Когда слова «до свидания» и благодарности были озвучены, с желанием зайти как-нибудь снова, я двинулась на выход за Хоком. За нами защелкнулась дверь, отец явно показал Хоку, что дает ему конфиденциальность, и мы шли до машины без взглядов в спину, хотя я могла догадаться, что папа и Мередит подсматривают за нами через опущенные шторы (Мередит уж точно). Но в этот момент меня это волновало меньше всего. Именно в этот момент я чувствовала себя совершенно неловко от его прожигающего взгляда, который запечатлелся у меня в мозгу, от того, что пытался сказать мне его взгляд, когда я подняла на него глаза.

Поэтому я никак не отреагировала, когда Хок взял меня за руку, уводя от родителей к своему Camaro, и я никак не отреагировала, когда он с силой прислонил меня спиной к своей машине, у меня тоже не последовало реакции, когда он прижался своим огромным телом ко мне, а его руки покоились по обе стороны моей шеи. У меня не было реакции даже, когда его пальцы мягко надавили на мой подбородок и заставили посмотреть на него.

В холодном ночном февральском вечере Колорадо, я уставилась в его черные глаза, которые поблескивали каким-то светом и, наконец, отреагировала, придя в себя. И моя реакция была спровоцирована тактикой уклонения от расспросов, а самая лучшая тактика — нападение.

— Я не рассказала им про Джинджер, — выпалила я одним махом. — Мне нужно настроить ноутбук и несколько часов поработать, но я ведь ничего не рассказала за ужином, теперь мне следует пойти и все им объяснить. О Джинджер будет ужасно. У меня был план, я так нервничала, что была на взводе ведь ужин. А теперь я из-за тебя растеряла весь свой талант. Ты разрушил мой план, появившись тут.

Хок не почувствовал мою тактику нападения, или сделал вид, что не почувствовал, проводя своим пальцем по моему подбородку и сказал:

— Я проинформировал твоего отца обо всем перед обедом. Ты можешь спокойно приступить к работе.

Я моргнула.

— Ты рассказал папе?

— Да.

— И что ты сказал?

Хок ответил в своем репертуаре, заставляя меня задуматься над его ответом:

— Он теперь знает больше, чем ты, но ты знаешь больше, чем твоя мачеха.

— Что это значит?

— Это значит, что твоей мачехе не стоит знать все дерьмо о твоей сестре, по крайней мере, я ей этого не скажу. Ты итак уже слишком много знаешь и тебе не стоит знать еще больше. Твой отец должен знать все, поэтому я и рассказал ему, и он согласился со мной по поводу тебя и твоей мачехи.

Я не знала какой вопрос задать, поэтому начала с середины.

— Ты все рассказал папе?

— Он задавал вопросы, я отвечал, выходит... да.

Я до конца не поняла своих чувств, единственное, в чем была уверена, что не могла вернуть время вспять, поэтому мне оставалось свыкнуться с его ответом.

— И как он?

Он убрал пальцы с моего подбородка и положил руки мне на плечи.

— Не особо счастлив, но и не удивлен, — ответил Хок.

Я поняла, что испытывал отец, фактически тоже самое, что и я.

— Как тебе удалось скрыл это от Мередит?

— Она готовила на кухне в это время, твой отец отвел меня в свой кабинет и закрыл дверь. Мы вышли, она ничего не спросила. Если у них и состоится разговор на эту тему, то он будет в частном порядке. В конце концов, она его женщина и это его забота.

Я не знала, что сказать, чувствуя благодарность. Хок был прав, папе стоило знать все, поскольку если бы он был в неведении, думаю, его бы это огорчало. Хок был прав и в том, что Мередит явно не следует знать, папа сам ей все расскажет, когда поймет, что она готова с этим справиться.

Хотя в душе я испытывала благодарность к Хоку, словами я ее не высказывала, а отвела взгляд в сторону.

— Детка, — позвал Хок, и я перевела на него глаза. — Ты сказала ранее…

О нет. Мы не должны говорить о том, что я сказала раннее, о нашем знакомстве. Я бы с удовольствием прошлась босиком по горячим углям и нырнула бы на склон вулкана с кипящей лавой, но только не говорить на эту тему.

Поэтому я попыталась отодвинуться подальше, но он предотвратил мои попытки, подталкивая еще ближе к себе и прижимая к машине, обхватив ладонями мое лицо и наклонившись.

— Детка, — повторил он, я смотрела на его ухо.

Наверное, мне стоило что-то ответить, поэтому я быстро сказала:

— Я все выдумала, — соврала я, выдохнув одним дыханием в его ухо. — Мередит романтик. Я просто не могла рассказать ей, как было все на самом деле. Не с папой, и даже в частном порядке, скорее даже когда-нибудь.

— Детка, — еще раз произнес он.

— В конце концов это не столь важно. Когда ты исчезнешь совсем, Мередит взгрустнет, но я смогу это пережить.

— Душистый Горошек, посмотри на меня, — настойчиво, но спокойно произнес он.

Я подняла на него глаза.

— Я попросил, чтобы меня посадили за барную стойку, за которой ты сидела, — сообщил он мне, я задержала дыхание от его слов.

Потом выдохнув спросила:

— Что?

— Я заметил тебя раньше, чем ты заметила меня, Гвен.

Я уставилась на него не в состоянии произнести ни слова.

— Я заметил тебя через окно, когда подходил. Ты смеялась с подругой.

О, мой Бог.

Он ближе наклонялся ко мне, и я затаив дыхание видела, как горели его глаза.

— Еще увидимся, — прошептал он.

О, мой Бог!

Он прошелся большим пальцем по моей скуле и зарылся в волосы пальцами, другая рука обхватила сзади меня за шею, наклонился и поцеловал.

Поцелуй был с языком, глубокий, и я ответила ему тем же. Поцелуй был глубоким и затяжным.

Как обычно, я не могла оторваться от него, он поднял голову, и мое тело задрожало в тех местах, которые очень хорошо отзывались на его прикосновения, моих лучших местах, которые ощущала только я, и мои интимные места почувствовали себя намного лучше.

— Приступай к работе, милая, — прошептал он мне в губы, слегка оттолкнул меня от своей машины, запищала сигнализация, сообщая, что двери разблокированы, он сел внутрь, завел двигать Camaro и машина урча уехала.

Я уже потеряла из виду его горящие задние фары, но все еще продолжала стоять, смотря в даль, поскольку в голове застряла всего одна мысль.

Он увидел, как я смеялась.

Я почувствовала на спине теплые руки Хока и открыла глаза. Я сплю крепко, чувствуя растерянность спросонья, кровать провисла под его весом, и он повернул меня к себе.

Его руки сомкнулись вокруг моего тела, прижимая ближе, я смутилась, так как спала в доме своих родителей.

И прежде чем его силуэт голову достиг намеченной цели, я взмахнула рукой и закрыла ему рот.

— Что ты делаешь? — прошептала я.

Он взял меня за запястье и отодвинул мою руку от своего рта.

— А что я всегда делаю? — спросил он шепотом.

— Ты проник в дом моих родителей! — уже шипя произнесла я.

— Да, — спокойно подтвердил он, словно это было обычным делом.

— Мы не можем заниматься сексом, практически рядом за стенкой спят мои родители!

Он молча в темноте смотрел на меня пару секунд, потом быстро передвинулся, зарывшись лицом в изгиб моей шеи, крепко обхватив меня руками, навалившись всем своим весом, и приглушенно засмеялся.

— Хок! — сорвалась я, упираясь с силой в его обнаженные плечи и отталкивая его назад.

Он оторвал голову, по-прежнему лежа на мне, упираясь на обе руки с двух сторон от моей головы.

И смотрел мне в глаза в темноте.

— Детка, мы не будем трахаться, — прошептал он.

— Ты только что сказал: «А что я всегда делаю?» А мы всегда занимаемся сексом, — ввернула я.

— Да, детка, но все начинается с поцелуя.

Ой, это было правдой.

Я смотрела на его темный силуэт головы.

— Тогда что ты здесь делаешь?

— Ты же здесь.

— И что? — подсказала я.

Он дотронулся до моего лица, его пальцы заскользили по линии роста волос, окончательно зарывшись в волосы.