Ох. Теперь я действительно очень разозлилась.

— Мне кажется, что тебе стоит отойти от меня на шаг назад, и мне кажется, лучше тебе вообще уйти, — ответила я ему.

— Думаю, тебе стоит еще раз сказать, чтобы я ушел, и я уйду.

— Хорошо, я понятно изъясняюсь сейчас... уходи, — выпалила я в ответ.

Он не сдвинулся ни на шаг, его черные глаза не открываясь смотрели на меня.

Поэтому я воскликнула:

— Эй? Я сказала тебе, ты можешь уходить.

Вдруг его взгляд стал более теплым, и он прошелся пальцами по моим щекам.

И нежно произнес:

— Ты злишься.

Он, что реально настоящий?

— Ну... да, — согласилась я.

— Не злись, — велел он.

Нет, на самом деле, он не мог быть настоящим.

— Ты не можешь мне указывать злиться мне или нет.

— Детка, ты думаешь мне не чем заняться сейчас, нежели как быть рядом с тобой? — спросил он.

Ох, Боже мой.

Интересно действительно ли может взорваться голова от мыслей? Потому что в данный момент я была почти уверена, что моя голова готова взорваться.

— Тогда, может быть, тебе следует поспешить туда, где ты должен быть, — предположила я резко.

— Но вопрос в том, что я нахожусь здесь.

— Ну, мне не нравится разрывать с тобой связь, но у тебя запланированы другие визиты, которые очень могут тебе понравится.

Он улыбнулся, и мое сердце перестало биться.

Никогда, ни разу, даже в нашу первую ночь, я не видела его улыбку, но его обворожительная улыбка ввела меня прямо в ступор.

Но Господи ты Боже мой, у этого мужчины еще появились две ямочки на щеках.

Две.

— Ты не понимаешь, почему я злюсь на тебя? — спросил он мягко, по-прежнему улыбаясь.

— Нет, не понимаю, и у меня нет никакого оправдания, что я веду себя, как дурочка, поэтому если ты так занят, пожалуйста, не трать на меня свое время, просто иди.

— Ты сильно облажалась сегодня, Гвен, — сказал он.

— Мне кажется, ты дал мне ясно это понять, малыш, — выстрелила я в ответ.

Почему-то теплота в его глазах стала темнее, и он прошептал предупреждая:

— Не называй меня малыш, когда ты злишься, Душистый Горошек.

— Не называй меня постоянно Душистым Горошком, малыш, — парировала я.

— Ты называешь меня малышом, когда я тебя трахаю, — заявил он, и я так и не почувствовала, то ли это было требование, то ли его воспоминания, скорее всего и то и другое.

— Ну, не жди, что это случится снова.

Теплота в его глазах становилась все сильнее, жарче, и его пальцы снова прошлись по моему подбородку. Я попыталась отстранить лицо, но он удерживал меня намертво, я перестала сопротивляться.

— Ты не должна подвергать себя опасности, с которой не сможешь справиться, — посоветовал он, произнося слова все еще мягко.

— Сколько раз я должна повторить тебе, чтобы ты уходил? — спросила я.

Он опять проигнорировал меня, заявляя:

— Я решу эту проблему.

Он серьезно был реальным?

— Мне кажется не плохо привнести в жизнь какие-то изменения, освежить, так сказать, и почувствовать адреналин, — сообщила я ему.

— Не вляпывайся в это дерьмо, Гвендолин, — предупредил он. — Тебе явно не понравятся последствия.

— А как тебя зовут? — вдруг спросила я.

Он ответил:

— Ты называешь меня малышом.

— А твое настоящее имя? — уже более настойчивее повторила я.

— Иногда очаровашка…, — продолжил он.

— А как на самом деле тебя... зовут? — спросила я.

— …я предпочитаю малыш.

Я закатила глаза к потолку и отрезала:

— Господи! — и со злостью топнула ногой, но при этом поняла через секунду, что обнимала его за талию, поэтому отошла в сторону.

Он не сдвинулся с места ни на дюйм.

Я отвела от него взгляд, и поняла свою оплошность, его губы тут же очутились у меня на шеи, передвигаясь вверх к уху, а потом он прошелся языком, оставляя дорожку поцелуев.

Само по себе мое тело задрожало от головы до кончиков пальцев.

Он оторвался от меня, внимательно посмотрев мне в глаза, опять приподняв мой подбородок и прошептал:

— Да.

Легко отодвинув меня от входной двери, через секунду он оказался на улице, а потом исчез.

Я посмотрела на закрытую дверь, подошла к окну, пытаясь его обнаружить, но его нигде не было, он словно испарился.

Прислонившись спиной к входной двери, я уставилась на беспорядок в гостиной.

И вдруг я четко осознала, что его тело тоже дрожало в унисон моему.

Мой дом был старым фермерским домом, когда-то украшающий поля, но теперь находился в районе среди новых домов, построенных за последние пятьдесят лет на окраине Денвера.

Как только вы проходили через дверь с узкими потрясающими витражами, попадаете в гостиную, открывающуюся вашему взору. Справа от гостиной, за раздвижной стеклянной дверью, небольшой кабинет, но в данный момент я им не пользовалась. В данный момент это было пустая комната. Слева была свободная, крутящаяся дверь в большую кухню. Наверху — три спальни, одна маленькая, которую я превратила в свой кабинет и гигантская ванная комната.

Отец не разрешил мне переехать в этот дом, пока не поменял со своим приятелем Риком всю сантехнику. Он объяснил, что в ванной комнате в скором времени просто может провалиться пол. Мне казалось, что он несколько сгущал краски, поскольку ненавидел мой дом и до сих пор продолжает его также ненавидеть. Даже не знаю почему, отец никогда не был слишком уж впечатлительным мужчиной. Поэтому я совсем не удивилась, когда он с приятелем начал ремонтировать ванную комнату и ванная на самом деле провалилась, как он и говорил.

Так папа переделал всю мою ванную комнату, положил новый пол, и теперь сама ванная стояла на великолепных ножках, раковина была с тумбочкой, появился полотенцесушитель и многое другое. Он также переложил деревянные дощатые полы в спальне и в кабинете, по новой отштукатурил стены в обеих комнатах. Я вместе с Мередит нарисовала интерьер своей спальни, и Мередит сделала мне убийственные прямые шторы для спальни и для кабинета. Я со своей подругой Трейси покрасила стены в своем кабинете. Затем приступила к самому радостному этапу в ремонте: украшению. Папа тем временем перешел на кухню, над которой он работал вместе с Троем. Им потребовалось пять месяцев, потому что они оба занимались не только ремонтом моей кухни, у них имелась еще и своя собственная жизнь, а также им приходилось отвлекаться на починку крана под ванной, который нельзя было перекрыть, протекающую крышу, выключатель света в моей комнате, который сломался и обогреватель, вышедший из строя, и все в таком духе.

Но теперь кухня выглядела просто фантастически, шкафы поблескивали кремовым глянцем, большой сколоченный, прямоугольный деревенский стол стоял посередине с шестью стульями по бокам, кухонная стойка с разделочной столешницей, потрясающие электроприборы, которые папа приобрел по дешевке через свою строительную сеть, поскольку они были повреждены, но в каком месте и где, обнаружить мне так и не удалось. Я оформила кухню в деревенском стиле, с шармом, внеся чуть-чуть причудливую изюминку. Я ни в коем случае, не была провинциалкой, но сама кухня принадлежала старому фермерскому дому, поэтому здесь требовался деревенский подход, и я смогла проявить свои чудачества.

После ухода ЗМ, я отправилась на кухню, достала тесто печенья с шоколадной крошкой [2] , выложила в миску, взяла ложку и чашку кофе, и села за стол, схватив телефон.

Подложив под себя ногу, я долго смотрела на экран телефона.

Мне следовало позвонить Камилле. Камилла была болтушкой, но честной и… умной. Она была приземленной, но обладала трезвым умом. Камилла жила с Лео, полицейским, вместе уже пять лет. У них были хорошие отношения, построенные на любви, трудностях, но интересные, поскольку Лео и Камилла были прямолинейно честными, сохраняя при этом полное спокойствие. Но если бы они когда-нибудь расстались, как Голди Хоун и Курт Рассел, это было бы скорее доказательством того, что мир рушится.