Фукуда закурил. Рука, в которой он держал сигарету, дрожала.

- Не знаю, хорошо ли вы понимаете меня, по то, что я сейчас сказал, очень важно.

- Мы понимаем тебя! - сказал Ямада. - Вполне сознаем, как тяжело тебе говорить об этом теперь, когда ты уже столько понял…

- Не только понял! - перебивая его, покачал головой Фукуда. - Главное то, что увидел и пережил.

Ямада ничего не ответил. Несколько минут все курили молча. Потом Фукуда решительным жестом погасил сигарету:

- За несколько дней до выпуска каждого из нас вызывал к себе начальник школы. Разговор обычно был короткий: выпускнику объявлялось о зачислении в офицерскую школу. Несколько иначе выглядел разговор со мной и несколькими другими учениками, окончившими школу с отличием. Начальник похвалил меня за успехи, от имени императора поблагодарил за старание и спросил, не хочу ли я учиться дальше, скажем в университете. За годы, проведенные в школе, я уже почти забыл о своих прежних мечтах и вспомнил о них только во время этого разговора. Тогда я рассказал ему, что хотел бы стать врачом, что мечтаю о карьере бактериолога. Это заставило начальника задуматься. Ответ я получил через несколько дней. Меня снова вызвали к нему, и он объявил, что я направлен на медицинский факультет университета в Киото, а дальнейшую специализацию получу в армии. Начальник добавил также, что я остаюсь военным и буду жить в казарме офицерской школы в Киото вплоть до окончания университета.

Так я вступил на путь науки. В свободное от лекций время меня и нескольких таких же, как я, «военных студентов» заставляли заниматься военными дисциплинами. Я становился врачом и одновременно солдатом. Меня учили видеть в каждом, кто мыслил иначе, чем я, врага императора. Это была страшная система, подавляющая человеческую душу. Человек, который создается такой системой, тоже страшен. И я постепенно становился таким человеком-машиной.

В 1941 году я окончил университет. На следующий день после получения диплома меня вызвали к начальнику школы. С гордостью показал я ему диплом об окончании медицинского факультета и только потом заметил, что в кабинете, кроме него, находится еще какой-то человек. Это был плотный мужчина в штатской одежде, но все выдавало в нем кадрового военного.

Начальник школы представил меня незнакомцу, назвав его генералом. Завязался разговор о моей учебе и дальнейших планах. Уже через несколько минут я понял, что генерал очень хорошо знаком с бактериологией. Мы говорили главным образом об эпидемических заболеваниях. Очень много внимания было уделено чуме, которой я давно интересовался. Начальник школы вступал в наш разговор редко, да и то только для того, чтобы похвалить меня, как прилежного студента и настоящего офицера, который мечтает о беззаветном служении императору. Генерал внимательно выслушивал эти похвалы, время от времени задавал мне вопросы из области политики. Я отвечал так, как нас учили в офицерской школе: изрыгал проклятия по адресу Советского Союза, ругал коммунистов, призывал все кары Будды на головы красных. Генерал был очень доволен. Наконец наш разговор был закончен. Помню все это так ясно, как будто дело было сегодня… Генерал положил мне руку на плечо,- Фукуда сжался, словно почувствовал прикосновение змеи, - и сказал: «Я уверен, что, специализируясь как бактериолог, вы принесете немало пользы нашей великой империи. Вы сможете доказать свою ненависть к нашим врагам, а прежде всего к коммунистам!»

Фукуда прервал рассказ. Видно было, что ему тяжело, очень тяжело вспоминать детали этого давно происходившего разговора. Глаза трех его собеседников внимательно следили за выражением его лица.

- Кто был этот генерал - об этом я узнал только через год, когда попал в его «отряд», - продолжал Фукуда. - Имя его было Исии…

- Что?! - разом вскрикнули собеседники.

- Да, Сиро Исии, преступный маньяк, который хотел заразить чумой все человечество и убить людей бактериями. Вы, наверно, читали отчеты о процессе в Хабаровске и знаете о тех преступлениях, которые творил Исии… Так вот, я… - горько усмехнулся Фукуда, - я был одним из тех, кого Исии лично готовил в свои помощники. Подобные случаи были весьма редки в нашем «отряде». Я, должно быть, имел задатки незаурядного мерзавца, коль скоро сам Исии заинтересовался моей особой…

Дрожащими руками Фукуда взял сигарету. Потом несколько раз пытался зажечь спичку, но ломал ее и никак не мог закурить. Косуке подал ему огня.

- Успокойся, - тихо сказал Ямада, - это дело прошлое. Важно то, что ты в конце концов все понял.

- Неправда! - прохрипел Фукуда. - Вы совсем не то думаете. Вы в душе презираете меня, и остальные тоже презирают!

- Успокойся! - Ямада встал и, подойдя к Фукуде, положил ему на плечо руку. - Никто тебя не презирает. Хорошо, что ты вырвался из этого ада и стал человеком… Продолжай!

Жадно затянувшись несколько раз подряд, Фукуда овладел собой. Голос его теперь звучал глухо и несколько апатично:

- Что было дальше? Из Киото я приехал в Токио. В генеральном штабе меня направили к одному полковнику. Не помню даже его фамилии, да это и не имеет особого значения. Он долго говорил со мной о политике. Особенно подробно допытывался он о моем отношении к Советской России и коммунистам. Мои ответы, видимо, удовлетворили его. Я получил необходимые документы, направление и особый пропуск. Полковник разъяснил, что я должен выехать в Синцзян, где размещен штаб Квантунской армии , а уже оттуда меня направят непосредственно к месту службы. Пропуск я обязан хранить как зеницу ока и предъявить лично начальнику первого отдела штаба армии. Кроме того, полковник сказал, что с этого момента я уже являюсь офицером специальной службы и поэтому подпадаю под действие особых уставов. Никто не должен знать, что я еду в такую-то часть, никто не должен знать, что я буду работать бактериологом.

- Ты был в «отряде 731»?

Этот вопрос был задан так неожиданно, что Фукуда в первую минуту не понял и удивленно взглянул на секретаря. Тог смотрел холодно, взгляд его был острым.

- Да… - тихо ответил Фукуда.

- Теперь я кое-что понимаю, - сказал секретарь, обращаясь к своим товарищам. - По крайней мере, понимаю причину нервозности генерала Канадзавы.

- Канадзава? - воскликнул Фукуда. - Канадзава?.. Этот убийца, этот жандармский пес, которого проклинает каждый житель Харбина?.. Что вы говорите? Ничего не понимаю!

- Я тоже еще не понимаю многих вещей, товарищ Фукуда, - усмехнулся Ямада. - Надеюсь, мне поможет их попять твой дальнейший рассказ. Но сначала я хотел бы тебя спросить об одном: твои взгляды изменились, как я догадываюсь, еще во время войны, но знал ли об этом Канадзава?

- Да, - глухо сказал Фукуда. - Даже слишком хорошо знал. Когда…

- Подожди, - прервал его Ямада, - не забегай вперед. Говори по порядку обо всем, что ты видел и пережил. Я знаю, что это страшные вещи и о них говорить тяжело, но если ты уже начал рассказывать, то преодолен и эти трудности. Извини, что я прервал тебя! Я не мог понять, почему Канадзава так горячо заинтересовался твоей особой. Теперь все ясно. Я думаю, что дальнейшее изложение твоей истории разъяснит нам и причину того, почему американцы питают к тебе не меньший интерес, чем Канадзава.

Фукуда долго не мог успокоиться. Его собеседники сидели молча. Они хорошо понимали его состояние и ждали, когда он овладеет собой. Наконец Фукуда заговорил:

- В Синцзяне я зарегистрировался в штабе Квантун-ской армии, нашел начальника первого отдела и вручил ему свои документы. Он отобрал у меня старый пропуск и выдал взамен новый, который я должен был предъявить в «части». Меня отправили в Харбин. Нужно ли вам говорить, что мне все время напоминали о строжайшем соблюдении военной тайны… В японской военной миссии в Харбине мне сказали, что я должен ехать на станцию Пинфань.

Туда я прибыл поздно вечером. Военный комендант в Пинфане велел мне обождать и куда-то позвонил. Через несколько минут послышался шум мотора. В комнату вошел майор. Он тщательно проверил мои документы и только после этого представился мне. Фамилия его была Ромуси.