- Кузьмич, ждите нас здесь, - сказал Сушенцов. - Остальные за мной!
Пограничники ушли в лес.
В кузове машины старшина Дзюба и солдат Садыков.
- Кузьмич, - обращается Садыков, - вот вы прошель война. У нас Таджикистан ее не быль.
- Хорошо, что не было, Абдусалом... Я отпахал почти четыре года.
- Вы все с нами... Отбой, подъем, тревога! А где ваш семей, Кузьмич?
- Была семья... - задумался Дзюба. - Жена, родители, дочка... На Полтавщине... Фашист под корень уничтожил. Вот какие дела, Абдусалом.
Послышалась ружейно-пулеметная стрельба.
- Наблюдай в сторону дороги, - мгновенно меняясь, сказал Дзюба. - А я за лесом, все может быть...
- Слушаюсь! - ответил Садыков.
К машине подошла группа пограничников.
- Один убит, остальные ушли, Кузьмич, - сказал подошедший Сушенцов. У них сто дорог, а у нас одна.
- Доиграются, сволочи, - рассудил Дзюба.
На лесной поляне расположилась группа оуновцев: около двадцати человек. В стороне ото всех двое:
Клим Рогозный, руководитель краевого провода, высокий, бородатый, спортивного вида мужчина сорока лет, и Гук, лет тридцати пяти, - глава "службы безпеки" краевого провода.
Клим Рогозный и Гук нисколько не изменилась с тех пор, как учинили нападение на избирательный участок.
Они развалились на траве, заслоняя глаза от слепящего солнца. Рогозный выдернул из земли травинку и в раздумье принялся жевать.
- Где их черти носят? - посмотрел на часы Рогозный. - Давно пора.
- Может, засада? - высказал предположение Гук.
- Болтаешь чепуху.
- Я бы новичка не посылал. В учреждениях большевиков от него больше пользы.
- Э-э, милок, мозговыми извилинами шевелить надо. - Рогозный закурил, смачно затянулся, пустил дым и почесал свою роскошную бороду; она почти не скрывала красивого, хотя и хищноватого лица. - Все наши люди должны стать убийцами. Тогда они с нами до гробовой доски.
- А тебе не кажется, Клим, что ты стал слишком доверчив?.. Кое-кто улизнул и воюет против нас.
- Значит, ты не всех ненадежных ликвидировал.
- Разве не ты их брал под защиту?
- Не преувеличивай. Я не люблю, когда рассказывают сказки. Ты знаешь: за незалежну неньку Украину я, милок, отдам жизнь. Но ты должен понять, условия борьбы у нас стали другие... Людей отпугивает наша откровенно фашистская идеология. Надо кое-что выкинуть. Фашизм проиграл войну, он не в моде. Новым хозяевам на Западе мы нужны перекрашенные.
- Они не брезгуют и такими, какие мы есть!
- Они - люди респектабельные, - усмехнулся сочно очерченными губами Рогозный. - Ты знаешь, Гук, с чем это едят - респектабельность?
- Не такой уж я дремучий, - проворчал Гук. - Но я помню завет Степана Бандеры: наша власть должна быть страшной!
- И Степан Бандера, и Андрей Мельник - это вожди вчерашнего дня. Жизнь выдвигает новых. Не так ли, Гук?
- Так, - сказал Гук. - Новым хозяевам подавай новых вождей ОУН?
- Вполне вероятно, - сказал Рогозный и сменил тему разговора. Интересно, с чем явятся наши люди? А вообще, Гук эхо каждой нашей диверсии должно доходить до Запада.
- Дойдет, - угрюмо отозвался Гук. - Если за нашу работу нам будут платить твердой валютой... Так было, считай, аж с двадцать девятого года, когда в Берлине была создана организация украинских националистов, наша, кровная...
- То так, - сказал Рогозный, - но по-настоящему мы зажили, когда к власти пришел фашизм и ОУН влилась в гестапо на правах особого отдела. Вот был порядок! И перед войной, и в войну мы знали, что делать. И что получим за это... Эх, жизнь была!
- Слава героям! - сказал подошедший оуновец Дубовой.
- Героям слава! - ответил Гук.
Показалась разношерстная группа оуновцев.
- Ну что? - спросил Рогозный.
- Ниче, накормили хлебом коммунистов, - сказал Дубовой.
- Потери есть?
- Убит Буйвол.
- Чекисты?
- А кто же еще? Прикордонники...
- Опять, будь они прокляты! - выругался Рогозный. - Одно утешение: убитые - наши знамена!
- Надо проучить прикордонников, - сурово бросил Гук.
- Проучим! - злобно сказал Рогозный. - Я так не оставлю!.. Надо жарить их живьем...
Гук одобрительно кивнул.
Квартира Сушенцова.
- Я согласен, дядя Илья, - говорит Гришутка, - буду жить с вами... Но мне мамку жалко,
- Ты уже большой, - говорит Зося. - Скоро в школу.
- А ты будешь с нами?. - Гришутка заглядывает в глаза Зоей. - Да, будешь?
- Ладно, ладно. Она побудет с тобой. - Сушенцов погладил по голове малыша.
Клим Рогозный со своей группой крадется к хутору. Предусмотрительно расставил караулы. Открыл двери дома,
- Слава героям! - сказал он, окидывая взглядом растерявшихся родителей и Галину.
- Героям слава! - сказала высокая, дородная, пышногрудая Мария, сестра Галины.
- Ждала? - Рогозный подошел к Марии.
- Ты скажешь... - зарумянилась она.
Галина не могла взять в толк, что здесь происходит.
- О-о-о!.. Ничего не скажешь... Красотка! - Тонкие, красивые черты Рогозного словно смягчились. - Наслышан... Наслышан...
- Ты что, Клим, пришел... чтобы сказать при мне это? - ревниво спросила Мария.
- Не только, - усмехнулся Рогозный, а затем продолжал, обращаясь к Галине: - Хвалю, недотрога... Хлопцы мои до сих пор раны зализывают. Батько, неси изумрудной - есть повод! Ха-ха-ха...
Старик со старухой нехотя накрыли стол, поставили бутыль сивухи и как по команде удалились.
- Давай, Галю! - Рогозный налил в стаканы самогон. - За твой приезд, ластонько!
- Извините, не пью, - сказала Галя и попыталась уйти из комнаты.
- А ну, вернись! - приказал Рогозный и взял Галину за руку. - Со мной все пьют... Но я не всех приглашаю!
- Не нуждаюсь в вашем приглашении.
- Ага, образованная, значит? - повысил голос Рогозный. - Поработал дядя... Большевик...
- Почему же, стараюсь жить своим умом.
- Ишь... Ладно... Давай, Мария!
Они чокнулись и опрокинули стаканы.
- Так вот, слушай и запоминай, - обратился захмелевший Клим к Галине. - С сегодняшнего дня ты невеста моего брата. Его учат уму-разуму хорошие люди... Скоро будет здесь. А то, что послушалась родителей и приехала... правильно поступила!.. Да мы бы достали тебя и в Киеве. У нас руки длинные...
- Напрасно стараетесь, - дерзко ответила Галина.
- Ты что, ластонько, не слыхала о Климе Рогозном? Скажи ей, Мария, кто я такой.
- Успокойся, Клим, скажу... Я ей все скажу, и она поймет.
- Никакой учебы больше... Большевики тебе затуманили голову.
Галина со скрытой ненавистью смотрела на Рогозного.
- А если что... - рогозный распахнул дверь и показал на родителей. - Я их отправлю на тот свет... И тебя из-под земли достану!
- Вы и на это способны? - в упор спросила Галина.
- Способен, ластонько! - С легкой, почти ласковой улыбкой Рогозный взял автомат, дослал патрон в патронник. - Сейчас покажу!
Он направил автомат в сторону родителей и дал очередь вверх. Мать прижалась к стенке, отец не шелохнулся.
- Не надо! - истерически закричала Галина и закрыла собой стариков. Не надо!
- То-то же! - Рогозный положил автомат рядом с собой.
- Убийцы! - не унималась Галина.
- Не глупи! Тебе же будет хуже! Мы не убийцы. Мы служим великим идеям украинского народа... А что убиваем? То это наша форма борьбы.
Галина молчала.
- Пошли! - Клим взял Марию за руку. - А меня ты можешь не бояться, Галю... Как-никак родственница... Не буду отрицать, ластонько, я жестокий... Но у меня клокочет любовь к родной земле... К моей земле! Вот здесь! - Рогозный постучал в грудь кулаком.
К штабу пограничного отряда подъехала легковая машина. Из нее вышли генералы Осадчий и Свиридов, капитан Левада.
- Товарищ генерал! - доложил Сушенцов. - На участке пограничного отряда...
- Знаю! - сказал Свиридов. - Поляки прибыли?