Итак, с этой последней безнадёжной мыслью Софии оставалось только молиться: «Сделай так, чтобы он жил, Господи...» Медленно она начала перечислять всё, от чего могла бы отказаться, одно за другим. Она молча пообещала оставить всё, что любила, в обмен на жизнь Андреа.

Уже рассветало, когда хирург вышел из операционной. София медленно подняла лицо и встретила его взгляд. В страхе она закрыла глаза на несколько мгновений: «Умоляю тебя, Господи, клянусь, что выполню всё, что пообещала, пусть только он будет жив...» Когда она снова открыла глаза, то увидела, что хирург улыбается.

— Он скоро придёт в себя. Понадобится время, но он справится.

Тогда она расплакалась и в этом счастье почувствовала тихую боль своего обета: она больше никогда не станет играть.

Позже она поехала посмотреть на место аварии. Мотоцикл всё ещё валялся у обочины дороги полностью искорёженный. Там валялось битое стекло автомобиля, куски самые маленькие и огромные, фары мотоцикла, машины, а также одометр. София внимательно всё рассмотрела. На земле даже не было тормозного пути. Он не успел затормозить. Чуть дальше была машина той женщины. Двери деформированы, лобовое стекло разбито. София провела рукой по дверце. Она почувствовала под пальцами крик Андреа, боль, мечты, которые разбились вдребезги, мысли, которые развеялись по ветру. Она тут же отдёрнула руку, испуганная этими чувствами. Вдруг, чуть дальше, между кустами у дороги, она сделала болезненное открытие. Она почувствовала себя виноватой, словно она единственная, кто виноват в этой трагедии, словно вся вина на ней одной. Открытая, глядящая в небо, помятая в это утро, на земле валялась картонная коробка.

Пицца, вся в земле, выброшена на асфальт. Муравьи таскали уже холодные моццареллу и помидоры черри.

Тогда София вжалась в землю и зарыдала. Она чувствовала себя виноватой, как никогда, и такой же грязной, как эта пицца, если не хуже.

6

— Большую часть всех своих доходов ты заработал благодаря нему. Возможно, это ещё одна причина, по которой ты так хорошо к нему относишься.

Сара раскладывала по местам рубашки, которые забрала из химчистки. Она открыла большой белый шкаф в спальне и взяла несколько вешалок. Давиде, только что вернувшийся из Турина, следовал за ней по комнате.

— Я всегда к нему хорошо относился. Ещё со школы. И, с другой стороны, это неправда, я никогда не строил отношения с людьми только с точки зрения выгоды. Как раз наоборот…

Сара резко обернулась.

— Наоборот? Может, ты ещё скажешь, что благодаря мне совсем не заработал денег, или, что ещё хуже, благодаря мне ты больше потерял?

Давиде сел на кровать.

— Я говорил не о тебе. Я говорил о своих друзьях. Иногда я помогал им заключать очень выгодные сделки. Посмотри на Казерини: благодаря мне он купил дом, но на самом деле я практически ничего с этого не получил... В общем, я не взял с него свои проценты. Он просто очень торопился.

— Ага… — Сара повесила две шёлковые рубашки на вешалки и закрыла шкаф. — Но посмотри правде в глаза: тебе Танкреди нравится больше, чем всем остальным. Ты купил для него дом в Майами, в Лиссабоне, в Нью-Йорке, в Сан-Франциско, и не помню в каких ещё городах мира. И ещё пять или шесть в самых красивых местах Италии: в Капри, в Венеции, во Флоренции, в Риме... И все они огромные и в центральных районах, и словно этого недостаточно, ты даже помог ему купить остров...

— Он самый богатый и наименее известный человек из всех, кого я знаю. Он сам всегда хочет, чтобы я вёл его дела с недвижимостью, чтобы его имя не светилось, а главное – чтобы это не влекло за собой проблемы. Не понимаю, почему я не должен помогать ему зарабатывать деньги, — Сара быстро ходила по дому. Давиде всё время следовал за ней. — К тому же, если бы этого не делал я, этим занимался бы кто-нибудь ещё... Но он никому не доверяет и поэтому выбрал меня. Так в чём моя вина?

Сара резко обернулась и приблизилась к нему. Она встала в нескольких шагах от него.

— Твоя? Здесь нет твоей вины, но ты должен быть объективным. То, что он наполняет твои карманы деньгами, заставляет тебя относиться к нему по-особенному, так что ты не видишь в нём никаких недостатков... естественно. И всегда по одной и той же причине.

Сара ушла на кухню. Спустя мгновение Давиде оказался рядом.

— Сегодня тебе просто хочется поспорить...

Сара открыла холодильник и налила себе немного воды.

— Ничего подобного. Хочешь?

— Нет, спасибо, — он сел напротив неё. — В любом случае, это неправда, я во многом его осуждаю. Как сегодня, например.

Сара сделала глоток, а потом с иронией спросила его:

— Что такого серьёзного он сегодня натворил, что даже заслужил твою критику?

Давиде тут же понял, что слишком легко начал говорить об этом. Иногда злость не даёт ясно мыслить. Если бы он рассказал ей ту историю о женщине из клуба, о фотографиях, которые принесли за стол на глазах у её детей... ну, ясно-понятно, что после такого рассказа видеться с ним станет проблемой. Скажем так, дружбе пришёл бы конец, а с ней – любым возможностям заработать.

Он попытался отвлечь её, меняя тему.

— Кстати, ты помнишь семью Куарти? У них не лучшие времена. В их собственности есть вилла, красивая, хотя и немного разрушенная, которую Танкреди хочет получить любой ценой. Должно быть, её реальная стоимость как минимум пятнадцать миллионов евро, но я думаю, что он сможет заполучить её за двенадцать.

— Ну так что, можно узнать, что сегодня придумал твоя друг Танкреди?

Трюк с отвлечением не прошёл.

— Ах да... — Давиде смирился с возвращением к теме. — В общем, он сделал так, что рассталась одна пара. Какие-то друзья из клуба...

— Это твои друзья?

— Да нет. Он сделал это так просто...

— Наверняка они помирятся. Если бы все проблемы были такими.

— Да, — Сара вернулась в гостиную. Давиде пожал плечами.

«Конечно, помирятся... С такими фотографиями... Но зато, думаю, это будет самый быстрый бракоразводный процесс всех времён».

Сара стала убирать газеты, лежащие на диване. Она положила их на столик перед телевизором.

— Теперь я вспомнила, это не первый случай, когда пара ссорится из-за него. Это уже случилось на пляже в Таволаре, когда мы были на его чудесной яхте.

— Он её продал.

— Да? Молодец. Наверняка стоило бешеных денег содержать её в течение года...

— Думаю, около трёхсот тысяч евро. Но теперь у него другая, гораздо больше.

— А-а... В общем, та пара поссорилась из-за него. Казалось, будто для этого он их и пригласил. Я думаю, они были отличной парой. Красивые, молодые, они выглядели влюблёнными, она ждала ребёнка... Ты помнишь эту историю?

— Припоминаю...

— Понятно... Ты помнишь только то, что тебя волнует. Они сошли с яхты после жёсткой ссоры. Кажется, они даже подрались в кабине.

— А ты откуда знаешь?

— Я это знаю, потому что мы были в соседней. И когда они сошли на землю, Танкреди был на мосту. Он пил что-то и смотрел на них так, что я осталась просто в шоке.

— Что такого странного он делал?

— Улыбался.

— Да ладно! Ты всё время видишь в нём то, чего нет.

— Это ты никогда не хотел видеть его настоящего. Он словно наслаждается несчастьем других, словно он никого не любит, словно его раздражает, когда кто-то счастлив... Особенно, если это пара. Точно, он будто постоянно ищет способ разбить пару... Тебе не кажется это странным?

Давиде попытался немного разрядить этот бесконечный спор.

— Ну, если так посмотреть, то да...

— Я не могу смотреть на него иначе. И сам посмотри, у него всегда были отношения, которые длились две секунды.

Да, подумал Давиде. Танкреди был со знаменитыми женщинами: актрисами, красивыми моделями. Однажды его друг увидел по телевизору репортаж о сомелье, которая рассказывала об особенностях своих виноградников в Австралии. Это была дочь какого-то магната, который собирался покорить весь винный мир и добился в этом немалых успехов. Через Грегорио Савини он узнал о ней всё, что его интересовало. А потом он отправился в путь и сделал ей сюрприз – прилетел к ней на вертолёте. На первом холме, где заканчивались её виноградники, он приготовил столик с льняной скатертью и различными итальянскими деликатесами, включая, естественно, и лучшие вина. Она просто гуляла, когда увидела это. Сначала она так удивилась, что раскрыла рот, а потом улыбнулась. Он рассмешил её, чем, наконец, и покорил. А на следующий день он ушёл, оставив ей розу и записку: «Твои вина вкусные, а сама ты – больше, чем просто мечта...» И больше он её никогда не видел.