— Зачем ты это делаешь? — прошипела я.

Он смотрел на меня сверху вниз.

— Что делаю?

— Говоришь им про Джинджер! — выпалила я на одном дыхание.

— Детка, — только и всего ответил он.

— Детка? Это все, что ты можешь сказать? — резко спросила я. — Ты не должен говорить им о Джинджер.

Его брови взметнулись вверх.

— Почему не должен?

— Потому что это расстроит их, они будут беспокоиться, еще раз повторяю — расстроит их, — объяснила я.

Он поставил руки на бедра и ответил:

— Душистый Горошек, если бы я был отцом двух дочерей, у которых были бы проблемы, я хотел бы знать об этом, и поверь мне не был бы счастлив, что от меня скрывают информацию.

— Может и так, но я дочь, у которой проблемы с сестрой, и я знаю намного больше о своей семье, чем ты, и ты, возможно, захотел бы знать, но, поверь мне, папа не хочет, и скажу больше, Мередит вообще не следует знать обо всем этом.

— Ты должна все им, черт побери, объяснить, — сообщил он мне, и я почувствовала, как окончательно теряю самообладание, поэтому ближе приблизилась к его лицу.

— Не смей говорить мне, что я должна делать со своей семьей, — сорвалась я.

— Я смогу обезопасить тебя, Гвен, но я не буду напрягаться, разбираясь с дерьмом твоей сестры. Чуда не произойдет, для нее все кончится очень плохо. Они должны узнать об этом, чтобы потом не было неожиданностью.

Слишком много вопросов мне предстояло разрешить, поэтому я включила свой режим многозадачности.

— Я рада, что ты поднял этот вопрос, — сказал я ему. — Ты ничего не будешь делать не для Джинджер, не для меня. Ты можешь снять все свои камеры и перестать держать руку на пульсе. Между мной и тобой все кончено.

Он улыбнулся и ответил:

— Мы уже раньше об этом говорили, детка.

— Да, ты сказал, что разберешься, поскольку ты Крутой Парень и живешь в Крутом Мире. Я живу в реальном, и в реальном мире, когда женщина говорит, что все кончено, ее слова имеют точно такой же смысл, когда это говоришь ты.

Он внимательно разглядывал мое лицо.

Затем прошептал:

— Виноват.

— Что? — огрызнулась я.

Он посмотрел мне в глаза.

— Следовало дать тебе время и не трахать тебя, оставить вне игры.

— Что? — повторила я еще резче.

Он попытался взять в ладони мое лицо, но я тут же дернула назад головой, сделав шаг назад.

И вдруг, внезапно, я только успела вздохнуть, не могу даже с уверенностью сказать, как это случилось, я была прижата к стене его большим, твердым телом, и он держал в ладонях мое лицо, и его глаза находились на одном уровне с моими.

— За пять секунд после того, как я оставил тебя сегодня, отношения между нами поменялись, — сообщил он мне тихим голосом.

У меня сошлись брови на переносице, пока мой мозг обрабатывал информацию, которая меня не радовала.

— Поменялись? — переспросила я. — Как?

— Мне нравится твой настрой. Поэтому я решил, согласится на твою идею отношений, посмотрим, как все сложится.

Я моргнула, потом моргнула еще раз.

— Ты решил согласится на мою идею отношений? — переспросила я, во-первых, до конца так и не понимая, что все это значит, даже если он объяснит, я не была уверена, как это отразится на мне и, во-вторых, мне не нравилось, что он готов окунуться во что-то, даже если это было связано со мной.

— Да, — ответил он, и я оказалась права, до конца не понимая, как отразится на мне его решение, но поняла, что его ответ означал, что он не собирался заканчивать наши отношения.

— Ты прав, — ответила я ему. — Сегодня наши отношения изменились, но это произошло примерно за пять минут еще до того, как ушел, тогда все и изменилось, что означает — мы расстались.

Его глаза по-прежнему были прикованы к моим, он ничего не ответил только отрицательно покачал головой.

— Послушай, — потребовала я. — Я только что узнала твое имя, как оказалось не настоящее имя, а кличку. Я только что узнала, что у тебя есть бизнес, команда парней, которая присматривает за моим домом. Я знакома с тобой больше полутора лет, и ты мне ничего не говорил об этом дерьме. С меня достаточно. Слишком долго все было неправильно — ты вторгся в мою жизнь, следил за мной, наблюдал без моего ведома, все это настолько неправильно, даже слишком, слишком плохо. Поэтому между нами все кончено.

Он некоторое время молча смотрел, изучая выражение моего лица, затем большим пальцем провел по моему подбородку, и заметил:

— Думаю, ты решила сделать неправильный ход.

— А я думаю, что ты думаешь именно так, потому что я сделала ход не тот, которого ты от меня ждал.

Он улыбнулся и сказал:

— Ты не понимаешь, детка. Теплота в твоих глазах, твои губы..., — его палец опять прошелся по моей коже, и он приблизил лицо, и его голос с каждым словом становился все ниже, — которые стоит целовать, раньше у меня вставало, когда возникала всего лишь мысль навестить тебя. Сейчас мне достаточно просто подумать о тебе. Ты хочешь сделать ход при таком раскладе, Душистый Горошек, я скажу тебе, что это неправильно, потому что наши отношения не закончены.

— Перестань называть меня Душистый Горошек, — взорвалась я, снова взбесившись и даже не пытаясь этого скрыть.

Его улыбка стала шире.

— Вот оно, — прошептал он, — мне это нравится.

— Отойди от меня, — потребовала я, упираясь ему в торс, но он даже не сдвинулся с места.

— Вот-вот.

Я закрыла рот и уставилась на него.

Он издал короткий смешок, заклокотавший у него где-то глубоко в груди.

Затем его губы коснулись моих, и он пробормотал:

— Ты такая горячая.

А я была собой, другими словами, дочерью своей матери, орущей неудачницей, чувствующей, как единственное им произнесенное слово, сладостно защекотало одно очень уединенное у меня местечко.

Вот черт!

Я отодвинула голову назад от его лица, больше мне не позволяла стена, и воскликнула:

— Алло? Взлом? Сестра в дерьме? Родители внизу? Середина ночи? У меня имеются сроки, куча работы, которую нужно сделать, оставаться дома небезопасно, а мне хотелось бы поспать, чтобы проснуться завтра энергичной и вернуть контроль в свою жизнь. Ты можешь теперь отойти?

Он даже не сдвинулся, просто схватил меня за шею, опять приблизив свое лицо ко мне.

— Конечно, детка, но тебе следует понять, что на ночь ты здесь не останешься. Ребята уже в пути, чтобы заколотить твое разбитое окно, а ты поедешь со мной.

Я уставилась на него, шокированная этой новостью, но поскольку я была неудачницей, перспектива отправится с ним куда-то меня приятно возбуждала. Главной моей фантазией за последние полтора года была, конечно, одна — очутиться в его доме, и сама идея, что фантазия может осуществиться, черт побери, должна признаться, была потрясающей мыслью, мне на самом деле хотелось пойти с ним.

Но потом мои мозги встали на место, и я заявила:

— Папа завтра позаботиться о моем окне, и я останусь у них дома сегодня на ночь, для этого они и приехали.

Он полностью проигнорировал мои слова.

— Ты поедешь со мной.

Серьезно, парень?!

— Нет, не поеду.

— Да, Гвен, поедешь.

— Я совсем тебя не знаю, а то, что я узнаю про тебя мне не нравится. Ко мне залезли в дом сегодня ночью, я испугалась, серьезно. Я адски перепугалась, если быть до конца честной. Я знаю своего отца и Мередит, я хочу сегодня ночью быть с ними. Я хочу быть с людьми, которых хорошо знаю, и в месте, в котором чувствую себя в безопасности. Я просто хочу домой.

Он изучал выражение моего лица пару секунд, потом погладил пальцем по моей шеи, и несмотря на то, что я была неудачницей, ощущалось его поглаживание очень приятно.

— Вижу, что тебе просто необходимо, чтобы я разрешил тебе переночевать у родителей, — мягко сказал он.

— Ну, спасибо, — также мягко ответила я.

Он ухмыльнулся.

Я фыркнула.

Он продолжал ухмыляться, пока я свирепо смотрела на него, затем прошептал: