— Не знаю, дорогой. — Затем она посмотрела на Танкреди: — Скажи мне ты.

Он хранил молчание. Взял бокал и сделал глоток вина. Потом вытер губы салфеткой и медленно положил её обратно на бедра.

— Возможно, ты просто устала от счастья. И теперь, когда ты снова его обретёшь, то будешь это счастье ценить.

3

— Милый, ты дома?

В тот же момент, когда она произнесла эти слова, у Софии сжалось сердце. А как по-другому? Куда он мог пойти? И главное – как? В этот момент ей показалось, что она услышала далёкое эхо, а затем какое-то столкновение: звук бьющегося стекла, скрежет металла – эта последовательность медленно проплыла в её голове.

Она поставила сумку с продуктами на стол. Коснулась своего вспотевшего лба. Затем упёрла руки в бока и осмотрелась: жалкая кухонька, поцарапанные со временем стаканы из мутного стекла. Она увидела своё отражение в зеркале и едва узнала себя. Уставшее лицо, лохматые волосы и на вершине всего – погасший взгляд. Именно этого ей не хватало – света. Красота, за которую её всегда восхваляли, словно это её единственное достоинство, что иногда её даже выводило из себя, на самом деле ещё никуда не делась. Она просто устала. София поправила волосы. Потом сняла жакет и повесила его на стул. Начала раскладывать покупки по местам. Поставила молоко в холодильник. С ранней юности она боролась с этой красотой. Ей больше понравилось бы, если бы её ценили только за её великую страсть, за её невероятный талант, за тот дар, который у неё был с раннего детства – любовь к музыке. Фортепиано было её единственным смыслом жизни. Ноты наполняли её мысли. В шесть лет, ещё в начальной школе, она выбрала несколько классических пьес, попросила разрешения забрать партитуры домой, сделала несколько поправок и сыграла немного иначе. Они стали музыкальным сопровождением её жизни. Она качалась, бегала, ныряла в море, смотрела на закат – делала всё с этими нотами в голове. Каждый момент её жизни проходил в сопровождении музыкальной пьесы, которой она добавляла блеска.

София была такой. Она выбрала «Фантазию-сонату по прочтении Данте» Ференца Листа и сделала это гимном любви.

Она решила, что будет играть её только для своего мужчины, который сделает её счастливой, в которого она влюбится. Но у неё не было возможности воплотить это в жизнь. До тех пор, пока она не встретила Андреа, архитектора и игрока в регби, одарённого как физически, так и интеллектуально. Как и она. Страсть и рациональность. Они познакомились на вечеринке и начали встречаться. В первый раз она расслабилась, и это случилось. Она влюбилась. Наконец, она смогла сыграть гимн любви. Всё время она репетировала, чтобы игра вышла идеальной, как она и хотела, как она это чувствовала, как она хотела сыграть это ему, только ему, своему Андреа. И в ту ночь она была готова, но…

Она только что приехала домой, когда услышала звонок телефона. София закрыла дверь, бросила сумку и побежала отвечать.

— Алло?

— Наконец-то! Где ты была?

— В классе. Только что вернулась.

— Хорошо, дорогая. Слушай, я взял тебе пиццу с помидорами черри и моццареллой...

— Но я ведь просила только с черри, помидоры и ничего больше!

— Дорогая, почему ты так реагируешь?

— Потому что ты никогда меня не слушаешь.

— Когда я приеду, моццарелла уже остынет, и ты без труда сможешь её убрать. Тогда останутся только помидоры, как ты и хотела.

— Проблема не в пицце, а в том, что ты меня не слушаешь! Ты понимаешь или нет?

— Понимаю... Я скоро буду.

— Я тебе не открою!

— А если я скажу, что везу тебе пиццу с помидорами и моццареллой?

— Я же тебе сказала – только с помидорами.

— Конечно... Я же пошутил!

— Да-да, только ты меня не слушаешь и всё время ведёшь себя, как идиот!

— Когда тебе хочется поссориться, тебя ничто не остановит, да?..

— Ты похож на мою мать! Я ушла из дома, как только мне исполнилось восемнадцать, именно поэтому... И в итоге я снова живу с человеком, который меня не слушает и всё время смеётся надо мной.

После этих слов она бросила трубку. Андреа положил телефон в карман, покачал головой, завёл мотоцикл и, полный ярости, поддал газу. Его достало её вечное желание ругаться из-за всего подряд. Первая, вторая. «Неужели мы всю жизнь проведём в этих ссорах? Да, я забыл, что она не хотела моццареллу, и что? Из-за такого пустяка закатывать скандал?» Третья, четвёртая, с каждым разом всё быстрее, с каждый разом всё злее, спускаясь по дороге к пиццерии. Восемьдесят километров в час. Сто. Сто двадцать. Сто сорок. На такой скорости вся улица пробегает перед глазами смазанно, бешенство в сочетании слезами от ветра практически ослепили его, так что он ничего не видел и, в конце концов, врезался в машину, остановившуюся на углу склона.

Водитель машины прерывисто мигнул один, два раза, и без промедления выехал из темноты вперёд. Он выехал на улицу в тот же момент, когда к тому месту на всей скорости гнал Андреа. Всего мгновение. За рулём машины была взрослая женщина. Увидев ускоряющийся свет, она испугалась. Её словно парализовало, страх сковал её, она затормозила посреди дороги, не двигаясь ни вперёд, ни назад, неспособная принять решение.

— Чёрт...

У Андреа не было времени снизить скорость, затормозить. Он просто открыл рот с выражением ужаса в глазах. Словно этот автомобиль, остановившийся посреди дороги, надвигался на него с бешеной скоростью. Он даже не смог закричать. Ничего: он с силой вцепился в руль и закрыл глаза. У него не было времени ни на что, даже на молитву, он мог только цепляться за последнюю мысль: «Пицца с помидорами черри без моццареллы». Он больше не забудет об этом. Никогда.

Темнота.

4

— Мне страшно знакомить тебя с ним.

— Почему?

— Потому что он может понравиться тебе больше, чем я...

— Это невозможно, — Бенедетта рассмеялась и поднесла руку ко рту. Затем сделала глоток битера, который заказала, и пожала плечами.

Джанфилиппо с любопытством посмотрел на неё.

— Почему невозможно? Он моложе меня... Он красивей меня, а самое-самое главное – он намного, намного богаче меня...

Бенедетта резко посерьёзнела.

— Значит, он очень понравится мне.

Джанфилиппо поднял одну бровь.

— А-а...

— Да... Особенно потому, что ты идиот, — в этот момент она казалось очень раздражённой. — Ты на самом деле думаешь, что он может заинтересовать меня потому, что он богаче тебя?

— Я сказал намного, намного богаче.

— Значит ты намного, намного больший идиот!

Джанфилиппо сделал глоток своего «Кампари». Затем улыбнулся и попытался исправиться.

— Милая, с тобой и пошутить нельзя...

— Ты не шутишь, — Бенедетта, решительная, пожала плечами и наклонила голову. Она посмотрела в глубине зала: картины, статуи и гости «Circolo della Caccia», одного из самых эксклюзивных клубов в городе.

Все вокруг ходили спокойно и размеренно. Некоторые с улыбками здоровались друг с другом. Они знакомы давно: составляют узкий круг самых могущественных и богатых людей во всём Риме.

Джанфилиппо попытался взять её за руку.

— Ну же, не будь врединой.

Бенедетта быстро отдёрнула руку.

— Это была плохая шутка. Не понимаю, почему тебе так нравится шутить над тем, что он богаче тебя...

Джанфилиппо развёл руками.

— Потому что это как раз не шутка! Он правда богат... и очень.

Бенедетта обернулась и покачала головой. Ничего не поделать. Он никогда не поймёт. Да и спорить об этом бесполезно. К тому же, вполне вероятно, что он преувеличивает. Как он может быть намного, намного богаче брата? Джанфилиппо – самый состоятельный человек из всех, кого она встречала в своей жизни. Едва поняв, о чём задумалась, она удивила сама себя, послав ему несколько неловкую улыбку, пытаясь тем самым отвлечь его.

— Ладно, не будем спорить! Расскажи мне что-нибудь ещё о своём брате, пока он не пришёл, мне любопытно.