Олени почуяли запах из плотно связанных мешков и взвились на дыбы. Конан с проклятием протянул Дьярегоршок и кинулся помогать старику. Вдвоем им с трудом удалось успокоить животных.

Дьяра меж тем чисто вымыла лицо снегом и, зачерпнув из горшка голубоватой жижи, нанесла ее на правую щеку и правую половину лба. Глаза ее блестели светом безумия. Затем и старик разрисовал себя священной голубой глиной с горы Бен Морг, пока Конан выводил скакунов из пещеры. Теперь пришла и его очередь.

Наконец все трое имели лица, покрытые с одной стороны быстро темнеющим сизым цветом. Они подхватили мешки, не оборачиваясь покинули пещеру и вскочили на оленей. Те дичились, взрывали снег копытами, косясь на страшную ношу своих седоков.

— Главное, не дайте зубрам догнать вас, пока не ворветесь в лагерь к этим псам. Как увидите стадо, зажигайте костер — начнем одновременно, — велела Дьяра, и трое киммерийцев, для которых не существовало большой войны, Ритуала Кровавого Копья, ничего, кроме мести, понеслись вскачь в разные стороны.

Дружина Атли и несколько ватаг примкнувших к нему вольных ванирских вождей в течение всех переговоров своего вождя с командиром Северного Легиона, все долгие десять дней, провела на осадном положении. Как-никак они находились на вражеской территории.

Восточный Киммерийский Кряж испокон века принадлежал черноволосым кочевникам. Разумеется, Атли вряд ли удалось бы уговорить такое количество воинов провести столь долгое время где-нибудь в сердце пустошей или в отрогах северных, южных или западных Кряжей.

Известно было, какой неистовой любовью киммерийцы любят свою землю, затянутую вечными туманами и скованную холодами навеки, и уж кому-кому, а ванирам, давним недругам местных варваров, была известна та тупая упорная мстительность — черта, по мнению даже нордхеймцев более росомашьей природы, чем человечьей, с какой кланы Киммерии могут выслеживать, преследовать и травить в своих негостеприимных землях рискнувших туда вторгнуться чужаков. Однако, как уже было сказано, Восточный Кряж — дело особое.

Безымянная Погибель и связанный с нею страх прогнали с его плодородных заоблачных оазисов горцев, и теперь одни лишь зубры-королевы блуждали в зеленом изобилии, возведенном руками богов в двух шагах от вечных ледников. В предгорьях обитал некогда многочисленный кимме-рийский клан, славившийся на весь север обитаемого мира своими удивительными кузнецами.

Однако, когда в пустоши потянулась длинная рука Аквилонской Короны, Атли, тогда еще один из многих вождей бродячих ватаг, вознамерившийся получить с этого факта определенные выгоды, уговорил нескольких племенных старейшин Ванахейма совершить набег именно в эту область.

Рейд был совершенно безумным — объединенной дружине пришлось прорываться сквозь земли Асгарда, понеся немалый урон, однако старейшины в тот раз оказались на диво покладисты. Каждый из них думал примерно так: молодой и непоседливый Атли, набирающий все больший вес среди молодых, не обтертых жизнью ваниров, скорее всего, сложит свою буйную рыжую голову в глубине коварных пустошей — ну и пусть, в племенах поубавится смутьянов и станет побольше порядка и почитания заветов Имира и славных предков.

Зато без сомнения будут ослаблены киммерийцы… К тому же золото, данное Атли старейшинам за покладистость, так дивно сверкало. И совершенно не смущало многомудрых вождей Ванахейма, что золото то было доставлено на север морем, на аквилонских кораблях, в сопровождении внушительной стражи из отрядов Северного Легиона.

Дружина ваниров прошла огнем и мечом по предгорьям, оставляя за собой пылающие селения и разрушенные кузницы и медеплавильни. В те дни, как докладывали Сапсану, волки и песцы разжирели и обнаглели настолько, что перестали охотиться, а боевой путь дружины Ванахейма можно было проследить, находясь за день пути от ее передовых дозоров — так густо роились над ними иссиня-черные вороны, пепельно-серые стервятники и гигантские орлы.

Жители предгорий были уничтожены почти полностью, и хотя потери были по меркам войн в цивилизованном мире значительными, никогда за все время вражды ваниров и киммерийцев не выпадало жителям Нордхейма такой удачной кампании. Делу помогло и то, что многие молодые жители предгорий, по указу старейшин, были направлены на юг, где Золотой Лев Аквилонии протянул свои когти сквозь сумрачные ущелья Гандерланда.

Однако выжившие устроили на дружинников настоящую охоту, к тому же ни один ванир не собирался способствовать продвижению аквилонской державы на север очень уж рьяно, да и добычи поход более не обещал, так что Атли, уведомив о том Сапсана, распустил дружину.

Многие вернулись назад — этим на обратном пути так досталось от озверевших киммерийцев и возмущенных вторичным вторжением асиров, что они навсегда прокляли имя Атли. Другие последовали мудрому совету своего удачливого вождя и мелкими отрядами миновали твердыни Пограничного Королевства и стали на время наемниками в Бритунии, обороняя проходы в Кезанкийских горах от гирканских полчищ.

Сам же Атли то выполнял мелкие разведывательные поручения Сапсана в Гиперборее и северной Немедии, то появлялся в бритунских отрядах ванирских наемников, стараясь, чтобы нордхеймцы не забыли удачливого вождя, то исчезал из поля зрения друзей и врагов где-то в заснеженной северной тундре.

Его заветной мечтой было стать морским таном. Втайне и от аквилонских стратегов, и от своих старейшин, чью преданность древним заветам он глубоко презирал, Атли руками доверенных воинов и тишком переправленных на север рабов возводил в одном из бесчисленных оскаленных фиордах своей родины боевые корабли, собирал золото и полезные связи.

Через восторженно поклоняющуюся ему молодежь он расшатывал власть старейшин и битый молью авторитет других военных вождей Ванахейма. И вот — он посчитал, что его время пришло.

Если его набег лишь обозлил киммерийцев и нажил ему несколько десятков кровных врагов в пустошах, то масштабное вторжение аквилонской армии, по его расчетам, должно было вызвать целую лавину грозных событий, каковуюлавину ванирский вождь намерен был использовать на пользу своему будущему танству.

Атли ринулся к Сапсану, затем — в Кезанкийские горы, где его сотоварищи, не воюя вот уже три месяца и не получая платы все пять, готовы были двинуться в Нордхейм.

Здесь он и объявил наиболее доверенным ванирским дружинникам о собственных кораблях и грандиозных планах. Все это было принято наемниками с восторгом, а сам Атли — провозглашен таном.

Это было началом бунта против власти племенной знати и многих установлений, на которых держалась вселенная рыжеволосых почитателей Имира. Однако и сам Атли, и его сподвижники в достаточной степени были затронуты хайборийской культурой, для того чтобы с усмешкой отметать препоны, возведенные их предками для своих сыновей. Новоявленному северному вождю оставалось выполнить две задачи: вернуть своих воинов домой — что было задачей достаточно сложной, а кроме того — сколотить изрядное состояние, чтобы начать действовать на море.

Печальный опыт его предшественников, а имелись и такие, говорил, что Нордхейм не терпит слишком вольнодумных и удачливых вождей — следовательно, надо было подыскивать место для своего пиратского флота и дружины.

К тому же все указанные предшественники, взбудоражив, словно зловещая комета, умы нордхеймских храбрецов и власть имущих особ хайборийских королевских кровей, пошли на корм рыбам и ныне служили утехой дочерям Морского Владыки — флоты Зингары, Аргоса и Стигии были не по зубам вольным дружинам, равно как и приморские твердыни.

Целью будущих набегов нового тана должны были стать берега Черных Королевств к югу от Куша. Рабы, благовония, драгоценные плоды, черная и красная древесина — все, чем богата земля к северу и югу от реки Зархеба, притягивали алчные взоры Атли.

А для того, чтобы относительно спокойно прошмыгнуть на своих немногочисленных «морских змеях» в жаркиеохотничьи угодья, предстояло подолгу и помногу беседовать с командиром аргосских, зингарских и стигийских флотилий, а лучшим аргументом в таком разговоре могло быть золото.