С «поповки» иконы идут по ближайшим и дальним деревням, обходя решительно весь приход, причем каждая деревня заранее предупреждается, когда к ней «боги придут», чтобы крестьяне успели изготовиться.

Как ни прекрасен сам по себе обычай пасхальных молебнов, но нельзя не заметить, что в его современном виде он не всегда стоит на той высоте, какая была бы желательна для благочестиво настроенного человека. По крайней мере, многие из наших корреспондентов горько жалуются и указывают, что пасхальные молебны омрачаются, как поведением самих крестьян, так и в особенности оброшников и дьячков «Мужики имеют обыкновение, — пишет нам один корреспондент, — не додавать денег, причитающихся духовенству за требы: если молебен с акафистом стоит рубль, то мужик, рассчитываясь, подает только 80 к. Когда же причт заспорит, он прибавит гривенник, потом еще пятак, а пятак все-таки не додаст». Поэтому, некоторые священники «в каждом доме садятся на лавку и, не снимая облачения, ждут пока отдадут все деньги сполна, а также и весь остальной доход: хлеб, яйца, лепешки». Что касается оброшников, то главное их несчастье состоит в слишком большой отзывчивости на деревенское хлебосольство и угощение: выпивая стаканчики в каждом доме, они к вечеру теряют всякий смысл и еле волочат ноги.

«Пьяные оброшники, — свидетельствует наш корреспондент, — часто приводят священника в искреннее негодование: они хватают и несут образа без всякого благословения и, когда ставят где, то стучат как обыкновенной доской; во время же молебна, или с середины акафиста, не дождавшись окончания богослужения, вдруг поднимают по нескольку икон сразу, кладут их одна на другую и несут из избы, распевая во всю глотку «Христос Воскресе». Прихожане, у которых служатся молебны, бывают, разумеется, очень смущены таким поведением оброшников — спешат вырвать у них иконы, а самих оброшников оттаскивают прочь. Не лучше ведет себя и тот оброшник, который носит ладан и в каждом доме зажигает свечи: как только принесут образа, и он, до прихода священника, явится осмотреть, все ли в порядке, то нередко падает на пороге, причем из кадила высыпаются горящие уголья».

Вообще, по общему отзыву наших корреспондентов, оброшники напиваются до того, что к вечеру валяются где-нибудь в сенях, на крыльце, а то и просто посреди деревенской улицы. Над такими оброшниками парни не упускают, конечно, случая поиздеваться: они кладут им в рот тертого хрену, завязывают глаза, надевают на голову бабьи повойники и покрывают худыми юбками. Эти злые шутки над пьяными вызывают, конечно, самые строгие внушения со стороны старших, хотя справедливость требует заметить, что и среди женатых мужиков попадаются такие, которые окачивают водой пьяных оброшников, или льют им на голову квасную гущу, залепляя нос, глаза, уши. В таком виде оброшники под утро расползаются по селу, ища приюта у какой-нибудь кумы, или у хороших знакомых, которые позволят проспаться и смыть с лица и головы всякую дрянь, которой их мазали. Иногда издевательства парней простираются настолько далеко, что шутки их кончаются очень печально. В одном селе, напр., они раздели донага мертвецки пьяного дьячка и на всю ночь оставили его лежать на холодной сырой земле — результатом чего была сильнейшая простуда, а затем и смерть несчастного.

Чтобы закончить характеристику пасхальных молебнов, необходимо еще упомянуть, что иконы на ночь приносятся на хранение или в училище, или в дом какого-нибудь зажиточного и уважаемого крестьянина, который, обыкновенно, сам напрашивается на эту честь и просит священника: «Батюшка, отпусти ко мне Богородицу ночевать». Нередко случается, что по ночам в помещении, где хранятся иконы, прихожане уже сами от себя устраивают нечто вроде всенощного бдения: старухи со всей деревни, богомольные мужики и девушки, вымаливающие хороших женихов, собираются сюда и возжигают свечи, поют молитвы и коленопреклоненно молятся Богу. В прежнее время сюда же приносились, так называемые «кануннички» (маленькие кувшинчики с медом), которые ставились перед образами на стол для поминовения умерших. Кануннички ставились с большими свечами, 'я бабы при этом рассуждали так, что, все, мол, главные боги (образа) здесь налицо, и если им зажечь по свечке каждому, то они сразу как начнут молиться за покойничка, так уж непременно вымолят для него у Господа прощение. «Кануннички», по всей вероятности — изобретение раскольников, которые, в былое время, охотно приносили к образам и свои кувшинчики и простаивали на молитве с православными всю ночь. Но теперь «кануннички» строжайшим образом запрещены высшими духовными властями и повсеместно вышли из употребления.

Пока духовенство не отслужило у крестьянина в доме молебна, ни он, ни его домочадцы, ни под каким видом, не смеют предаваться никаким праздничным развлечениям — это считается за большой грех. Но, затем, когда «иконы прошли», в деревне начинается широкий пасхальный разгул. Взрослые «гостюют» друг у друга, без меры пьют водку, поют песни и с особенным удовольствием посещают колокольню, где и трезвонят с раннего утра до 4–5 час. вечера. Посещение колокольни, вообще, считается излюбленным пасхальным развлечением, так что, и течение всей Светлой седмицы, на колокольне толпятся парни, девушки, мужики, бабы и ребятишки: все хватаются за веревки и подымают такой трезвон, что батюшка, то и дело, посылает дьячков унять развеселившихся православных и прогнать их с колокольни. Другим, специально пасхальным развлечением, служит катание яиц и отчасти качели и игра в орлянку и карты. Катают яйца преимущественно ребятишки, да разве еще девушки, которые соскучились без хороводов и песен (на Пасху светские песни и хороводы считают неприличием и даже грехом). Зато на качелях катаются решительно все. Где-нибудь в конце деревенской улицы парни устраивают, так называемые, «обчественные» качели (в складчину) и возле этих качелей образуется нечто вроде деревенского клуба: девушки с подсолнухами, бабы с ребятишками, мужики и парни с гармониками и «тальянками» толпятся здесь с утра до ночи; одни только глядят да любуются на чужое веселье, другие веселятся сами. Первенствующую роль занимают здесь, разумеется, девушки, которые без устали катаются с парнями. Но так как толпа почти всегда приходит сюда изрядно подвыпивши, и так как качели раскачиваются не самими катающимися, а зрителями, то очень нередки случаи, когда от пьяного усердия доска с катающейся парочкой перелетает через перекладину и происходят несчастья — увечья и даже смерть.

Что касается игры в орлянку и в карты, то обе эти забавы, с каждым годом, все более и более проникают в деревню и, под влиянием отхожих промыслов и трактирного просвещения, положительно становятся излюбленными играми не только молодежи, но и взрослых мужиков (об этом смотри подробности в главе «Святки»). Наконец, из числа пасхальных развлечений деревенского народа нельзя также не указать на обязательное приглашение в гости кумовьев и сватов. В этом отношении Пасха имеет много общего с масленицей, когда точно так же домохозяева считают долгом обмениваться визитами со сватами. Но на Пасху приглашают даже будущих сватов, т. е. родня обрученных жениха и невесты приглашает друг друга в гости, причем, как и на масленицу, во время обеда и всякой трапезы, жениха с невестой садят рядом в красном углу, поят их обоих водкой и, вообще, делают центром общего внимания. Обычай требует при этом, чтобы жених ухаживал за невестой, но так как ухаживание это носит, так сказать, ритуальный характер, то естественно, что в нем много натянутости и чего-то деланного, почти фальшивого: жених называет невесту обязательно на «вы», по имени-отчеству, или просто «нареченная моя невеста», сгребает руками сласти с тарелки и потчует ими девицу, а после обеда катается с нею по селу, причем опять-таки обычай требует, чтобы нареченные жених и невеста непременно катались обнявшись за талию: он ее, а она его.