Калле. Они все еще думают так: пусть мясник остается, только пусть издадут закон, который запретит ему резать скот.

Циффель. Вот где золотое дно для юмориста! Поставим вопрос так: "Как сохранить свободное соревнование и при этом избежать анархии?" Не ясно ли, что лучшим решением этой роковой проблемы являются картели? Вполне естественно, что попытки картелей установить мировой порядок ведут к мировым войнам. Войны - это не что иное, как попытки сохранить мир.

Калле. Вторая мировая война вспыхнула еще до того, как появился хоть один труд по истории первой.

Циффель. Здесь все дело в глаголе "вспыхнула". Им пользуются, преимущественно говоря об эпидемиях. Почему? Потому что считается так: никто в них не виноват и никто не может им помешать. Уже в наши дни употребление этого глагола применительно к голоду в Индии сбивает людей с толку, потому что этот голод просто устраивают спекулянты.

Калле. Глагол этот еще применяют в связи с любовью. Иногда он даже уместен. Но вот что было с женой моего приятеля: как-то она ехала в поезде с одним господином и, остановившись в отеле, из экономии сняла вместе с ним номер на двоих, а потом между ними вспыхнула любовь, - что она могла сделать? Впрочем, большинство супругов спят вместе, а любовь между ними так и не вспыхивает. Говорят, войны вспыхивают в том случае, если одно из государств - а в ряде случаев и его союзники - особенно воинственно настроено. Иначе говоря, если оно склонно применять насилие. И я часто задавал себе вопрос: а как же тогда быть с наводнением? Обычно реку называют "разрушительной силой", а русло с его живописными фашинами и бетонными сооружениями считается вполне мирным; когда река выходит из берегов и все кругом разрушает, она, естественно, и является виновницей бедствия, сколько бы она ни оправдывалась, что, дескать, в горах прошли сильные дожди, что вся вода устремилась в нее и что со старым руслом она уже не может мириться.

Циффель. Глагол "мириться" тоже в высшей степени примечателен. Если я говорю: "Я не могу мириться с такой нормой хлеба", - это еще не означает, что я объявил хлебу войну, но если я говорю: "Я не могу мириться с вами", это уже состояние войны. Обычно это означает, что мне потребовалось от вас нечто такое, с отсутствием чего вы мириться не можете, и какой же смысл, если каждый из нас будет кричать про другого, что у него тяжелый характер и что он в общежитии нетерпим? Но вернемся к историческим трудам, - нет у нас таких трудов. В Швеции я прочел мемуары Барраса. Он был якобинцем, а после того как помог устранить Робеспьера, стал членом Директории. Его мемуары выдержаны в удивительно историческом стиле. Когда буржуазия пишет о своей революции, она придерживается истинно исторического стиля, но поступает совсем иначе, когда затрагивает другие вопросы своей политики, в том числе и свои войны. Ее политика - это продолжение ее деловых операций, только другими средствами, а предавать свои дела гласности буржуазия не любит. Поэтому она часто просто не знает, как ей быть, когда ее политика вдруг оборачивается войной - ведь она, конечно, против войны. Буржуазия ведет самые крупные в истории войны и в то же время настроена на истинно пацифистский лад. Начиная войну, каждое правительство торжественно заявляет - как пьянчуга, наливающий себе рюмку водки, - что уж эта-то наверняка будет последней.

Калле. В самом деле, если вдуматься, то получается так: новейшие государства - это самые благородные и самые цивилизованные из всех государств, когда-либо ведших разрушительные войны. Раньше войны то и дело возникали из корыстных побуждений. Больше этого нет. Теперь, если какому-нибудь государству хочется присвоить чужую житницу, оно с негодованием заявляет, что вынуждено вторгнуться к соседу потому, что там хозяйничают бесчестные правители или министры женятся на кобылах, а это унижает человеческий род. Короче говоря, начиная войну, никакое государство не только не одобряет своих собственных побуждений, но даже питает к ним отвращение и потому выискивает другие, более подходящие. Единственной не слишком деликатной страной оказался Советский Союз, - начав оккупацию Польши, побежденной нацистами, он вообще не привел сколько-нибудь убедительных аргументов, и всему миру оставалось только предположить, что его действия продиктованы лишь соображениями военной безопасности, то есть соображениями низменными и эгоистическими.

Циффель. Надеюсь, кстати, что вы не разделяете пошлого мнения, будто бы англичане чуть было не вмешались в первую финскую войну лишь из-за никелевых рудников, которыми они там владели, - или, точнее говоря, которыми владели некоторые из них, - а не из любви к малым нациям?

Калле. Я рад, что вы предостерегли меня, я был готов высказать именно это мнение, но, понятное дело, если оно п_о_шло, я его не выскажу. Преступление лучше всего мотивировать как можно более гнусными побуждениями, тогда преступнику сразу припишут самые возвышенные цели, полагая, что мотивы столь гнусные вообще невозможны. Как-то в Ганновере один убийца был оправдан благодаря тому, что на суде показал, что разрезал на куски некую учительницу, желая раздобыть полторы марки на выпивку. По совету защитника присяжные не поверили убийце - такое зверство казалось им немыслимым. Люди охотно верят в благородные цели современных войн, хотя бы потому, что подлинные цели - если их вообще можно представить себе - слишком уж омерзительны.

Циффель. Дорогой друг, своим упрощенным пониманием исторических процессов вы оказываете медвежью услугу так называемому материалистическому взгляду на историю. Капиталисты не просто разбойники хотя бы уже потому, что разбойники - не капиталисты.

Калле. Это верно; такое упрощение можно объяснить только тем, что и они интересуются добычей.

Циффель. Добыча - это не то слово, в крайнем случае можно сказать "барыш". А это, как вам известно, нечто совсем иное.

Калле. Плохо только то, что слова "барыш" нег в катехизисе и нигде это слово не снабжено пометой "аморальный" или "гнусный".

Циффель. Господин Калле, становится поздно.

Они встали, попрощались друг с другом и разошлись - каждый в свою сторону.