— Я подумала, что так поступают ненормальные. Тогда уже нам стоило догадаться об этом. В три года она орудовала ножницами, творила беспредел и разбивала сердца. — Продолжала я болтать, копаясь в своей сумочке, выискивая чековую книжку, а затем ручку, закончив:

— Она была всегда, всегда была дурной кровью.

Я открыла чековую книжку, шустро щелкнула ручкой, приготовившись написать, и взглянула на Тэка.

— Хорошо, сколько она тебе должна? — спросила я разгневанно, совершенно не радуясь, что опять выручаю Джинджер, особенно если речь касалась денег и рассерженных байкеров.

Именно в этот момент я заметила, что Тэк, глядя на меня сверху-вниз, не казался уже таким устрашающим. Он выглядел так, словно хотел рассмеяться. Это было мило.

Но я не хотела видеть его милым, не его выражение лица (не его волосы и его тату, и его тело). Я хотела вернуться домой, напечь печенье и съесть его, причем все.

— Ну? — огрызнулась я.

— Два миллиона триста пятьдесят семь тысяч сто семь долларов, — ответил Тэк, и я почувствовала, как моя челюсть сама опускается вниз, его улыбка вспыхнула на фоне темной бородки клинышком, ошеломляя некоторые рецепторы моего головного мозга, и он закончил:

— …и двенадцать центов.

— Боже мой, — прошептала я.

Тэк продолжал улыбаться, взглянув на мою чековую книжку.

— Думаю, вся цифра уместиться на одной строке, красотка?

— Боже мой, — повторила я.

— Может тебе сделать искусственное дыхание? — спросил Тэк, наклонившись ближе ко мне, и я тут же отошла на шаг назад, захлопнув свой рот и отрицательно покачав головой. — Досадно, — пробормотал он, выпрямляясь.

— Моя сестра должна тебе два миллиона долларов? — прошептала я.

— Да, — ответил Тэк.

— Свыше двух миллионов долларов? — уточнила я, только чтобы подтвердить услышанное.

— Да, — согласился Тэк.

— Бухгалтерской ошибки быть не может? — с надеждой спросила я.

Его улыбка стала еще шире и белее. Он скрестил свои большие, татуированные руки на широкой, фактурной груди и отрицательно покачал головой.

— Может ты забыл, но этот долг в иностранной валюте. Песо, например? — предположила я.

— Неа, — ответил Тэк.

— У меня нет таких денег, — сказала я, но что-то мне подсказывало, что он итак уже об этом догадался.

— Милая куртка, красотка, но я догадался, — ответил он.

Ну, хорошая новость была, что кисточки меха на рукавах его не разозлили. Плохая же новость заключалась в том — моя сестра задолжала ему более двух миллионов долларов.

— Думаю, мне понадобится какое-то время, чтобы собрать такую сумму, — вымолвила я, а потом закончила:

— …скорее всего вечность.

— Я не могу ждать вечность, дорогуша, — ответил он, все еще улыбаясь своей огромной улыбкой и если бы он рассмеялся, меня бы это не удивило.

— Я подумаю, — пробормотала я, щелкнув ручкой, захлопнув чековую книжку и засунув ее в сумочку, и утратив тут же все свои умственные способности.

Я имею в виду, у меня была причина лишиться рассудка, и у этой причины было имя.

Джинджер Пенелопа Кидд.

Я подняла глаза на Дога и потребовала объяснений:

— Почему я? Почему? Из-за того, что невинно родилась на семь лет раньше, и бац! Бог проклял меня, наградив сестрой из преисподни. Не слишком ли много, чтобы просить за сестру, которая хихикает с тобой и спекулирует секретами макияжа? Не слишком ли много, просить за сестру, которая находит большую распродажу, немедленно тебе звонит, но заранее изучает полки, чтобы заныкать отличные вещички, которые, она точно знает, будут круто смотреться на мне, и я положу на них глаз прежде, чем кто-то их успеет сцапать? Не слишком ли много, просить за сестру, которая заваливается к тебе и смотрит современную версию сериала «Гавайи 5-О» [1]  вместе с тобой, так что вы обе истекаете слюной по Стиву МакГарретту и хотите иметь Camaro? Это что? Не слишком? — закончила я кричать.

— Гвен, детка, думаю, тебе стоит успокоиться, — пробормотал Дог, и я могу поклясться, что на его лице появилось задумчивое выражение — не стоило ли ему меня вырубить для моего же блага.

— Успокоиться? — закричала я. — Успокоиться? — снова заорала я. — Она должна вам, ребята, два миллиона долларов. Она отрезала волосы моей Барби. Она обрезала волосы всем моим Барби. Она украла кулон, который подарила мне бабушка на своем смертном одре, и заложила его, чтобы купить марихуаны. Она напилась и запустила руку в штаны моего бойфренда на День Благодарения. Он был пуританин, ходил в церковь, а после выходок Джинджер — ее руки у него в штанах стала кульминацией в наших отношениях, и еще он застукал ее нюхающей кокаин в ванной — он подумал, что моя семья больная на голову, скорее всего, связана с криминальном, он порвал со мной неделю спустя. Он мог быть сколь угодно консервативным и, возможно, занудным, но он мне нравился! — Я уже визжала. — Он был моим бойфрендом!

— Красотка, — позвал Тэк и мое тело само по себе качнулось к нему, он сократил расстояние между нами.

Я отклонила голову назад и сорвалась на крик:

— Что?

Он обхватил меня рукой сзади за шею, наклонившись близко к моему лицу, и прошептал:

— Детка успокойся.

Я взглянула в его голубые глаза напротив своих и мгновенно успокоилась.

— Хорошо, — прошептала я.

Его глаза улыбались.

Мое тело лихорадило.

Я поняла, что он отчетливо чувствует мое состояние, по-прежнему удерживая руку сзади у меня на шее, и его пальцы сильнее вдавливались мне в кожу, что-то промелькнуло в его глазах, заставив меня задрожать, но он не мог прочесть это по моему взгляду, но мог только почувствовать. Причем многое.

Время шло.

— Я могла бы продать плазму и почку, но не думаю, что это помогло бы моей сестре решить проблему? — вежливо спросила я, сильно желая отстраниться от его жесткой хватки, но боялась это сделать.

— Никто не дотронется до тебя скальпелем за Джинджер, — тихо произнес он.

— Хорошо, — ответила я.

— Вообще никогда, — продолжил он.

— Хм..., — промямлила я. — Хорошо. — сказала я, потому что не хотела получить шрамы за Джинджер, и вообще не хотела получить ничего серьезного.

Его пальцы еще глубже вонзились мне в шею, и он притянул меня немного к себе, я стояла почти на носочках, его лицо стало еще ближе ко мне. Намного ближе. Я бы сказала, слишком близко. Дрожь усилилась.

— Не думаю, что ты озадачишься тем, что я тебе скажу, — он произносил слова совершенно спокойным голосом. — Когда Джинджер в своем дерьме дойдет до крайней точке, и ты окажешься на радаре, ты упомянешь мое имя, да?

О нет. Его вопрос звучал совсем не хорошо. Он звучал совсем плохо, даже по сравнению с долгом два миллиона долларов байкерам. И я подозревала, что не было бы проблем еще хуже, но даже если бы они и были, то Джинджер умудрилась бы их найти.

— Эм... если ты подразумеваешь «да», чтобы я сказала, то, да, я поняла тебя, но если «нет», я не буду упоминать твое имя, — честно сказала я ему, потому что мне показалось, что с Тэком лучше говорить честно.

— Хорошо, красотка, я скажу, что ты вляпалась в дерьмовую ситуацию и можешь сослаться на меня. Назвав мое имя, будет означать — защита. Теперь ты поняла меня?

— Хм... вроде бы, — ответила я. — Но почему я вляпалась в ситуацию?

— Твоя сестра облажалась по полной, насрала, где жила, нагадила там, где не жила, короче, она насрала везде. Ты пришла сюда, понятия не имея об этом. Не вляпайся в какую-нибудь другую дерьмовую ситуацию, потому что другие люди..., — он сделал паузу, — не найдут тебя милой, как я.

— Хорошо, — прошептала я, мне понравилось, что он нашел меня милой, хотя тут же я пожалела, что не позвонила своему отцу, или скажем, не села в самолет и не улетела во Францию. — Если я... я воспользуюсь твоим именем... хм, что это будет означать?

— Будет означать, что ты в долгу передо мной.