— Ты выглядишь потрясающе.

Он сказал мне, что я выгляжу потрясающе.

Приятно.

— Спасибо, — прошептала я.

— Идешь с Хоком?

Я сжала губы и кивнула.

Он улыбнулся.

Затем он выпрямился и двинулся ко мне, и между нами осталось больше шести дюймов.

Или меньше.

Потом его рука опустилась мне на талию, и, прежде чем я успела что-то сказать или отодвинуться, он сказал:

— Я не хочу тебя обидеть, когда скажу, но после прошлой ночи, должен все же тебе сказать.

Ой-ой.

Я наклонила голову, чтобы взглянуть в его добрые глаза, они показались мне более проникновенными, чем когда-либо.

— О чем? — спросила я, прежде чем окончательно заблудиться в его проникновенных глазах.

Он поколебался чуть-чуть и заявил:

— Твоя сестра Джинджер не слишком умна.

Ой. Ну, я ожидала, на самом деле, чего-то другого. Не знаю почему, но его рука на моей талии, и он был так близко ко мне, я не думала, что разговор пойдет о Джинджер.

— Я знаю, — ответила я.

— Ты, наверное, знаешь это слишком хорошо, но даже если бы не знала раньше, то предыдущие ночи доказали тебе это, и теперь ты точно знаешь, но она не думает о тех, кого тащит за собой.

— Да, последние ночи я поняла это.

Он кивнул и сказал:

— Поэтому я прошу тебя об одолжении, если ты опять увидишь ее, я хочу, чтобы ты мне позвонила.

Я напряглась всем телом, но это произошло автоматически, тем не менее, он почувствовал, и подошел ближе, крепче сжав меня за талию и присоединив вторую руку.

— Я не могу сказать, что с ней произойдет. Если она будет играть с умом, если мы сможем заключить с ней сделку, возможно сможем ее защитить. Я ничего не обещаю, Гвендолин. Я могу только сказать, чтобы ни случилось, с нами она будет чувствовать себя в безопасности, нежели на улице, и вам наверняка будет спокойнее за нее, если она будет у нас, а не на улице.

Я представила этот вариант.

Он продолжил:

— И могу тебе казать, когда она окажется в наших руках, я сделаю все, что смогу для нее.

Ох. Вау.

— Спасибо, — прошептала я.

Его пальцы глубже впились в мое тело, стискивая, в то время как его губы расплылись в улыбке.

— Просто хочу, чтобы все было ясно — ты не должна ее задерживать. Но если ты ее увидишь, или она каким-то другим способом вступит с тобой в контакт, ты не будешь ей помогать, даже если она попросит, и не утаишь это от нас. Просто позвони мне и расскажи, что она говорила, где ты ее видела, и если она сообщит тебе, куда направляется.

— Ты хочешь, чтобы я информировала тебя о своей сестре, — предположила я.

— Да, — ответил он, не задумываясь.

— Хорошо, — согласилась я, не раздумывая.

Он снова улыбнулся.

Затем его пальцы еще больше сжали меня, он спросил:

— Как ты справляешься с этим?

Боже, он был таким хорошим.

— Ну, я бы предпочла изучать другие уроки в жизни, скажем, как приготовить идеальное суфле, не то, что я могу сохранять голову в здравом уме в кризис, особенно, когда произошло разрушение огнем, но я стараюсь, поэтому все хорошо.

Его брови поползли вверх.

— Ты хочешь научиться готовить идеальное суфле?

— Хм..., — я не была уверена, куда мне деть свои руки, выбора было немного, поскольку у меня в одной руке был клатч, а в другой — палантин. Но когда его пальцы опять сжали меня, придвинув на дюйм ближе, у меня не оставалось выбора, кроме как положить свои руки ему на грудь. Мда, это было лучше всего. — На самом деле, — продолжила я. — Еще хочу научиться делать тесто для шоколадного печенья за тридцать секунд или меньше.

Он еще раз улыбнулся.

— Но я была бы не против научиться делать идеальное суфле, — продолжала я, — если оно шоколадное.

Его улыбка стала шире.

Вау!!!

Но вдруг его улыбка исчезла, лицо стало серьезным, как и голос.

— Происходит много всякого дерьма, Гвендолин, ужасного дерьма. Ты точно в порядке?

Он очень хороший человек.

— Да, — прошептала я, не спрашивайте меня, почему, я поддалась ему, — но я немного беспокоюсь о Мередит. Она использует пожар и бомбежку в качестве предлога, чтобы купить новый диван и взять несколько дней отдыха и релаксации, но я точно знаю, что она расстроена, но она не говорит об этом. И я не хочу поднимать эту тему, если она не захочет поговорить, но, Джинджер — дочь Мередит, и я думаю…

— Она любит тебя, — прервал он меня.

— Что?

— Я видел это вчера ночью, накануне вечером, она переживает за тебя. Джинджер, несмотря на то, что ее дочь и твоего отца, доставила очень много неприятностей. Она чувствует ответственность за это, и не знает, что с этим делать.

Вероятно, он был прав.

Лоусон продолжил:

— Тебе нужно поговорить с ней на эту тему. Заверить ее, что ты не предъявляешь к ней претензий. Сними с нее этот груз, потому что она в основном сосредотачивается на том, как дерьмо Джинждер отражается на тебе. А тогда ей не нужно будет беспокоиться, как этот бардак ударяет по тебе, просто поговори с ней.

— Ты прав, — спокойно сказала я.

Он поднял руку и заправил прядь мне за ухо, а потом его проникновенные, темно-карие глаза наблюдали за своими пальцами, двигающимисся по моей шею, я чувствовала тепло.

Это было так хорошо, очень сильно хорошо.

Он поднял на меня взгляд.

— Да, я прав.

— Мы не такие, как Джинджер, я имею ввиду Мередит, папу и себя, — быстро заверила я его, не знаю, почему я решила это сказать, просто почувствовала необходимость. — Джинджер..., — я покачала головой, — она другая, чем мы. Не знаю почему, она всегда была такой. Она…

— Я знаю, Гвендолин, — осторожно произнес он, и я поняла, что он действительно знал.

Я кивнула, чувствуя облегчение, а его пальцы оставили мою шею.

И тут открылась входная дверь. Лоусон и я повернули головы, на пороге стоял Хок.

Он был одет также, как в первый раз, когда я положила на него глаз. Хорошо сидящая рубашка, только темно-синяя на этот раз, но не менее фантастическая. Джинсы. Ботинки. Большой ремень. Черная кожаная куртка, удивительно стильная, обхватывала его могучие широкие плечи. А на руке у него висел полиэтиленовый пакет из Nordstrom. Нет, пакет с обувью из Nordstorm свисал у него с руки.

Я напряглась, а руки Лоусона сжали меня еще сильнее.

Хок закрыл за собой дверь, не сводя глаз с меня и Лоусона.

Он уперся руками в бедра, полиэтиленовый пакет стукнул ему по бедру.

— Я чему-то помешал?

— Нет, — тут же сказала я.

— Да, — тут же ответил Лоусон.

Я осторожно сделала шаг назад, и руки Лоусона перестали меня обнимать.

Поскольку в данный момент Лоусон и Хок были крутыми мачо и смотрели друг на друга убийственным взглядом.

Я сделала шаг назад из невербального общения, при этом тут же очутившись в готовой разразиться драке, поэтому обрела голос и движение.

— Он пришел, чтобы попросить меня позвонить ему, если я увижусь с Джинджер, или она что-то мне сообщит, — объяснила я Хоку.

Глаза Хока мимолетно скользнули по мне, но как только я закончила, они резанул взглядом по Лоусону.

— Кажется, я ясно выразился, — прорычал он.

— Да, — ответил Лоусон. — Но, если ты помнишь, я не согласился с тобой.

— Ты не используешь мою женщины, чтобы сделать себе карьеру, — произнес Хок, как только Лоусон ответил.

Я сжала губы и напряглась, поскольку ощутила злость, причем много злости, относящейся к Лоусону, затем услышала приглушенный, тихий голос Митча.

— Поосторожнее, — предупредил он.

— Она к этому не имеет никакого отношения, — продолжил Хок. — Для нее не существует Джинджер, которая предпочитает жить на улицах.

— Последние две ночи доказали, что это совсем не так, Хок, Джинджер настолько непредсказуема, и ты это прекрасно знаешь.

— Верно, но когда это дерьмо коснулось всей семьи, ты должен общаться через меня, а не с Гвен.

— Она в отчаянии, — начал говорить Лоусон, — и кстати, Джинджер Кидд около недели назад впала в такое отчаяние, видно она собирается сделать выбор. Гвендолин фактически стоит на линии огня. Ты и твои ребята, конечно, хороши, Хок, но ты не можешь оберегать ее двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, удерживая все это дерьмо.