я замечаю Ретта, прислонившегося к дверному проему. Я спрыгиваю с кровати и улыбаюсь так широко, что кажется, моё лицо может треснуть. Я бросаюсь в его объятия, и он подхватывает меня, когда я обвиваю ноги вокруг его талии и прижимаюсь к нему губами.

- Спасибо тебе, - выдыхаю я ему в губы. - Ты понятия не имеешь, как много для меня это значит. - Все, это значит все. Ретт Торрес только что вернул мне единственную вещь, которую я действительно любила… кроме него, и это только заставляет меня любить его еще больше. И все мои страхи и неуверенность, эта уязвимость, которую я чувствовала, все исчезло. Ничего из этого не имеет значения, потому что он понимает меня. Он знает, что мне нужно, что делает меня счастливой.

У каждой сочной истории любви есть свой особенный момент - великий жест. Нашу историю ни в коей мере нельзя назвать забавной или романтичной, но, если когда-нибудь и был момент, который мог заставить меня подумать, что все же это не так, это он и есть.

Я касаюсь его лба своим, поглаживая пальцами его челюсть.

- Я люблю тебя.

Он улыбается.

- Я знаю.

- Могу я узнать, как тебе удалось вернуть ее?

Он пожимает плечами.

- У меня свои источники.

- Ты лучший!

Он хлопает меня по заднице и опускает на пол.

- Знаю. Но теперь мне нужно заняться работой. - Я надуваюсь, и он улыбается. - Но я вернусь за тобой вечером. И заберу на все выходные.

- Типа отвязный уикенд?